Второй Ярославич подвинулся, заняв место ушедших послов, в оказанных почестях сидевших сразу возле Изяслава. Ефрем, тихий и скромный человек, занимавшийся хозяйством князя Киевского, заслужил расположение и любовь того честностью и преданностью. Не так давно Изяслав, напившись, стал раскидывать при своих нарочитых и слугах серебряные гривны, наслаждаясь богатством и показывая всем, что он может себе позволить. На утро, схватившись за голову, он вспомнил, как похвалялся во хмелю, но нашёл все гривны на месте. Ефрем собрал их, пересчитал и все, до единой, вернул кагану, не присвоив ничего и не дав никому из присутствовавших прикарманить добро.

Подумав над завтрашним торжеством, обсудив всё ещё несколько раз, Святослав оставил Изяслава и направился к продолжавшему лежать в постели Вячеславу. Там он нашёл и Игоря.

- Ну как вы, братья?

Кислое лицо поломавшегося на охоте парня говорило само за себя, и тем оно казалось смурнее, что рядом с сияющими глазами, полный возбужденного нетерпения и радости сидел самый младший.

- А сам как думаешь? – недовольно заворчал Вячеслав. – Пропускаю братову свадьбу, буду валяться тут, пока другие веселятся!

- Ничего, ничего, - подойдя, похлопал его по плечу Святослав, - не последний, поди, праздник. Скоро сыновей женить начнём – нагуляемся! А пока главное, что ты живой и идёшь на поправку. Как мы все боялись за тебя!

- Да уж, и сам испугался, - попытался с долей шутки произнести это Ярославич, желая стереть у всех и у себя из памяти, как кричал, боялся, как охватывала его жалость к самому себе. Как не мог перетерпеть боль, ноя и стеная. – Спасибо княгине Нейоле, спасительнице моей, - в голосе его, каждый раз, что он упоминал её, чувствовалось благоговение, напоминающее лёгкую влюблённость.

- Я сам тебе завтра принесу чашу с мёдом со свадебного стола! – пообещал Игорь, не в состоянии говорить о чём-либо, кроме грядущего события.

- Да уж за стол-то мы его усадим, - решил Святослав, - всё увидит и услышит, только что плясать не сможет.

- Это уж я как-нибудь переживу, - приободрился Вячеслав.

- Вместе мы всё переживём, - пожал ему руку Игорь, поднимаясь, - не скучай, я зайду ещё позже.

- Пошлите кого-нибудь там за Одой, пусть посидит со мной, - попросил он.

Святослав вышел вместе с младшим братом, он отпустил того на приготовления, а сам двинулся к светлицам жены Вячи. Но не успел дойти до них, как ему подвернулась боярская дочка Красмира, идущая навстречу. Увидев мужчину, она опустила смущенно глаза, словно растерявшись.

- Князь… - пропавшим голосом поздоровалась девушка.

- Удачно ты мне попалась, девица…

- Неужели? – взмахнув длинными ресницами, подняла она взор. Зная о своей красоте, Красмира всегда была уверена, что её замечают все и только предписанный этикет мешает молодым людям заглядываться ею.

- Да. Ступай к Оде, скажи, что супруг зовёт её.

- Как велите, князь, - разочарованно посмотрела она на то, как он быстро развернулся и пошёл своей дорогой. Кокетство осталось безответным. Хоть она и мечтала стать княгиней любым путём, но если бы спросили её, какого мужа себе хочет, не думая бы назвала Святослава.

Тот, наконец, с раннего утра только дошёл до своих покоев. Старший сын его, Глеб, выскочил на него из-за угла с деревянным оружием:

- Папка! Идём сражаться! Где ты ходишь?

- Идём, идём, - тормоша волосы мальчишки, заулыбался он и поднял лицо, заметив, что из их светлицы вышла Киликия со вторым сыном.

- Возьмите и Ромушку с собой, - подтолкнула она названного к отцу, - пусть смотрит и запоминает. Может, надумаете и ему уже первый меч дать.

- На погляделки возьму, - развёл сыновей в стороны Святослав и подступился к их матери, поцеловав её в щёку, - а мечу ещё рано.

- Ты не пришёл с нами отобедать, - укорила мужа гречанка.

- Прости. Обедали с послами Казимира у Иза. Слушал вести всякие. – Погладив её по щеке, он извинился глазами: - Вечером тоже не знаю, когда ворочусь. Ты видала, что такое канун свадьбы для жениха у руссов, мы должны будем его научить да подготовить.

- Это просто попойка, - улыбнулась Киликия, рассмешив Святослава:

- Ты права. Но кто откажется от неё?

- Поберегите Игоря, у него завтра важный день. А нас княгиня Елизавета тоже позвала на приготовления невесты. Конечно же, женщинам у вас пить да танцевать стыдно, а играть музыку запрещено, так что у нас всё пройдёт куда тише и закончится быстрее. – Она взяла руку мужа в свои ладони. – Но я рада, что, наконец, то, ради чего мы здесь задержались, свершится, и можно будет ехать в Чернигов, вернуться к прежней жизни…

- Ах да! – опомнился Святослав. Он совсем забыл! – Я же не говорил тебе, кажется… Не говорил?

- Что?

- Я… отвезу вас в Чернигов, и должен буду уехать…

- Куда? – распахнулись глаза Киликии. Не новая ли стычка в печенежских степях? Хоть бы не ратные дела призывали его!

- В Ростов. Навестить братанича.

- Зачем?

- Лика, ты как всегда любопытна, - попытался утихомирить он её вездесущий интерес, но увидел во взоре настойчивость, - Ростислав наверняка обижен на нас за то, что мы забрали у него Новгород. Будь он старше и опытнее, воспротивился бы и добровольно никуда не ушёл. Но он ещё юн, потому покорился. Однако оставлять его вдали без присмотра опасно. Кто-то должен поддерживать дружбу с ним.

- Но почему именно ты? – не иссякали вопросы Киликии.

- Я сам вызвался. Пойми, я не могу никому доверить такое дело, в Ростове с ним Вышата – я хорошо его знаю… Одним словом, Лика, так надо.

Помолчав, усердно во время этой паузы заталкивая в себя возмущение и уговоры остаться, княгиня задала последний вопрос:

- И надолго это?

- Путь не близкий, пока туда-обратно обернусь, уже следующий месяц будет.

Святослав не стал делиться всеми планами, что из Ростова хотел наведаться и в Новгород, поболтать с Остромиром, а это продлит его отсутствие ещё на россыпь дней. Скажи он это жене – она взъярится и рассердится, что он оставляет её на несколько недель одну. Он и сам не любил покидать её, но что же делать?

- Папка, пошли-и-и! – потянул его за рукав Глеб. Князь кивнув, отходя от супруги.

- Потом ещё поговорим, хорошо? – бросил он и вышел с сыновьями. Киликия опустилась на скамью у оконца. Почему, если он ехал не воевать, ей так тревожно? Почему так страшно остаться на месяц в Чернигове одной?

Вскоре начались последние приготовления. Жениха и невесту увели в разные бани, тщательно их там вымыли, поднесли свежую одежду. Прочитали над ними молитвы. Игоря после братья забрали в повалушу, где началось последнее холостяцкое бражничанье. Адель же, крещённую Еленой, возвратили в её спальню. Замужние давали ей советы и наущали слушаться всегда мужа, молодые девицы, причесав длинные светлые волосы до блеска, заплели ей косу и хихикали над тем, что слышали. Им тоже когда-нибудь предстояло пройти подобное. Монахини из Ирининского монастыря своим приходом вернули серьёзность и вновь взялись читать молитвы. Пришёл священник принять исповедь и причастить. Все вышли и вернулись только когда вышел он. Стали причитать и оплакивать девичество невесты. По старой традиции, она умирала для своей семьи и рождалась заново в семье мужа, начиная принадлежать тому безраздельно, из-за этого и лили слёзы, прощаясь с нею, прежней. Потом Елену уложили спать и, погасив весь свет, кроме лампады перед иконой, висевшей в углу, покинули светлицу.

Киликия не могла уснуть. Представляя, как окажется без Святослава на какое-то время, она уже тосковала и хотела обнимать его, но он, как и другие Ярославичи и их ближние мужи, пил мёды, слушал гусляров и дудочников, плясал и веселился. Конечно же, он должен расслабиться сегодня, когда собрались свои, ведь завтра, на пиру, будут уже и официальные заграничные и заморские гости, женщины. Им нельзя будет себя вести, как угодно. Только бы сил у них на завтра осталось! Княгиня подумала о Елене. Вот кому в этот час труднее и беспокойнее всех! Вряд ли девушка быстро задремала, скорее всего, точно так же лежала без сна, уставившись в замерший полумрак и считая минуты до рассвета; она не знала, чего ждать и будущее могло пугать её. А как чувствовала себя она, Киликия, девять лет назад, перед тем как стать женою Святослава? Да, она тоже не сомкнула глаз почти до самого утра, ворочалась в кровати. Но не боялась, нет. Она торопила солнце подняться, птиц запеть и возвестить о пришедшем дне, торопила служанок прийти и начать наряжать её. Она не испугалась и когда они вошли в первую ночь в спальню и остались одни. Не испугалась первого прикосновения Святослава. Он волновался – она это чувствовала – но не показывал волнения. Чтобы сделать незаметной неуверенность, Святослав дал волю страсти и напору. Он налетел на ставшую его женой девушку вихрем, завоевателем, львом. Поцеловал без слов, взял на руки и уложил, сорвал с неё все покровы, дорвавшись до того, что поработило его разум и чувства на берегу – её голого тела.