- Княгиня! Вдвоём костёр перепрыгивают лишь те, кто хочет соединиться! – едва произнеся это, она отступила. Жена Святослава ошарашено и резко вырвала свою ладонь из ладони Всеслава и воззрилась на него. Он не мог не знать! Хотел провести её и осрамить перед народом? Все, кто пришёл сюда, знают, наверняка знают, что бы это означало!

- Я зря решила, что ты лишён недоброго умысла! – бросила ему Киликия и, отвернувшись, пошла прочь: - Глеб! Мы возвращаемся домой!

Всеслав указал глазами одному из сородичей на Альвхильд и поспешил за княгиней:

- Лика!

- Не смей обращаться ко мне! – не успев дойти до сына, остановилась она. – Как ты смел, Всеслав?

- Прости меня, княгиня… Я только хотел, чтобы ты присоединилась к нам…

- Присоединилась к тебе! – не дала она ему ввести себя в заблуждение. – Я замужем за твоим родичем! Я бы сказала тебе «побойся Бога!», но раз ты веришь во что-то другое, то уважай хотя бы родство!

- Как мне загладить свою вину?

- Прекрати вести себя подобным образом!

- Как? Свободно? Никому ничего не запрещая? Радуясь жизни и желая того же другим?

Киликия посмотрела в его глаза. Оглядела его гладкое лицо, заметив, что уже привыкла к этому и не видит в отсутствии бороды странности.

- А что, если кому-то нравятся запреты? Что, если я вижу нечто правильное в том, чтобы ограничивать себя? Если мне не нужны твои свободы?

- Не лги мне и себе, - подался он вперёд, но она опять отступила, - ты тяготишься этой жизнью, Лика. Тебе хочется гулять по ночам, смотреть на звёзды и вдыхать дурманящий запах дыма, петь и плясать, снять платок с головы и всей кожей почувствовать ночную прохладу, мягкость травы…

- Прекрати, Всеслав, - снова осадила она его. Да, он говорил правду, он озвучивал её мысли, но даже если она мечтала о подобном, любовь со Святославом была для неё важнее. Её муж и её дети – вот чем дорожила она больше свободы. – Чего бы ты не добивался, у тебя ничего не выйдет. Я верна Святославу.

Сын подошёл к ней, и они прервали разговор. Всеслав улыбнулся мальчику:

- Ну, как тебе наши праздники, княжич?

- Лепо! – восхищенно признал тот, не отрывая глаз от кружащихся у костров людей.

- А ну-ка, что это? – принюхалась Лика. - Глеб, ты что, браги испил?!

- Я совсем немного!

- Тебе и немного рано! – княгиня с ещё большей злобой воззрилась на Всеслава. Её восьмилетний сын захмелел! – Мы уходим.

- А как же венки…

- Это для девушек занятие, - строго отрезала она и потянула его за руку, - Алов, отвези нас назад!

Воевода поклонился и обернулся, покличив свою дочь. Но Альвхильд не отозвалась, и видно её нигде не было.

- Где ж она? – растерялся отец и загнанно посмотрел на княгиню. Та не стала настаивать:

- Хорошо, давай подождём её.

- Я поищу её, я быстро, - сказал он и двинулся в темноту за костры. Всеслав вздохнул:

- На Купало никому не хочется возвращаться домой до рассвета.

- Да! – согласился Глеб. Киликия дёрнула его, чтоб успокоился:

- Нам хочется.

- У тебя такая строгая мама, княжич!

- Это не строгость, это правильность, - ответила она, глядя, как девушки потянулись к реке, держа в руках венки, сплетённые так, чтобы в центре образовывалась сетка из колосков, на которую клали листья лопухов или подорожников, а поверх ставили маленькие свечки. Целая плеяда огоньков опустилась на воду, и сквозь прибрежный кустарник было видно, как они мигают и сверкают, покачиваясь на Десне и растворяясь постепенно в темноте.

Алов показался из леса, ведущий за руку старшую дочь:

- Кто позволил тебе уходить с мужчиной?! Ты с ума сошла?! Поглядела на праздник и хватит! Ты – не язычница! Ты должна выйти замуж и жить с мужем лишь после венчания! Бесчестья хочешь? – отчитывал он её, озирающуюся назад. Там, на кромке луговины, стоял статный молодой человек с острыми чертами и желтоватыми при отблесках костров глазами.

Княгиня со своими людьми погрузилась в лодки и отчалила от берега. Скрестив руки на груди, Всеслав смотрел им вслед. Закончившая свои обряды Нейола подошла к нему, положив ладонь ему на плечо:

- Не пора ли забыть об этом глупом увлечении, брат, и заняться нашими делами?

- Я ими занимаюсь, не беспокойся. Переплут! – позвал он того, упустившего Альвхильд. – Что это было?

- Прости, Всеслав, но что я мог сделать? Не насилу же её взять? Будь хоть на одну песнь больше времени…

- Ладно! – отмахнулся князь. – Проучим её в любом случае, чтобы не совалась не в свои дела. У тебя будет ещё два-три дня, пока мы здесь.

- За два-три дня, будь спокоен, она за мной уйдёт хоть на край света.

Всеслав ухмыльнулся. В Полоцке он привык, что и за ним любая шла, стоило только захотеть. Он был там единственным господином! Все подчинялись ему. Женщины и девицы были рады разделить с ним ложе, и только с Киликией никак не получалось. Купало тоже заканчивался тем, что все охмелевшие молодые делились на пары и, сбрасывая с себя одежды, сплетались в любовном упоении, взбудораженные, возбуждённые возлияниями и плясками. Скидывающие рубахи разгорячённые девушки прыгали в воду, плескались в ней и, выходя на берег, тотчас оказывались в объятьях жаждущих удовлетворения мужчин. Стоны и сладострастные крики разносились по Святой роще и вдоль Десны, и только хладнокровная Нейола смотрела на это свысока, храня обет вайделотки, да Всеслав, разочарованный очередной неудачей, не имел никакого желания совокупиться с первой попавшейся. Здесь, пока Киликия была так близко, он не мог думать ни о какой другой.

Примечания:

[1] ПВЛ (Повесть временных лет) упоминает воеводу Претича, пришедшего со стороны Чернигова, когда печенеги осадили Киев, в котором находилась княгиня Ольга с внуками; её сын Святослав был тогда в походе на Болгарию (967-968 гг.). Появление Претича заставило печенегов отступить, и хотя в ПВЛ он называется воеводой, представившимся человеком Святослава, некоторые историки видят в нём отголоски независимого и самостоятельного Чернигова

[2] Действительно существовала неподалёку от Чернигова

Если хотите продолжения работы, не забывайте оставлять отзывы! Пишу только активно читающиеся произведения!

Расчёсывая свои непокорные кудри самшитовым гребнем, Киликия смотрела в небольшое оконце. Во дворе Всеслав лично упражнялся с Глебом, тренируя того наносить ловкие удары мечом. Дрался полоцкий князь явно не хуже её мужа – это она могла заметить и оценить. Ей хотелось посетовать кому-нибудь, что этот так называемый Чародей вошёл в доверие к её первенцу и очаровал его небылицами и поддельно простым нравом, но поделиться этим было не с кем. Никому она не может поведать о том, как досаждал ей Всеслав. Сидевшие в светлице Мария и Софья молчаливо были заняты своими делами: одна читала Псалтырь, другая вышивала. Девицы приглядывали за детьми. Младший сын Киликии, Олег, ещё не вырос из люльки, и она, отвернувшись от окна, улыбнулась ему, севшему и хлопающему глазками.

- Что, моя радость? Тебя тоже причесать? – смеясь, она провела по коротеньким волосикам ребёнка. Они были светлее её собственных, русые, в Святослава. Мальчонка загугукал, пытаясь поймать гребень. На неё больше походили средние сыновья, Роман и Давыд. Рома уже в свои шесть был чернобров и кудряв, как маленький дьяволёнок, так что только и успевали подстригать его лохматую шевелюру. А ещё он был таким же непоседой, как мать. – Лиза, заплети меня, - попросила Лика и села на скамью. Чем ещё занять себя, чтобы отвлечься и не думать о Всеславе? Он раздражал её и притягивал. Он говорил вещи, которые нравились ей, с которыми она была согласна, но не могла она поступать, как заблагорассудится! Хорошо ему – мужчине, что с ним станется? Кто его осудит? Виру заплатит в худшем случае. А для женщин в лучшем случае монастырь.

Когда причёска была готова, княгиня надела на неё повойник, а сверху покрылась расшитым византийским платком.