- Наша прабабка Ольга с тобой бы не согласилась, - улыбнулся Святослав, - жестокость её обхождения с древлянами общеизвестна.

- Она мстила за мужа, - сверкнули глаза Татианы. В этом послышалась если не скрытая угроза, то давняя, непрощённая обида. Вдовою женщину сделал бой между Мстиславом и Ярославом, и наверняка она винит не своего отца, а их.

- Ты хотела бы отомстить нам за вдовство? – чтобы избежать недоговорённостей и неожиданностей, глаза в глаза, напрямую пошёл Святослав.

- Первые годы во мне жило это желание, - потухла она так же быстро, как и вспыхнула, - но во мне говорила не любовь, я слишком мало успела узнать о человеке, с которым вступила в брак, чтобы страдать так, как страдала Ольга, потеряв супруга. Я горела злостью, подстрекаемой родичами мужа, воеводами отца, требовавшими продолжать борьбу и захватить всю Русь.

- Почему же ты больше не вышла замуж? – понял это из всего сказанного князь. – Прости, если вопрос мой некрасив…

- Я выходила замуж, чтобы мы получили мир с касогами. Потом… потом были предложения, но все они имели те же цели – корыстные. Кто-то хотел возвыситься и приблизиться к отцу, с кем-то отец хотел заключить союз, но в союзники просились столь многие, что выбор в пользу одного лишил бы дружбы остальных. Брачные обещания тянулись годами, а после смерти отца я осталась предоставленной сама себе. И не захотела терять независимость, - приподняв подбородок, мужественно и с попыткой не выглядеть глупо, с сомнением в том, что у неё выходит производить впечатление, Татиана выговорила это не так гордо, как планировала. Скорее с претензией, смазанной неуверенностью. Было очевидно, что власть, на которую она рассчитывала, оставаясь незамужней, уплыла из её рук. Женщину просто не спросили, какую роль она хочет играть. Её вычеркнули из политического сюжета.

- Женщине без мужа приходится трудно… - украдкой начал Святослав.

- Я достаточно живу на свете, чтобы видеть, как трудно приходится и с ними.

Они замолчали. Да, князь тоже видел судьбу Олисавы, а теперь и катящуюся в пропасть жизнь Оды, если Вячеслав не одумается. Не всем женщинам везло с браком, и даже княжеской волей ничего не поделаешь.

- Ты могла бы мне помочь разобраться со старейшинами и торговыми главами? – сменил направление беседы Святослав. – Представить их, рассказать, что тебе известно. Я прибыл сюда не для того, чтобы лишить тебя твоего положения, не думай. Ты останешься княгиней и дочерью великого воина и князя Мстислава. И я буду прислушиваться к твоим советам, поскольку ты старшая сестра и всё знаешь о Тмутаракани.

- Ну, не всё, - тотчас с женским увядающим кокетством отмахнулась она. «Вот такие моменты мягкости и деланной скромности и не дали ей держать в кулаке знать, - отметил Святослав, - прабабка Ольга едва ли даже улыбалась кому-либо». – Завтра же я могу представить тебе Дюрги[7], брата моего покойного мужа…

- Славно. Он же… князь у касогов?

- Да, сейчас выше него среди них нет.

- Буду рад познакомиться с ним, - Ярославич поднялся, - что ж, не смею дольше утруждать своим присутствием…

- Не беспокойся, я никуда не тороплюсь, - поспешила задержать его Татиана. Расчёт на уважительное к ней отношение сработал. С нею давно никто не считался, а, судя по её признанию в тяге к независимости, ей хотелось иметь значимость. Решать что-то. – Может быть, останетесь отобедать? Накроют на всех, и на твою дружину.

Святослав переглянулся с Перенегом, в первую очередь стремящимся везде поесть после дороги. Потом поймал голодный взор сына, очарованного всем, что видел в Тмутаракани, даже внезапно обнаруженной стареющей родственницей. Возможно, в молодости Татиана была прелестна, но для красоты не хватало характера и большей глубины интеллекта, поэтому с юностью выветрились и привлекательные черты.

- С удовольствием, сестрица. А… будет наглостью, если я попрошу позволения остаться у тебя? Пока совершенно не знаю, где сможем остановиться.

Никаких повалуш в городе замечено пока не было, а если и есть помещения для воинов, то они могут быть заняты тмутараканской стражей. Женщина помешкала недолго, после чего повела плечами с ужимкой-ухмылкой:

- У меня не женский монастырь, почему бы нет? Дом большой, а челяди я много не держу, и нижние комнаты пусты.

Дом этот, по всей вероятности, был княжеским, где некогда обитал Мстислав, и с помощью нехитрой просьбы о гостеприимстве, Святослав проник туда, где ему и положено было быть. Без скандала и выдворения той, что уже жила в нём.

- Ты так добра, - поклонился он, - тогда принесём свои вещи.

Примечания:

[1] Древнерусское название Азовского моря

[2] В древних летописях жителей Киева всегда называли кияне, а не киевляне

[3] Центральная укреплённая часть города на возвышенности

[4] О дочери князя Мстислава Тмутараканского Татьяне ничего не известно после того, как погиб в битве при Листвене её муж, сын касожского князя Редеди, поэтому все дальнейшие события, связанные с этим персонажем – выдуманы мною

[5] Хазары и козары – одно и то же, в зависимости от языка

[6] Так очень долго называли мусульман и арабов

[7] Все Юрии в древнерусских летописях зовутся именно Дюрги или Гюрги

Киликия положила ладонь на печную стену. Тепло тронуло кожу, но стоило чуть отдалиться, как оно уже не грело так сильно.

- Софья, растопи пожарче! Чего тут в охолоди какой-то сидим?

- Слушаюсь, княгиня, - отправилась челядинка за поленьями.

Боярыня Мария посмотрела на Лику, не похожую на озябшую. Давно отвыкшая от климата Царьграда, она имела достаточно горячую кровь, чтобы не мёрзнуть.

- Ты бы накинула что, княгинюшка, - всё же сказала Мария.

- Я не о себе волнуюсь, - взгляд указал на детей, игравших на расстеленных шкурах, - не дай Бог простынут!

- Да, с дитятками-то одни заботы! Это уж я знаю… - боярыня пригорюнилась, вспомнив о своих чадах, умерших младенцами или малолетними от разных хворей. Один сын у них с Ильёй остался. Лика поняла, о чём та задумалась, и постаралась увести разговор подальше:

- Как же зимой тяжело! Никаких вестей не дождёшься, - посмотрев на слюдяное окошко, плотно заделанное до весны, княгиня потёрла его, но всё равно ничего толком было не видать, белая пелена застлала город и округу. Метель кружила и хороводила, загоняя всех под крыши.

- Оно иногда и хорошо, о дурном тоже не узнаешь.

- Пусть дурное обойдёт нас стороной, - перекрестилась Лика. Все её молитвы были направлены на Святослава и Глеба, отправившихся так далеко, да ещё по осенней ненастной погоде! Добрались ли? Не случилось ли что в пути? Как ей узнать об этом? Хотелось иметь крылья и летать, чтобы видеть происходящее в мире.

- Мам, когда Глеб вернётся? – недовольно стукая деревянной лошадкой, спросил Рома. Ему было неинтересно с младшими, он всегда тянулся к старшему брату и предпочитал игры с ним.

- С птичьими стаями, мой хороший. Как птицы к нам вернутся, так и они с отцом.

- А когда это будет? Скоро?

- Роман, ну что ты пристал к матери? Она же тебе ответила! – осадила его боярыня. Тот нахмурился и, надувшись, продолжил цокать конём по полу. – Уж скоро и этого из детской выселять, а, княгинюшка?

- Отец вернётся, сам решит, - отрезала Лика и подсела к Вышеславе, потрогав её ручки – не замёрзли? Нет, кажется, она зря запаниковала, что печь стынет. Но лучше пусть будет немного жарче, чем студить детей. Ребёнок в её животе на днях первый раз пошевелился – вот уж кому точно зима ни по чём! Привыкшая, что эти счастливые моменты всегда делила со Святославом, Киликия скучала по нему невыносимо, но крепилась и не показывала вида, как одиноко ей по ночам, как не хватает его рядом, чтобы посоветоваться, поговорить, пожаловаться, ощутить поддержку. Он оставил ей надёжную охрану, верного Алова со Скагулом, Яна Вышатича, часть дружины, и всё же не то это было, не то, когда он держал её руку, когда можно было спрятаться за его спиной и ни о чём не думать, предоставив ему распоряжаться хозяйством и людьми. А без него всё лежало на ней.