Прятаться за широкой спиной индейца не выход. Я нагло беру его за руку. От неожиданности он смиряет меня гневным взглядом, но встречается с моим решительным, смелым.... влюблённым.

Сердце гулко бьется, отказываясь верить, что я могу его снова потерять. Мозг лихорадочно ищет развилку, она всегда есть.

В любой ситуации, можно выиграть немного времени.

— Ну и кровищи было,— издалека слышу голос Мэкхьи.

— Не расчищал,— отрезает Точо.

Идея приходит внезапно, как лесной пожар летом.

Но, я без колебаний бросаюсь в огонь, игнорируя законы физики.

Отскакиваю в самую середину, хватаюсь за медальон и заказывая глаза не своим голосом во всеуслышание обращаюсь к Точо:

— Духи просят отвести нас к вождю.

После, я падаю больно ударяясь оземь.

Густая духота сжимает легкие внутри. Сознание находится на грани сумасшествия.

Вдруг откуда не возьмись появляется бледнолицый мальчишка, он нежной ручкой гладит мое лицо. Снова игриво мнёт мне щеки.

— Амо, Амо, Амо— по детски лепечет, еле выговаривает мое имя.

А потом его странный образ рассеивается, паром растворяется в воздухе и в мутном телескопе глаз я вижу тревожное лицо Мэкхьи.

— Пришла в себя!— порывисто прижимает к мощной груди.

Я утыкаюсь носом в плечо, мягко вдыхая запах костра и сырой одежды. Для себя отмечаю, рубашка так и не высохла.

— Как ты?— поспешно открываюсь от него и осматриваю с ног до головы.

Он не даёт мне возможности сделать это. То ли Отодвигает, то ли встряхивает руками хватая за плечи.

— Послушай меня. Внимательно. То представление, что ты разыграла чуть не убило тебя. Не смей больше шутить с миром духов. Я предупреждал, что есть тонкая грань перейдя которую уже не вернёшься. Я своими глазами видел, что происходит, когда в обман вовлекаются духи.

— Я всего лишь….

— Когда ты нагоняешь зловещий сумрак, на помощь приходят подземные боги девяти мирозданий. Это ад, и он утащит тебя безвозвратно.

Я виновато киваю.

— Что касается ноги, мне помогли,— показывает на заботливо перевязанную ногу,— Вот эта девушка.

В углу с чумазым белым мальчишкой на руках, сидит Вона.

— Добро пожаловать,— смущённо произносит, будто ей неловко делить одно пространство с нами. Она ловит мой взгляд и ее чернильные глаза снова дурманом окутывают.

— Твоих волшебных рук дело? — подушечками пальцев дотрагиваюсь до ноги.

В нос сразу ударяет терпкий травянистый запах.

— Вона, говорит, что предупреждала тебя не соглашаться на предложение вождя, но ты дала согласие. К тому же в присутствии духов. Теперь тебе не избежать его выполнения. Поэтому ты не смогла сбежать,— грустно заключил он.

— Не это является причиной.... Я бы тебя не бросила в любом случае, как ты говорил, мы напарники?

Уголки рта слабо тянутся вверх.

— Вот мы и подружились. Жаль поздно.

— Я не верну медальон, Мэкхья, у меня есть план.

— Где то я уже это слышал и поверь, все закончилось плохо,— указательным пальцем обводит их временное пристанище, место наподобие сарая.

— Вождь обещал мне свободу в обмен на медальон, я хочу обрести все щиты чтобы камень полностью принадлежал мне. В таком случае, мне не придётся его возвращать, я буду его полноправной хозяйкой. Смогу наконец то подчинить его силу и мы сбежим,— тараторю, чуть ли не захлебываясь,— У меня уже есть три щита— остался один. Помоги мне, Мэкхья, прошу.

— Чем я могу помочь тебе?— спрашивает, как полоумную.

— Мне нужен щит Бога Ветров. Что мне нужно сделать, чтобы получить его?

Индеец смотрит на меня серьезным взглядом. В нем нет ничего, кроме сосредоточенности. Он будто копается в памяти, пытаясь найти ответ, так же как и я охваченный надеждой, но вдруг плечи его тяжелеют и он отрицательно качает головой.

— Амо, щиты не имеют больше значения, ты дала согласие на сделку,— встревает Вона.

— Что ты вообще здесь делаешь? — зло спрашиваю.

Она обиженно отворачивается, сильнее прижимая ребёнка к груди. Тот заливисто хохочет наматывая локон ее темных волос на палец.

— Богу Ветра не легко сесть на хвост. Он никогда не стоит на месте,— разъясняет Мэкхья.

— Я не понимаю. Нельзя так просто сдаваться.

— Амо, оглянись. Мы заперты в загоне. Воняет скотом и трупами. Здесь ты щит не обретёшь. Пойми.

Угол внимания переключается и я осознаю, что нас действительно заперли, как барашков перед казнью в тесном помещении больше похожем на свалку.

Я поднимаюсь на ватных ногах и бегу к двери намеривались выбить ее лбом, но Мэкхья лишь в догонку бормочет:

— Бесполезно. Пытался.

На лице Мэкхьи читается безысходность. Мой уверенный в себе индеец сидит понурый, просжигая себя изнутри.

— Ты ни в чем не виноват.

— Не всем планам суждено осуществиться,— будто сам себе бубнит он.

— Неужели ты вот так сдашься? Я не верю своим ушам!

Мэкхья встрепенулся, как намокший цыплёнок выпрямился и грозно посмотрел на меня:

— До последнего вздоха. До последней капли крови. Если умрем, так вместе, я тебя одну….. больше не оставлю.

Взгляды наши пересекаются. Его темные глаза выдают решимость, ничего большего.

Он видит, что сомнений его слова не вызывают.

Вона с нескрываемым интересом рассматривает нас, а потом бесцеремонно выдаёт:

— А твой индеец не из робких. Верит в тебя….тебе,— она, как то грустно произносит эти слова, после чего тёмные глаза наполняются слезами.

Мэкхья Встаёт и ни чуть не прихрамывая направляется ко мне. Я упираюсь в старую шершавую стену за спиной. Тяжело сглатываю. Если он вот сейчас намерен прощальную речь оглашать, я не выдержу— прикончу его, и в отличии от Точо, окончательно.

Но он, как всегда, непредсказуем, подойдя совсем вплотную вытаскивает из кармана такой же чёрный ониксовый камень и тяжело дыша выдаёт:

— Мне тут камень одолжили. Ты бы его подменила. А они узнав, что он бесполезный не держали бы больше тебя,— он зло кидает камень о пол, тот крошится на миллионы чёрных осколков,— но обряд уже почти свершился…. не без чужой помощи,— он не оборачиваясь смотрит в сторону, где вжавшись в стену грустно сидит индианка. По щекам мелкими ручейками стекают слёзы.

Я не знаю, что и сказать. Просто смотрю на него испытующе, до сих пор понятия не имею, для чего он снова рискует жизнью ради меня. Сама не отдавая отчёт, что творю, я порывисто обнимаю его за талию и снова утыкаюсь носом в широкую грудь. Он тут же порывисто заключает меня в объятия, будто только и ждал, что я кинусь ему на шею.

Мы молчим, ощущая, как гулко бьются наши сердца. Говорят, в экстремальных условиях люди могут спутать нежные чувства друг к другу, с простой благодарностью— единение происходит лишь от того, что они в безысходной ситуации.

Совсем не симпатия объединяет их, а страх.

Так и у нас, наверное.

Резкий звук выбитой двери заставляет вздрогнуть.

Мэкхья сильнее сжимает меня в объятиях отгораживая от занявшего весь дверной проем Точо.

— Последняя лебединая песня? Как романтично,— произносит он смачно харкая на землю.

— Чего тебе?— спрашивает Мэкхья.

— С тобой пришёл поквитаться, бледнолицый,— насмехаясь парирует тот.

Мэкхья так зло вспыхивает, что на шее раздуваются вены, а лицо превращается в багровую маску. Он одним движением отодвигает меня за спину.

Атмосфера накаляется, вигвам буквально рискует вспыхнуть от искр, что летят. Двое мужчин ведут ожесточенную борьбу глазами, эдакая прелюдия перед кровопролитием.

Я внутренне сжимаюсь, ожидая, что они как шакалы набросятся друг на друга.

— Точо, я, — слышится нежный голос Воны.

Точо предостерегающе выставляет руку, при этом даже не поворачивается в ее сторону:

— Не сейчас,— грубо отрезает.

— Я ведь хотела….

— Я сказал, не сейчас,— переходит на крик, от чего молодая женщина плотнее прижимает мальчишку, — Ему здесь не место.