— Эл знал этих девушек?

— Нет. И да, я спросил у него, не те ли это две пропавшие девушки, но он даже не слышал о них.

—Вот как? — удивился Эуне. — О них говорят уже несколько недель во всех новостях.

— Да, но наркоманы живут — как бы это сказать? — в другом мире. Эти ребята не знают, кто премьер-министр Норвегии, например. Но, поверь мне, они знают цену в каждом норвежском городе за грамм каждого чёртова наркотика, которым наш господь благословил эту планету. Поэтому я показал Элу фотографии девушек, и ему показалось, что он узнал их. По крайней мере Сюсанну, которой, как он думает, он продавал раньше немного экстази и кокса, но он не был уверен. Как бы то ни было, каждая из девушек попробовала по очереди, а затем настала очередь Рё. Но потом вошла его жена и начала кричать о том, что он обещал завязать. А Рё пофиг, он уже засунул соломинку в нос, делает вдох, вероятно, планируя втянуть все оставшиеся дорожки за один присест, а потом... — Эйстейн начал хихикать. — Потом… — Он наклонился вперёд, не в силах удержаться от смеха, вытирая слёзы.

— А потом? — нетерпеливо сказал Эуне.

— А потом этот идиот чихает! Смахивает весь кокаин со стола, оставляя только слёзы и сопли по всему стеклянному столу. Он в отчаянии смотрит на парня в маске и просит добавить несколько новых дорожек? Но у парня больше ничего нет, это был весь его товар, и он тоже в отчаянии и бросается на колени, чтобы попытаться спасти то, что может. Но балконная дверь открыта, и дует сквозняк, и теперь порошок повсюду, и там, и тут. Ты можешь поверить в это дерьмо?

Эйстейн откинул голову назад и расхохотался. Трульс рассмеялся своим хриплым смехом. Даже Харри расплылся в улыбке.

— И Эл идёт с Рё на кухню, где жена их не увидит, открывает свою сумку и делает для Рё несколько дорожек из белого порошка. И да, я забыл сказать, что у парня в маске порошок был не совсем «бланко», не белого цвета, это был зелёный кокаин.

— Зелёный?

— Да, — сказал Эйстейн. — Вот почему Элу так хотелось его затестить. Я слышал, что в Штатах его можно найти на улице, но в Осло его никто никогда не видел. На улице в самом чистом «бланко», который вы можете купить, максимум сорок пять процентов кокаина, но, говорят, что в зелёном его намного больше. Очевидно, цвет товара обусловлен содержанием в порошке листьев коки.

Харри повернулся к Трульсу.

— Зелёный кокаин?

— Не смотри на меня так, — сказал Трульс, — я понятия не имею, как он там оказался.

— Чёрт возьми, это был ты? — спросил Эйстейн. — Незнакомец в маске и солнцезащ...

— Заткнись! Из нас двоих ты чёртов толкач, а не я.

— Почему бы и нет? — сказал Эйстейн. — Это гениально! Ты конфискуешь товар, а затем разбавляешь его, как мы раньше наполняли водой бутылки с водкой из минибаров в отцовских кабинетах. А потом ты лично продаёшь товар, чтобы исключить…

— Я не конфисковал товар! — лоб Трульса стал темно-красным, глаза выпучились. — И я не разбавлял. Чёрт возьми, я даже не знаю, что такое левамизол!

— О? — сказал Эйстейн, светясь от удовольствия. — Тогда откуда ты знаешь, что его смешивали с левамизолом?

— Потому что так сказано в отчёте, а отчёты есть в электронной полицейской базе, — взревел Трульс.

— Прошу прощения.

Они все повернулись к двери, в проёме которой стояли две медсестры.

— Приятно, что у Столе так много посетителей, но мы не можем допустить, чтобы его и Джибрана чрезмерно беспокоили...

— Извини, Кари, — сказал Эуне. — Понимаешь, ситуация может немного накалиться, когда обсуждаются наследственные дела. Ты так не думаешь, Джибран?

Джибран поднял голову и снял наушники.

— Что?

— Мы мешаем тебе?

— Вовсе нет.

Эуне улыбнулся старшей медсестре.

— Что ж, в таком случае... — сказала она, поджав губы, и укоризненно посмотрела на Трульса, Эйстейна и Харри, прежде чем закрыть за собой дверь.

Катрина посмотрела вниз, на тела Сюсанны и Бертины. И снова её поразило то, как выглядят лишённые жизни тела, лежащие на столах так, что можно поверить в существование души. В нечто такое, во что она определённо не верила, но на что надеялась. Это нечто, в конце концов, является движущей силой всех религий и мистицизма. Две женщины были обнажены, их кожа имела оттенки белого, синего и даже чёрного, главным образом из-за того, что кровь и телесные жидкости осели в самых нижних частях тела. Началось разложение, и отсутствие головы у Бертины усиливало ощущение, что она смотрит на статуи, безжизненные предметы, которым что-то живое некогда придало форму. В комнате для вскрытия находилось семь живых людей: Катрина, патологоанатом, Скарре из отдела убийств, Сон Мин Ларсен, женщина-детектив из Крипоса, Александра Стурдза и её ассистент по судебно-медицинским экспертизам.

— Мы не обнаружили никаких признаков насилия или борьбы, предшествовавших смерти, — заговорила патологоанатом. — Причины смерти. Сюсанне перерезали горло, затронув сонную артерию. Бертина, вероятно, была задушена. Я говорю «вероятно», потому что многие признаки, которые мы могли обнаружить, будь у нас её голова, отсутствуют. Но следы на нижней части её шеи указывают на удушение ремнём или верёвкой, что привело к гипоксии. В их крови или моче не было обнаружено следов каких-либо веществ, свидетельствующих о том, что они были накачаны наркотиками. На одном из сосков жертвы была обнаружена засохшая слюна и слизь.

Она указала на тело Сюсанны.

— Насколько мне известно, данное тело уже было исследовано...

— Да, — сказала Александра.

— Кроме того, мы не нашли материала чужеродного ДНК на телах жертв. Поскольку были версии об изнасиловании, мы уделили особое внимание поиску его следов. На руках, ногах или шеях нет следов от крепко сжимавших их пальцев, нет следов укусов или засосов. Никаких ран или кровоподтёков на запястьях или лодыжках. У одной жертвы нет головы, поэтому мы ничего не можем сказать о её ушных раковинах.

— Простите? — переспросила женщина-детектив из Крипоса.

— Жертвы насилия, — пояснила Александра, — часто получают ранения в области ушей.

— Также мы не можем ничего сказать о возможных петехиях, — сказала патологоанатом, указывая на голову Сюсанны. — У первой жертвы этого обнаружено не было.

— Маленькие бесцветные пятна вокруг глаз или нёба, разрывы артерий, — объяснила Александра.

— Ни у одной из жертв нет видимых повреждений labia minora, — продолжила патологоанатом.

— Малых половых губ, — перевела Александра.

— Также не было никаких следов от ногтей на шее или царапин на коленях, бёдрах или спине. В остальном, во влагалище Бертины есть микроскопические отметины, но они такого порядка, что вполне могли появиться из-за секса по обоюдному согласию. Словом, ни у одной из них нет никаких существенных доказательств, указывающих на изнасилование.

— Но это не значит, что изнасилования не могло быть, — добавила Александра.

Взгляд, которым патологоанатом одарила Александру, заставил Катрину заподозрить, что им, возможно, предстоит разговор о соблюдении субординации после того, как все разойдутся.

— Итак, никаких травм, — сказала Катрина. — И никакой спермы. Почему же тогда вы так уверены, что у них обоих был половой акт?

— Предохранение, — сказал другой ассистент по судебно-медицинским экспертизам, Хельге как-его-там, милый парень, который до сих пор молчал и который, как инстинктивно поняла Катрина, был в самом низу иерархии из трёх присутствующих медиков.

— Был презерватив? — спросил Скарре.

— Да, — ответил Хельге. — Когда мы не находим сперму, мы ищем следы презерватива. В основном следы ноноксинола-9, вещества, содержащегося в смазке, но, очевидно, это был презерватив без смазки. Вместо этого мы обнаружили следы мелкодисперсного порошка с презерватива, который предотвращает слипание латекса. Состав порошка уникален для каждого производителя. Порошок этого бренда — «Бодифул» — был одинаков для Сюсанны и Бертины.