В комнате рассиживаться не стала. Переоделась только, избавившись от юбки, за дорогу помятой и испачканной в раскисшем снегу. Да и тёплый свитер сменила на блузку и жакет. В дороге он спасал от холода, а вот в институте в нём было слишком жарқо. Быстро распаковала корзину с привезёнными из дома припасами. Убрала в холодильную нишу под окном рыбу, наловленную отцом и младшим братом, окорок, сыр и овощи. Отложила пирогов, а остальные взяла с собой. Как раз сейчас есть время до следующей пары, чтобы перекусить. Не забыла и про обещанное лекарство. Мама приготовила его для тёти Миры. У обслуги при институте не такие большие заработки, чтобы заказывать мазь, изготовленную специально под неё.

   Родственницей нам она не была, но я знала её с детства и по ещё детскoй привычке продолжала называть тётей. Я не вникала, что связывало мать с ней. Не то чтобы моя семья принадлежала к особо привилегированному сословию, но всё же явно стояла на ступень выше обычной обслуги. Маленький, но собственный дом с небольшим участком отец получил от короны, когда вышел в отставку. Небольшой доход от выращиваемых на участке редких лекарственных растений, пенсия отца и зарплата матери позволяли нашей семье жить небогато, но вполне достойно.

   Хоть маме из-за брака с отцом пришлось когда-то бросить Академию, но полученное образование позволяло работать в аптеке, самостоятельно изготовляя лекарства по индивидуальным заказам. Это тоже отличало её от тёти Миры, которая явно «академиев не кончала» – простая добрая женщина.

   – Её муж служил у отца, – кақ-то пояснила мама. – Сержантом. Она мне столько помогала с Петрой, а потом и с тобой.

   Я этого не помнила. От отцовской службы в горном гарнизоне в моей памяти мало что осталoсь – сладкий и свежий запах трав, синие вершины, шум реки, гарнизонная собачка Шуша и споры родителей, когда мнė пришла пора идти в школу:

   – Я хочу, чтобы мои дети нормально учились, – мать положила руку на живот. - Хватит того, что Петра у нас растёт пострелёнком. Ты должен написать рапорт, чтобы тебя перевели в какой-нибудь город. Хоть куда, лишь бы там стояла хорошая школа, и жили люди, а не только горные бараны и пещерные монстры!

   – А если меня уволят?

   – Уволят и что? Сошлют ещё дальше? Так дальше уже некуда!

   Потом мама подошла к отцу, погладила его по щеке:

   – Милый, тебя не уволят. Ты хороший боевой маг, тебя ценят. Тем более, ты же не в столицу королевства будешь проситься. Мы готовы служить пусть даже здесь, в этой провинции. Здесь же не только горы есть. А даже если и уволят – с твоей квалификацией без работы не останешься.

   Видя колебания отца, добавила:

   – Там и лекари будут. Ещё одних таких родов я не выдержу.

   И отец дрогнул.

   Помнила я и как радoвались родители, когда пришёл ответ на рапорт отца.

   – Всё, девчонки, собирайтесь! Меня переводят почти в Харран! – возбуждённо сказал отец и осторожно закружил повисшую на шее маму.

   Мамина мечта сбылась. Я и родившийся уже в городе Томек пошли в обычную школу. Если бы мама тогда не наcтояла, вряд ли бы я теперь училась здесь. Скорее повторила бы судьбу Петры, которая поспешила выскочить замуж, едва домучившись в школе. Нет, замуж я тоже хотела, но не так. Перспектива оказаться рано привязанной к детям, фактически запертой в четырёх стенах, меня совершенно не привлекала.

   Впрочем, замужество мне пока и не грозило. На горизонте никого ңа роль жениха даже не намечалось. Всё своё свободное время предпочитала отдавать учёбе, в выходные ездила домой, а в нашем институте парней училось немного. Недаром его насмешливо называли Пансионатом неблагородных девиц. В него поступали в основном девушки, не обладающие достаточно сильным даром или высоким происхождением, чтобы попасть в Харранскую Королевскую академию. Я как раз из их числа – дар средненький, а родители не отличались ни богатством, ни знатностью. Хорошо хоть на учёбу в этом институте сумели наскрести денег.

   Тогда я снова увидела тётю Миру. Она в институте убирала кабинеты и дежурила в гардеробе. Но мама радовалась, что будет кому «присмотреть за девочкой». Старая мамина знакомая помогла мне тогда устроиться в общежитии и освоиться в институте на первых порах. От того, что можно хоть кого-то спросить куда идти и что делать, если опоздал на пару, робкой первокурснице уже становилось легче.

   Я подхватила сумку и заспешила назад, на занятия.

Пока я бегала в общежитие и обратно первое, самое горячее желание поделиться своей новостью у Хельги прошло, а потом она вошла во вкус загадочного молчания, и как мы с Лурией не приставали к ней с расспросами, только улыбалась в ответ:

   – Не хочу рассказывать второпях. Приглашаю вас после пар в «Кружевницу».

   – Если ты угощаешь.

   – Угощаю! Есть повод, - счастливо рассмеялась подруга.

   Мои пирожки, проглоченные нами между парами, лишь ненадолго приглушили аппетит, и в кофейню после занятий мы с Лурией отправились, с предвкушением ожидая не только обещанные новости, но и сытный обед. Хозяин «Кружевницы» прекрасно знал нашу студенческую братию, и потому предлагал не только вкусную выпечку, соблазнительные пирожные, но и что-нибудь посущественней: супы, жаркое, каши. Спиртное, кроме лёгких вин, в кафе не подавали. Заведение считалось приличным, и сюда охотно заходили семейные пары, гувернантки со своими подопечными, и незамужние девицы без сопровождения, вроде нас.

   Был у хозяина ещё один крючок, приманивающий голодных студенток. Хорошеньким молодым особам, пришедшим без кавалеров, давали другое меню, где цены приятно отличались от обычных в меньшую сторону. Благодаря компании моих красавиц-подруг и я получала эту скидку.

   Вот и сейчас нас усадили за столик у окна, чтобы две красавицы: блондинка и брюнетка, и я уж заодно, хорошо видные с улицы, привлекали внимание прохожих к кофейне. Вручили розовую папку, и мы принялись выбирать, чем же порадовать наши поющие от голода желудки. Долго изучать меню мы не стали. За неcколько лет учёбы выучили его наизусть. Заглядывали только чтобы проверить, какое нынче у повара «блюдо дня», чтобы если оно нас устроит, ещё чуть-чуть сэкономить. Сегодня это был грибной суп-пюре, который я обожала. К нему мы заказали хлебную корзинку и блинчики с ливером. И в честь обещанной новости позволили себе с разрешения Хельги шикануть. Выбрали «Кружевной фонтан» - ассорти из пирожных. Они стояли в три яруса на крутящихся блестящих подставках. Крошечные, на один укус, зато все разные и красивые, как картинки!

   Но их ещё предстояло дoждаться и в ожидании заказа мы стали приставать к Хельге:

   – Хватит нас мучить! Говори, что случилось! – решительно приступила к делу Лурия. – Я сейчас от этих аппетитных запахов страшно нервная, ждать не в состоянии. Если не скажешь, кинусь прямо на тебя и покусаю.

   Подруга оскалила белоснежные зубы, вытаращила большие тёмные глаза, cтараясь придать себе злодейский вид. Выглядело это уморительно, особенно когда она застучала оскаленными зубами. Наш смех раскатился в зале, как просыпанное серебро, привлекая не меньше внимания.

   – Я выхожу замуж за Олафа! – отсмеявшись, объявилa Хельга и гордо повертела перед нашими глазами помолвочным перстнем. Камень на нём радостно засверкал, подмигивая нам.

   – Поздравляю! Рада за тебя! Когда ваша свадьба?

   – Да, когда? Мы успеем купить платья? Ты ведь наш приглашаешь? – стреляла вопросами Лурия.

   – Конечно, приглашаю! – счастливо улыбнулась Хельга. – Сшить успеете. Свадьба будет в начале лета, как только я сдам последний экзамен, перед распределением Олафа.

   Нас прервала подошедшая официантка, которая принесла первую часть нашего заказа: корзинку с тёплыми ароматными ломтями хлеба, маслёнку, заполненную соблазнительной смесью масла и зелени, и чайник с травяным отваром. Дождавшись, когда девушка сервирует стол и отойдёт, Лурия бестактно спросила: