- Не знаю, Харлунд, не успел разобрать.

- Вы говорите по-гречески? – спросил второй из беседовавших на нём же.

- О! Да, немного, - отозвался Ярославич, благодаря в мыслях жену, научившую его своей родной речи.

- В таком случае, лучше говорите на нём, - посоветовали ему, - большинство поймёт вас скорее так.

- Тогда не подскажите, где я могу найти… главного в городе?

- Главного в городе? – мужчины переглянулись. – Главного по торговой части или военной? – видя специфику свиты Святослава, уточнил горожанин.

- Вообще. Кто отвечает за всё?

- Вы имеете в виду архонта?

Святослав знал, что под этим званием по-гречески может подразумеваться и князь.

- Да, что-то вроде.

- Здесь нет одного такого человека. Есть главы торговых сообществ: греческой, хазарской, русинов, армянской. Мы принадлежим к последней. Есть так же старейшины касожских общин, они держатся архонтессы Татианы…

- Архонтессы Татианы? – удивился Ярославич. – Кто это?

- Дочь покойного архонта Мстислава.

- Она ещё жива?![4] – изумился Святослав. Почему столько лет о ней не было ничего слышно? С одной стороны ясно – она женщина, и не могла наследовать отцу, с другой – почему не приехала к родичам в Киев, под защиту? Или она вышла здесь снова замуж? – Где я могу её найти?

Армянские торговцы указали ему направление, объяснив, как именно пройти к её жилищу.

- Перенег, ступай, - подтолкнул воеводу князь, - предупреди о моём прибытии! Надобно повидать сестрицу…

Жилище оказалось небольшим дворцом с мраморными колоннами, белоснежными ступенями, барельефами и орнаментами. Пол в главной зале, где их приняли, украшала мозаика – виноградная лоза с гроздями спелых ягод вилась вокруг изображения какого-то языческого бога. Сама Татиана Мстиславовна представляла собой статную женщину под пятьдесят лет, носящую византийские одежды, но покрывающую голову по традиции русов.

- Я удивлена, что-то кто-то из Киева добрался сюда, - произнесла она после приветствий, оглядев хорошенько приезжих.

- Я удивлён не меньше тому, - поклонился Святослав, - что все эти годы мы ничего о тебе не знали!

- А что вы хотели обо мне знать? – женщина опустилась на каменную скамью, напомнившую Ярославичу царьградские триклинии. Указала на соседнюю, разрешая присесть и ему. Он воспользовался приглашением, оставив остальных стоять. – Твой сын? – указав на Глеба, спросила княгиня.

- Да, старший.

- Похож.

- Я не имел в виду некие сведения о тебе, но то, что сама твоя жизнь окружена нашим неведением – вот что нелепо! – однако хотя бы то, что Татиана говорила не на греческом, а на языке русов, его несколько успокаивало. – Отец знал о том, что ты здесь?

- Думаю, что да. До своей смерти мой отец упоминал меня, когда они обменивались вестями. А после мне никто не присылал сообщений и писем. Когда вы ходили в поход на Византию, то сюда никто не заглянул, если не считать Ярославовых людей, требовавших денег на содержание войска и кораблей. Не показавшись тут ни разу, он демонстрировал, что чувствует себя хозяином и властелином Тмутаракани…

- Но он им и являлся после смерти стрыя Мстислава, - напомнил Святослав.

Татиана на него долго смотрела, не то ища в глазах слабину, не то излишнюю дерзость, не то пытаясь своими донести что-то.

- Ты прибыл править Тмутараканью? – задала она прямой вопрос.

- По праву князя Черниговского.

- Чернигов отделился от нас сразу же после отцовой смерти. Стрый Ярослав повыгонял оттуда многих приближённых отца, верного ему воеводу – все они бежали сюда, те, кто не перешёл служить кагану, - язвительно произнесла это слово женщина.

- Я не ведал… мал тогда был.

- Ваш отец осмелился перебраться в Киев, только когда умер мой – до того опасался нападений. Потому и в Чернигове поспешил убрать каждого, кто казался ему ненадёжным.

Это неприятно было слушать, но хотя бы насчёт отцовской осторожности по отношению к Мстиславу и его доверенным Святослав знал.

- Правильно ли я понимаю, сестра, что ты против моего появления здесь? Против моего вокняжения в Тмутаракани?

- Я? – Татиана скорбно засмеялась. – Моё мнение ничего не значит здесь, Святослав! Даже будь я «за». Но я и не «против». Чего ради? Кому я должна передать престол отца? Брат мой умер ещё до родителя, не оставив наследника, сама я детей не имею – смерть забрала моего мужа слишком быстро после свадьбы. Неужто я не понимаю, что только вы, Ярославичи, можете наследовать Тмутаракань?

- Но в словах твоих я как будто бы слышу сомнение.

- Я думаю, что ты слишком поздно приехал и момент упущен – кто здесь подчинится тебе? Да, воеводы моего отца умерли до этого дня, но старшее поколение, из тех, кто остался, хранят ему верность и чтут его, они до сих пор ненавидят Ярослава и всё, что с ним связано. Младшее поколение не знало никакого князя, молодые привыкли к свободе и не пожелают чужака, указывающего, как им жить. Вы их устраиваете номинально – где-то там, по одному названию князья. Каждый городской квартал живёт сам по себе. Был тут у нас ставленник Ярослава – один доместик…

- Тысяцкий? – постарался понять значение греческого термина Святослав.

- Да, что-то вроде воеводы. Известие о кончине Ярослава укрепило знать, они надавили на него, тот и сбежал.

- Просто сбежал?! Не велев дружине отстаивать и защищать правду? Закон?

- Здесь много богатых людей, Святослав. Они заплатили дружине достаточно, чтобы та не вмешивалась.

Князь задумался. Было над чем.

- Стало быть, тут что-то вроде самовластия сейчас?

- Можешь называть это и так. Константинополь по духу ближе тмутараканцам, чем Киев, он оказывает большое влияние, все купцы смотрят туда. Касожские племена, которые подчинил мой отец, за время его правления стали не воинственны по отношению к нам и влились в нашу жизнь, но слушаться греков совершенно не желают. Козары[5] - в основном жиды – держатся особняком, они вечно конфликтуют с армянами. Это не говоря об агарянах[6], а их тут немало.

- А что же русы? Их нет совсем?

- По сравнению с остальными – не сыскать. Русы не умеют торговать, а чем ещё здесь заниматься?

- От того не умеют, что занятие сие хоть и полезное, но подлое, - нахмурился Святослав, покосившись на Глеба, чтобы тот услышал и запомнил. – А как же решаются общие вопросы? Вот, хотя бы, дороги мостятся как?

- Так и мостятся – каждый квартал пытается перещеголять другой. Но иногда старейшины сходятся – на площади, обсудить что-то или судить кого-то. Как это у вас называют? Вече.

«Мало было новгородских проблем и Остромира! – возмутился Святослав в мыслях. – Так ещё вечевые настроения в Тмутаракани!». Отвлекло его появление служанки, на греческом спросившей у Татианы по поводу обеда. Та ответила так же, после чего девушка удалилась.

- Странно это, - не одобрил князь, - что в нашем княжестве сплошь иностранная речь да чужеземные слова. Спору нет, и в Киеве послы и торговцы говорят на других языках, и служба ведётся церковная с не всем ясными выражениями, ведь веру мы приняли такою, какая дарована Богом, но чтобы в теремах, вот так, в быту?

- Тогда тебе ещё многое покажется странным. Тмутаракань притягивает самых разных людей, и всем им надо как-то договариваться. Ромейцы влиятельны, богаты, учёны, они повсюду – не удивительно, что их вера, язык и культура перенимаются особенно охотно. Да и не забывай, что изначально именно греки основали на этом скалистом берегу поселение. Посмотри, - указала она на мозаику на полу, - это бог Гермес, и ему сотни лет!

- Так и что же с того? Они эти земли потеряли в честных битвах. Уже прадед Святослав, чьё имя я ношу, отвоевал Тмутаракань не у них!

Татиана удержала усталый вздох. Сначала она не хотела и озвучивать то, что рвалось на язык, но потом, найдя двоюродного брата смышлёным и разумным, поделилась мнением:

- Жаль, что женщин не допускают к управлению. Насколько меньше войн бы было!