В трактире уже было шумно и весело. Молодые пары отплясывали под разухабистую музыку, а люди постарше, предсказуемо, накачивались пивом. Наше посольство занимало точно такие же места, что и раньше. Брат Марциан задумчиво поглаживал щёку, явно раздумывая о происшествии, брат Вилфид вообразил себя кувшином и вознамерился заполнить себя вином, то и дело прикладываясь к кружке, брат Ульрих восседал с видом принца-консорта,[1] брезгливо оглядываясь вокруг себя, мрачный брат Лудвиг, не глядя, запихивал в себя всё, что попалось. Бравые оруженосцы опять травили военные байки, как они были на волосок от посвящения в рыцари, и если бы кто-то стал свидетелем их подвигов… о! они бы сами теперь имели оруженосцев! Да вот, беда, свидетелей не оказалось…

Окружающие весело смеялись и тут же принимались рассказывать собственные истории. Опять же, под заливистый хохот друзей.

Как и в прошлый раз, брат Марциан сделал приглашающий жест, и я уселся за стол. Не менее мрачный, чем брат Лудвиг. У меня закралась мысль — я просто обязан был её рассмотреть! — что засада была не против посольства… а против меня. А что? Вот, сидит такой, предатель Нишвахтус, сидит, похохатывает. Как он ловко провернул, что последнюю надежду жрецов забросил в немыслимую даль веков. А потом вдруг спохватывается: а дальше-то, дальше-то что? Через эту самую даль веков, тот самый парень всё равно завладеет рубином? А значит, все его потуги псу под хвост? И что сделает предатель? Сможет ли он организовать на меня покушение, чтобы оно произошло через полторы тысячи лет?! Вот я, смог бы так придумать? Если я смогу, то и Нишвахтус сможет. Поэтому я глодал жареную свиную ножку, не чувствуя вкуса, и напряжённо размышлял.

Знавал я разные секты, в том числе секту профессиональных убийц. Да что там! В моё время в Индии целая каста была! Поклонялась богине Кали, богине смерти, и высшей целью жизни считала смерть. И себе и другим. Да-да, по всякому можно людям мозги затуманить! Но может ли просуществовать такая секта, целью которой является убийство единственного человека, который появится через полторы тысячи лет?!

Нет, решил я, такой секты воспитать невозможно. Если считать, что за сто лет меняется четыре поколения людей, то за полторы тысячи лет сменится… да! шестьдесят поколений! Представляете? Шестьдесят раз родится новое потомство, которое надо будет научить искусству убийства и внушить ненависть к человеку, которого они не знают и не узнают никогда на протяжении целой жизни. Но, в свою очередь, должны будут воспитать в ненависти к нему своих детей. И так шестьдесят раз? Нет, не верю! Можно, пожалуй, вздохнуть спокойно. Но что-то всё равно волновало меня, не давая покоя.

Очнулся я, когда в таверне раздались крики. Назревала драка. Обычная, пьяная драка. Двое крестьян не поделили очередной кувшин пива и теперь яростно спорили, хватая друг друга за грудки. Остальные, вместо того, чтобы остановить хмельных дураков, только подзуживали их, сами весело посмеиваясь.

— Бац! — прозвучал первый удар.

— Бац! Бац! — не остался в долгу пострадавший.

— Я тебе ухо откушу! — взревел первый, бросаясь врукопашную.

— А ну, цыц!!! — прозвучало громогласно, и из кухонного помещения выскочил здоровенный мужик, самого разбойного вида. Одной рукой он ухватил за шиворот первого буяна, второй рукой второго и, нисколько не напрягаясь, подтащил их к входной двери.

— Бамс! — получил пинок под заднее место первый, вылетая в открытую дверь.

— А меня за что? — пискнул было второй.

— Бамс! — не стал разбираться громила, точно таким же пинком отправляя в полёт второго. Отряхнул руки, сурово поглядел на приунывших собутыльников, не дождавшихся развлечения, и опять отправился на кухню.

— Повар наш! — гордо шепнул нам хозяин, — Верите ли? Телячью тушу руками напополам разрывает!

— А кстати! — радостно заорал хозяин, подходя к притихшему столику, — Пиво-то своё ни один из них не допил! Все видят?! Все свидетели?! На четыре кувшина потянет! За их счёт!

— Ура!!! — зашумел весь столик, — Тащи пива!!!

Ну, что ж, неплохая замена несостоявшейся драки…

— Брат Марциан! — окликнул я, — А, кстати, ведь красивая смерть — это высшая рыцарская доблесть, не так ли? А если рыцарь умрёт не в бою, а с перепою? Будет это рыцарским поступком?

Брат Вилфрид чуть вином не поперхнулся. Катерина нахмурилась. А брат Марциан задумчиво пошевелил бровями и улыбнулся:

— Это смотря с какого перепою! Если в какой-то захудалой таверне, подавившись кислым вином, какой же это рыцарский поступок? Не прибавится у него за это очков в небесной канцелярии! А вот, если после славной битвы, во время славной пьянки по поводу победы… Почему бы и нет?.. Ведь это была славная битва и славная пьянка! Вполне допустимая кончина для рыцаря!

И зачем я спросил? Не иначе, размышлениями о секте убийц невеяло…

Утром слегка задержались. Брат Лудвиг выбирал себе коня. Не спрашивайте, как окружающие барышники догадались, что нам нужен конь! Для меня это тоже загадка! Воистину, в этом мире и в это время, нет понятия «тайна». А если есть, то это уже тайна тайн! Вроде как у меня. В любом случае, не меньше полутора десятков замечательных жеребцов плясали во дворе трактира, а брат Лудвиг придирчиво бродил между ними, тяжело опираясь на палку. Четверо барышников наперебой расхваливали каждый своих коней. Посольство терпеливо ждало. Брат Лудвиг не спешил. То заставлял коня пробежаться по кругу в поводу, то пытался испугать его резкими звуками, то внимательно ощупывал коню бабки… Он всем жеребцам в глаза посмотрел! А про то, что он каждому коню каждый зуб проверил, я уж молчу.

— Этот — ткнул он наконец пальцем в статного жеребца буланой, золотисто-песочной масти, с чёрными гривой, хвостом и чёрными ногами, вроде чулочков.

— И всего шесть золотых! — встрепенулся одни из барышников, — Ай, что делаю! Себе в убыток продаю! Только для господ крестоносцев!

Брат Марциан переглянулся с братом Ульрихом.

— Четыре, — лениво проронил брат Ульрих, — От силы, четыре с половиной. Если пять, то это уже расточительство.

— Шесть! — упёрся барышник.

— Выбирай другого коня, — с деланным равнодушием посоветовал брат Марциан Лудвигу, — Пусть кто-то другой заработает…

Нет, всё понятно. Никто ничего другого выбирать не будет. Но барышник скинет цену. Ещё поторгуются. Опять сделают вид, что никто в сделке не заинтересован. Опять скинут цену. И обязательно сторгуются, как раз в районе пяти золотых. Вот только брат Лудвиг заартачился, не то, не понимая простых правил торговли, не то просто из вредности.

— Ты обещал любую лошадь! — развернулся он всем корпусом к брату Марциану, — И сказал, что за любые деньги! Не хочу другую! Хочу эту!

— Я сказал, что за любые деньги, — опешил брат Марциан, — Но я имел в виду, за любые разумные деньги! Шесть золотых — неразумная цена!

— Хочу. Этого. Жеребца! — раздельно повторил Лудвиг, — И мне плевать, сколько он стоит!

— А стоит он ровно шесть золотых! — с проснувшейся надеждой подхватил барышник.

Брат Марциан снова переглянулся с братом Ульрихом. Тот равнодушно пожал плечами и отвернулся. Он своё слово сказал и менять его не был намерен.

Я видел, как медленно закипал брат Марциан. Отчитать брата Лудвига, словно мальчишку, при посторонних, он не мог — урон чести для Ордена. Да и вообще, прилюдно отчитывать рыцаря, это не лучшее решение. Но тогда придётся жертвовать золотой монетой? Выданной для всего посольства?

— Хорошо, — закаменевшим лицом проговорил брат Марциан барышнику, — Ты получишь свои деньги… Собираемся! Едем!

Один из оруженосцев бросился под копыта купленного жеребца, чтобы брат Лудвиг мог использовать его тело, словно ступеньку, но Лудвиг не стал его дожидаться. Несмотря на хромоту правой ноги и палку в руках, он оттолкнулся от земли левой ногой и сам вскочил в седло. Легко и гордо. Эх, мне бы так! Впрочем, я заметил, как на долю секунды его лицо исказилось болью. Я принялся засовывать левый носок ноги в стремя, неловко подпрыгивая на правой ноге. Шарик стоял, словно статуя. Ну… толчок — и я в седле! Хм!.. А уже неплохо получается! Что значит, привычка!