Я поперхнулся. Брат Томас смотрел на меня таким любознательным взором! Словно впитывая каждое новое ругательство.

— Не стоит он твоего внимания, — со вздохом сказал командор, когда убедился, что новых ругательств не будет, — Пусть его Бог покарает! А братьям рыцарям я сказал, что если бы ты с кулаками на этого Якуба полез, то у него на морде следы должны были бы остаться. Нет следов? Значит, не было и кулаков! Брешет он всё, иудейская морда!

— Как ты сказал? Иудейская морда?..

— Ну, да! Явный же иудей! Разве ты не заметил?

— То есть, — медленно проговорил я переваривая сказанное, — То есть, в замке крестоносцев нашёл себе пристанище иудей? Который не христианин? И никто не обвиняет его, что он еретик и язычник? А в то же время братья-крестоносцы воюют с другими христианами-католиками? У меня плюсы с минусами не сходятся!!!

— Н-да! — крякнул брат Томас, задумавшись, — Как-то даже, сразу и в голову не пришло! Ну, это свой иудей, привычный. Который давно здесь обосновался. К тому же, за своё спасение он хорошую денежку дал. Как же не спасти невинную душу? А те католики, за стеной — это не наши католики, плохие католики! Хочешь, я тебе попозже расскажу, кто такой польский король и как он крестился? Или про литовского короля? Который сперва был язычником, потом крестился по католическому обычаю, потом по православному обряду, а потом опять в католичество перешёл? Какой же это католик? Тьфу, а не католик!

— Да-да! — заторопился я, — Расскажешь. Потом. А сейчас… мне нужно!

— Беги, — усмехнулся брат Томас, — Кстати! Когда слух про поиски рубина прошёл, сюда фон Плауэн заглядывал. Интересовался, где ты, да почему не помогаешь с орудиями…

— И?.. — похолодел я.

— Что «и»? — нахмурился командор, — Я сказал, что ты тренируешься на тренажёрах, как тебе указал твой господин, брат Гюнтер. Ты же его оруженосец, не мой? Ты же тренировался?

— Тренировался… — задумчиво подтвердил я, — И сейчас… это… тренироваться пойду!

— Я так и подумал! — очень серьёзно кивнул головой брат Томас, — Потренируешься, приходи! Я с фон Плауэном кое-что обсудил… Заодно от досадных мыслей отвлёк. Я расскажу, когда вернёшься, будет интересно.

— Да-да, — пробормотал я, — да-да…

И быстро побежал в часовню, предупредить Катерину, что дальнешими расспросами и поисками заниматься стало опасно. По счастью, девушка была уже там. Коротко я передал содержание нашего разговора с братом Томасом. Катерина сжала кулачки:

— Прости, Господи, этого козла вонючего, Якуба, как я ему прощаю…

— Однако, часто встречаться, теперь становится опасным!

— Не очень. Меня же матушка благословила артиллеристам помогать?

— Я же не единственный артиллерист!

— А я не с тобой единственным за день встречаюсь! Вон, вчера, по просьбе брата Феликса, целую бочку воды натаскала! Но, вообще ты прав. Надо встречаться реже.

— Так, я побежал?

— Беги…

Сегодня я представил, что вместо бревна вижу мерзкую рожу ювелира. Помимо воли, зубы сжались, кожа на скулах натянулась, брови сдвинулись и я метнул гневный взгляд на бревно. Убью гада!!!

— А у парня есть успехи! — задумчиво прокомментировал фон Штюке, полосовавший в стороне наполовину изрубленное бревно громадной секирой. Держа её попеременно, то в левой, то в правой руке.

— Всё равно, ещё работать и работать! — вздохнул брат Гюнтер, возившийся с каменными гирями, — А нам его ещё к седлу приучать…

— Вы про коней?! — всполошился я, — Не надо про коней! Я один раз попробовал, так эти твари мне чуть руку не отгрызли! Не надо коней, я и пеший себя прекрасно чувствую!

Оба крестоносца переглянулись и одновременно кивнули:

— Значит, сегодня!

… Сегодня меня укусили только четыре раза…

— Если ты думаешь, что это первая война между нашим Орденом и поляками, то ты ошибаешься, — лениво рассказывал брат Томас, примостившись под навесом, ибо опять начал накрапывать дождь, — Не первая это война и, даст Бог, не последняя.

Вообще, запомни: все войны ведутся из-за выгоды! Если тебе кто-то скажет, что война велась из-за чести, рыцарственности или по религиозным соображениям — не верь! Если копнуть поглубже, всё равно окажется, что из-за выгоды!

Хочешь пример? Самое известное и самое рыцарское сражение, как считается в наше время, это «Битва тридцати». Слышал?

— Н-нет, — вынужден был признать я.

— Ну, что ты! Это символ рыцарства! Благородство духа и поступков! Это настолько известное сражение, что рыцари помнят всех участников поимённо! Ладно, я расскажу… Сама битва произошла двадцать шестого марта тысяча триста пятьдесят первого года. Место битвы — Бретань. Там шли долгие боевые действия между французами и англичанами, но в какой-то момент они замирились. При этом часть Британи была французской, а часть — под англичанами. И вот, прямо на границе, разделяющей французские и английские владения, коменданту крепости Жослен, по совместительству коннетаблю Бретани Жану де Бомануару, стали поступать многочисленные жалобы от местных жителей на бесчинства англичан. Конкретно, на коменданта города Плоэрмель, некоего Роберта Бембро. Француз Жан де Бомануар послал гневное письмо англичанину Роберту Бембро. В ответ тот послал француза… А такие вещи могут быть смыты только кровью! Француз послал вызов! Договорились: встретиться на полпути между крепостями Жослен и Плоэрмель, у старого дуба. Всего должно было быть по тридцать человек с каждой стороны. Ну, и плюс командиры. Биться пешими, любым оружием, и пусть Бог укажет, кто прав!

Уже загодя на месте будущего сражения собрались сотни, если не тысячи, зевак. И простые виланы, и благородные рыцари. Заранее скажу: никто из них не посмел вмешаться в ход сражения! Как бы они не переживали за своих кумиров. Помимо прочего, были назначены и судьи, и врачи и наблюдатели за порядком.

Французы выставили девять рыцарей и двадцать одного оруженосца! Девять рыцарей — это много! Представь девять Гюнтеров!

Я представил. У меня холодок по спине пробежался.

— У англичан рыцарей было меньше, но зато у них почти все были наёмниками! А это, поверь мне, тоже не подарок. Если рыцарь ждёт, когда его страна начнёт войну, чтобы прославиться, то наёмник войны не ждёт! Он сам эту войну ищет. Чтобы поучаствовать… И слабаков среди них не бывает. Не выживают там слабаки.

По сигналу, началась бойня. Каким только оружием там не бились! Мечи, секиры, кинжалы, булавы, копья… были даже бойцы, которые орудовали боевыми молотами! Представляешь эту свалку?.. Когда боевым молотом по щиту? А в ответ фальшионом по загривку? Славная была сеча!..

Через два часа наблюдатели дали сигнал для отдыха. Оказалось, что англичане побеждают. Пятеро французов валялись на траве. Пятеро из тридцати! А англичан только двое. И тут Роберт Бембро допустил психологическую ошибку. Он стал насмехаться над французами и оскорблять их. Не взяв в расчёт, что они и без того озлоблены сверх меры.

Французы бросились в такую бешеную атаку, что потеснили англичан и Роберт Бембро оказался один против двоих противников. Один из них ударом копья свалил англичанина с ног, второй добил его прямо на земле. Англичане остались без командира и им пришлось несладко. Но тут командование взял на себя немецкий наёмник Крокарт. С трудом, но ему удалось организовать глухую оборону, о которую безрезультатно разбивались французские атаки.

Тут дело в чём? Французские рыцари были более обучены рыцарскому мастерству. А наёмники лучше умели держать строй и сражаться командой. Постепенно французы стали выдыхаться, многие оказались ранены, включая командира, де Бомануара.

Говорят, де Бомануар на секунду шагнул из гущи боя и попросил пить. «Пей свою кровь, Бомануар! Тогда жажда тебя минует!» — воскликнул один из его бойцов, де Буа. Пристыженный де Бомануар бросился в самую свалку боя, покрывая себя славой! А слова де Буа с тех пор красуются, как фамильный девиз рода де Бомануаров… «Пей свою кровь, не будешь чувствовать жажды!». Ах, как это по рыцарски!