Новая атака де Бомануара принесла плоды. Ещё четверо англичан пали мёртвыми. Но и тут Крокарт сумел сомкнуть ряды и организовать оборону! Казалось, англичане всё же одержат верх…

Всё дело решил французский оруженосец Гийом де Монтобан. Понимая, что дело идёт к поражению французов, он вскочил на коня и тараном врезался в английскую защиту! Разбросав восемь вражеских воинов! И тут началась откровенная резня! Настолько страшная и беспощадная, что оставшиеся англичане тут же признали себя побеждёнными и побросали оружие. Потом их отпустили за символическую плату…

— Подожди! — не выдержал я, — Ты говоришь, что этот бой пример рыцарственности? Но оруженосец нарушил правила боя! Они договорились сражаться пешими!

— В том-то и дело, что ничего он не нарушил! — возразил брат Томас, — После это дело разбирали назначенные судьи и все признали, что нарушения правил не было! Дело в том, что рыцари договорились биться любым оружием. Вот, этот Гийом и использовал коня, как оружие! Если бы он рубил мечом, сидя на коне, то тогда это было бы нарушением. Но он просто, вместо меча или секиры, использовал коня! Не более.

— Хм!.. Я бы поспорил!

— И проспорил бы! Повторю: этот бой разбирали люди, понимающие в рыцарской доблести побольше, чем мы с тобой, вместе взятые! Сказано, образец рыцарства, значит образец!

А теперь скажи мне, Андреас, почему произошла «Битва тридцати»? Каковы её причины?

— Ты же сам сказал: рыцари защищали своих… этих… виланов!

— Плевать они хотели на виланов!

— Тогда… из-за рыцарской гордости? Совершить подвиг, прославить своё имя? Сам говоришь, этих людей поимённо помнят?

— На первый взгляд, да, — согласился брат Томас, — Но если поглубже копнуть… За десять лет до этого умер герцог Бретани. Умер не оставив наследника. Казалось бы, наследником должен был стать его брат, граф Жан де Монфор, но тут заявил свои права ещё один… наследничек… граф Шарль де Блуа, женатый на… племяннице покойного герцога! Казалось бы, какой он наследник?! Но Шарль был ещё и, по совместительству, племянником короля Франции…

Десять лет шла гражданская война за наследство. Жан де Монфор успел умереть, а Шарль де Блуа попал в плен к англичанам. То есть, в эту тяжбу втянулись и Англия и Франция… Со своими интересами.

Так вот, две очень важные в стратегическом отношении крепости Бретани, оказались в руках противоборствующих сторон. Похоже, де Бомануар отлично понимал, что если он захватит Плоэрмель, то у него в руках окажутся ключи от всей Бретани. Но, ты помнишь, с чего я начал? Было перемирие! Мне кажется, что хитрый де Бомануар здраво рассчитал, что если ему и его людям удастся не просто победить в этой схватке Роберта Бембро, но и пленить его, то ценой выкупа вполне может быть желанная крепость. Именно поэтому вначале французы никак не атаковали Роберта, предпочитая взять его в плен живым. Но сражение пошло не так, как планировал де Бомануар… И уже от безысходности, французы изменили тактику.

А если копнуть ещё глубже, то мы придём к тем самым интересам Франции и Англии, а не только сторонников того или иного наследника Бретани…

Всегда нужно отделять повод от причины! Хочешь, я расскажу тебе про один из самых кровопролитных боёв за последние сто лет? И произошёл этот бой… из-за ведра!

— Как?! — буквально подпрыгнул я.

— Вот так, — довольно ухмыльнулся брат Томас, — Надо тебе сказать, что в Италии есть такое папское государство…

— Я знаю, — улыбнулся я, — Мне Катерина рассказывала!

— Ну, и хорошо! Меньше объяснять придётся! А ещё в Италии много самостоятельных городов, которые можно считать отдельными государствами. И у этих городов своя политика. Кто-то выступал за папу, кто-то за императора… Так вот, есть такие города: Болонья и Модена. Традиционно, в Болонье жили, в основном, паписты, гвельфы, а в Модене, наоборот, приверженцы императора, гибеллины. Ну и, понятно, между этими городами всегда была вражда. То один город оттяпает фермерские земли, принадлежащие другому городу, то другой разорит земли другого… Весело жили!

Дай Бог памяти, в тысяча триста двадцать пятом году, войска Модены захватили крепость Монтевельо, которая была важным пунктом обороны Болоньи. В ответ болонцы две недели жгли и разоряли фермеров Модены. Сам понимаешь, любви друг к другу у них не прибавилось. Ну, вот, как-то небольшой отряд из Модены пробрался в Болонью. Не то для разведки, не то ещё для чего… А в центре Болоньи есть колодец, и к нему было привязано ведро. Обычное, ничем не примечательное, деревянное ведро. Так солдаты из Модены то ведро и спёрли! Притащили к себе в Модену и принялись бахвалиться: вот, дескать, какие мы молодцы!

Горожане Болоньи рассвирепели! Как так?! Как посмели?! Вернуть! И принести извинения! Публично!!!

Фигу вам! — ответили горожане в Модене.

И, из-за копеечного ведра, Болонья объявила войну Модене! Войну объявили утром, а вечером уже состоялось сражение.

А теперь представь себе: в схватке участвовало около четырёх тысяч рыцарей и более тридцати пяти тысяч пехоты!!! Войск у Модены было меньше, но они оказались более умелыми тактиками. Когда превосходящие силы болонцев врубились в центр пехоты моденцев, с фланга на них налетела конница, опрокинула и погнала болонцев вспять. И гнала их до самой Болоньи, рубя и колотя копьями. Всего оказалось около двух тысяч погибших!! По пути, пользуясь паникой и неразберихой, моденцы взяли и разрушили ещё несколько небольших замков, принадлежащих Болонье: Креспеллано, Кастельфранко-Эмилия и ещё некоторые. Но в саму Болонью моденцы входить не стали. Только всю ночь издевались над побеждёнными из-за городской стены.

Потом, конечно, подписали мир, и даже, в знак примирения, Модена вернула какие-то ценности, захваченные у болонцев. Но не ведро!! Ведро повесили на колокольне кафедрального собора на всеобщее обозрение! До сих пор оно там висит![1]

В историю это событие так и вошло под названием: «Война из-за ведра». А если копнуть поглубже? Из-за ведра ли была эта война? И только ли из-за разных политических взглядов?

— Думаю, что местные правители не могли окончательно определиться, к какому сильному плечу приткнуться, кого именно выбрать сюзереном, — хорошенько подумав, ответил я, — Потому что выбрать, рано или поздно, всё равно придётся. Ни один, ни другой, не потерпят мелких городских вольностей рядом со своими границами. А пока они прельщают этих вельмож льготами и выгодными должностями. Папа обещает за свою поддержку одно, император — другое, а местные правители мечутся между этими обещаниями, науськивая народ на своих противников. А ведро, это всего лишь повод.

— Молодец! — одобрительно причмокнул толстыми губами брат Томас, — Быстро схватываешь! Тогда ты поймёшь и про отношение Ордена с поляками! Потому что сражение на поле у Грюнвальда — это так, вишенка на торте. Вот только, очень кровавая вишенка получилась! На одном поле съехались тридцать девять тысяч поляков и литовцев и двадцать семь тысяч крестоносного войска! Не знаю, сколько легло поляков, полагаю вдвое против наших, а наших полегло восемь тысяч! И четырнадцать тысяч попали в плен. Перед битвой в нашем войске было двести пятьдесят посвящённых рыцарей. Двести пять из них убиты.

Говорят, крови на поле было столько, что король Ягайло, после боя приказал разбить бочки с вином, и свои и чужие. Чтобы нельзя было сказать, кровавые ручьи бегут по полю или винные. И все эти ручьи сбегали в озеро. Так вот, есть слухи, что озеро от святой крови крестоносцев сперва покраснело, а потом стало целебным! Легенда? Не думаю! Многие люди, которым я доверяю, свидетельствуют, что к этому озеру началось целое паломничество больных и калек. И никто не ушёл, не получив облегчения недугам, а многие полностью исцелились![2] Так вот, они своими глазами… Что с тобой, Андреас?

— Ничего… — я почувствовал, что внезапно охрип от волнения.

— Я же вижу, что с тобой что-то творится!

— Мне надо… у меня кружится голова! Мне надо отдохнуть.