— Больно?— осматриваю его ногу.

Казалось бы ну рана раной, с кем не бывает? А если задета артерия? И вместо незамедлительной помощи…. мы в глухом лесу, где единственная помощь это травы, да коренья и конечно же танцы вокруг костра.

— Нет, — вполне бодро отвечает он.

Нагло врет. Вижу, как пульсирует нога от каждого моего прикосновения.

Он бережно отводит мою руку.

— Прости, Амо, я не уберёг тебя.

Мэкхья устало облокачивается о стену.

Я ничуть не считаю его слабым, наоборот смотря на его бледное, измученное лицо я мысленно молюсь всем Богам тринадцати небес чтобы он был жив и здоров.

Судя по всему, времени у нас очень мало.

— Где вождь?— нетерпеливо обращаюсь к Точо.

— Готовит все для обряда.

— Давайте быстрее покончим с этим уже.

— Не терпится? — нагло ухмыляется.

Вдруг в вигвам влетает взволнованный вождь, энергия бьет ключом из старика, чего не скажешь о нас.

— Все готово? — осведомляется Вихо.

Точо утвердительно кивает.

— А этот бледнолицый что тут развалился? Избавьтесь от него!

Мое лицо удивлённо вытягивается.

Над нами тяжелыми тучами нависает многозначительная тишина, атмосфера накаляется, хоть ножницами режь.

Вождь невидящим взглядом окидывает снова комнату. Бессознательно обращаясь в никуда.

Шепчет:

— Апони… Ты знал Апони?

Не успевает Мэкхья ответить, как вождь зло выплёвывает слова:

— Ни шошонам, ни бледнолицым не место в моем племени. Я приказываю убить его,— скидывает тёмный плащ из шкуры бизона до нелепости вальяжным движением,— мерзкий бледный змей пробрался на чужие земли. Как посмел? Грязная кровь покоя не даёт?— повышает голос, что стены трещат, но все так же не оборачивается.

Не дожидаясь ответа он проходит к левому углу, сгребая головной убор, расшитый чёрным бисером и отделанный струящимися перьями, они плавно переходят в меховой шлейф по всей длине.

Я честно, думала это больше часть интерьера, нежели гардероба.

— Наконец твоё время пришло,— с горящими глазами примеряет исконно индейскую шляпу,— Вы знаете откуда этот роуч?— все так же не поворачиваясь спрашивает он.

Вождь тут же поднимает руку отрицательно покачивая указательным пальцем:

— Никто даже догадаться не сможет.

Вихо явно не в себе. Мы с Мэкхьей переглядываемся, находясь в легком шоке от неоднозначного поведения вождя.

Старый индеец круто разворачивается, на ходу туго затягивает кожаные ленты перьевого венца дрожащими пальцами. Стоит отдать ему должное, выглядят эти перья довольно эффектно свисая чуть ли не до пола.

— Точо, свяжи его чтобы не мешался.

— Нет, — загораживаю его всем телом выставляя руки вперёд ,— Я без него не пойду.

Вождь не замечая пререканий скрывается за ниточками бус отделяющих комнату. Точо в свою очередь, невозмутимо выуживает уже заготовленную верёвку.

Мэкхья резко поднимается.

Я стою тесно прижавшись к нему и отрешённо, почти не дыша наблюдаю за душераздирающей картиной. Время замедляет ход, каждое движение в полумраке, будто театр теней.

Вот к нам вплотную подходит Точо, абсолютно игнорируя наличие моей скромной фигуры.

Два индейца, снова надменно пялятся друг на друга, никто и не подумает уступить. А потом, Точо почти незаметно кивает. В ту же секунду Мэкхья плечом толкает меня в сторону , а уродливый индеец одним резким ударом поддых окончательно выбивает почву из под ног и так израненного мужчины.

— Ты мерзкое животное!— кидаюсь, как обезумевшая на это породите на человека.

Мэкхья лежит тяжело выдыхая и кашляя. Лицо искажает гримаса боли.

Вождь удовлетворенно кивнув, начинает что то весело насвистывать под нос и хлопотать в своей комнате.

— Отлично, — через минуту заключает тот, — веди ее сюда.

Я разжимаю кулачок. Так плотно сжимала микроскопический квадратик, что рука запотела. Боялась потерять, но маленькая смерть на месте.

Не выронила даже, когда Аскук ранил меня.

Я решительно закидываю пластинку под язык и бросаю взгляд из под полуопущенных век на Мэкхью. Сердце изнуряюще бьется, ресницы слипаются от проступающей влаги.

Мне кажется я вижу его в последний раз.

— Шагай,— больно хватает Точо за локоть.

После чего тащит мое вдруг отяжелевшее тело по шершавой земле, царапая колени. Одно резкое движение вверх и я уже на ногах. Он встряхивает меня, как старую перьевую подушку, грубо проталкивает в комнату и победоносно швыряет перед вождем.

Приземление проходит весьма удачно. Плоды горького опыта.

Сдувая пряди растрепавшихся волос со лба, я поднимаю голову и невольно ахаю, комната изменилась до неузнаваемости, от былого уюта нет и следа.

Ритуальное кладбище, не меньше.

Все перевёрнуто вверх дном, вокруг валяются раскрытые книги, крыша чуть откинута, чтобы клубы едкого дыма легко выходили из жилища. На полу по обе стороны, образуя круг раскиданы отрезки кожи. Одни покрашены голубой краской, другие красной.

— Амо, нам стоит успеть до захода солнца,— подмигивает вождь.

Я смотрю на него не в силах выдавить и слова.

— Все сделаем в лучшем виде. Я уже чувствую его мощь.

— А как же обсудить детали,— похолодевшими от ужаса губами произношу я.

Вихо вскидывает бровь и снова суетливо возвращается к своей бурной деятельности.

— Листья можжевельника, шалфей, сандаловое дерево,— бормочет он измельчая в ступке сушенные растения.

После чего, ползая на коленях вокруг, отсыпает тринадцать щепоток полученной смеси на голубую кожу и девять на красную. Резким движением заносит нож и рассекает себе ладонь, бардовые капли щедро стекают на красную часть, вызывая у меня приступ головокружения.

— Твоя очередь, — берет меня за руку и прежде чем я усеваю опомниться, как полоснёт по тыльной стороне ладони.

От неожиданности слёзы подступают к глазам, я пытаюсь отдернуть руку, но жилистая хватка вождя не позволяет. Почувствовав сопротивление, он лишь сильнее сжимает ладонь, сдавливая ее до предела. Кровь струится по локтю, капает на голубую ткань.

Убедившись, что крови достаточно он отпускает и рука, как плеть свисает продолжая саднить и пощипывать. Пальцы залитые кровью предательски дрожат.

— Все готово, — радостно заключает он.

— Вы скажете мне, наконец, что толком происходит? Наш договор о свободе в силе?

— Все в силе, дитя. Да будут свидетели нам духи!

— Мэкхью вы тоже должны отпустить, иначе ....

— И он обретёт свободу! — сердечно заверяет он.

По телу растекается довольная нега. Неужели в кой то веке, все идёт по плану?

Готова ли я ради нашей свободы лишиться медальона?

Этот вопрос мучает меня последние дни. Решение уже принято… Импульсивно, быстро.

С одной стороны необузданная сила, что заключена в камне может творить, уму непостижимые вещи— борьба за него лишь подтверждает этот факт.

Но Бабушка вверила мне его перед смертью и скорее всего надеялась, что украденный ею медальон не попадёт в руки вождя.

Но справедливо ли держать то что тебе не принадлежит по праву?

Определенно нет.

Вывод—Война за камень вождей ведёт к верной смерти.

К тому же, я так и не научилась им пользоваться, Возможно духи не любят меня так же, как и Мэкхью.

Медальон неодобрительно обжигает. И мне становится не по себе, я чувствую, что предаю его.

Невольно замечаю, что «маленькая смерть» благополучно растворялась. И я ,вдруг впервые за последние недели скитаний и тревожного существования чувствую пьянящее спокойствие.

Принятое мной решение необъяснимо радует. Непривычное тепло разливается по венам.

«Я безумно хочу жить».

Бабушка, не смотря ни на что учила любить жизнь, какой бы она жестокой не была. Отказаться от неё на миг— преступление.

Кажется, я сдалась.

Отказалась от мести.

Забыла про справедливость, что не восторжествовала.

Рушу связь с медальоном, что пытался уберечь меня.