Разгораясь, драккар пытающийся удрать от каравеллы, подсветил картину далёкого боя. Схватка, которая должна была идти на палубах двух каравелл, перекинулась на сами драккары. На торгашах явно оказалось необычно много воинов и они, пользуясь не только более высоким расположением, но и численностью, устроили нападавшим то, что те ранее готовили для самих каравелл.

— Уходим, — сплюнул за борт Фархад. Союзных павов с их людьми было не жаль, а вот один из уже своих драккаров оставшихся с далёкой четвёркой, что попала в западню — да.

Он услышал вскрик сына, который, в отличии от самого Фархада, не переставал следить за парой кораблей северян. Те снова повели себя неправильно. Не так, как ожидаешь от наёмников. Вроде дело было сделано — противник повержен, а остатки явно не стремятся продолжать преследование.

Но северяне, похоже, уловив заминку на флагмане дагийцев, снова сменили курс и бросились к опасно зазевавшемуся Фархаду.

— Поворот, быстрее, к материку, — закричал во всё горло Фархад.

Корабль заскрипел, входя в резкий манёвр. Мимо пронеслась тяжёлая стрела. Ставший холодным ум Фархада отметил, что стреломёты у северян, оказывается, мощнее, чем казалось ранее. Впрочем, сегодня явно не его день.

— Поганый ублюдок, — подумал Фархад, поминая капитана, что продал ему сведения об этом караване. Сейчас он уже догадывался, что перед ним скорее не торговый, а военный караван. И уже неважно, по какой причине он направлялся в Гиперию.

Знай он это раньше, передал бы сведения визирю. И вместо его отряда тут бы сейчас находился с десяток, а то и более кораблей шаха, плотно набитых воинами. И северян бы кого пустили на дно, а на кого надели рабские ошейники, заставив выкупаться по немалой цене.

И пусть денег бы лично ему такое не принесло, но зато можно было укрепить положение при дворе шаха. А там, как знать, что-то всё же и перепало бы с его щёдрот. Да и в любом случая не прямо, так опосредованно свою прибыль получить удалось бы.

И ведь, как он сейчас понимал, ещё накануне интуиция ему подсказывала, что денёк его ждёт паршивый. Но он купился на соблазн и проиграл.

Сразу две стрелы пролетели мимо. Патриций понял, что северяне метят в рулевого. Явно решив достать и его корабль.

Трусливый ублюдок — рулевой, явно это осознал и вжался у штурвала в палубу. Патриций рванул к нему, но был остановлен сыном и охраной. Стрелы свистели всё чаще и передвигаться к корме без серьёзного укрытия становилось опасно.

Драккар по соседству стал отрываться, пользуясь тем, что его пока игнорировали. И всё больше оставляя флагман Фархада один против двух северян. Боцман подлетел к штурвалу, с матом пнул труса, валявшегося возле него, а после попытался выправить курс корабля.

Вот только разрыв меж преследователями и им уже оказался критично сожран, и в дело вступили лучники с арбалетчиками. И их у северян оказалось явно больше, чем среди людей патриция.

Воины вокруг падали, как колосья встретившиеся с серпом крестьянина. Когда они с грохотом сошлись бортами и в воздух взвилась масса кошек, что сцепляли два корабля в единое целое, а через борта ловко полезли имперцы, патриций Фархад Абади окончательно уверился, что сегодня точно не его день.

— Милорд, похоже, «Мясник» повредил корпус дагийца. У него течь и она усиливается.

Своему флагману я решил, не мудрствуя особо, дать имя в честь его бывшего хозяина. Отчасти на это подтолкнуло и впечатление, что он рождал, рассекая воду. Усиленный ниже ватерлинии бронзовыми листами, он будто огромный мясницкий тесак резал водную гладь.

Возможно мне не хватало воображения, либо романтичного отношения к морю. Но показалось приемлемым такое название. К тому же этим я, как бы отмечал первого убитого мной «геройского» сородича.

Но сейчас важно другое. Во время абордажа мой флагман, рассчитанный на походы против небольших тварей, оказался слишком крепок, а дагиец — недостаточно. И сойдясь с ним борт в борт, мы после скоротечной схватки и, когда я уже успел порадоваться захвату ещё одного тяжёлого охотника, выяснилось, что поспешил.

И спустя десяток минут я с борта «Мясника» раздражённо созерцал, как на дно уходит, казавшийся уже моим корабль. Вроде еще пару часов назад ситуация была неоднозначной и я радовался, что атаку удалось отбить. Потом, что из четырёх драккаров дагийцев попытавшихся захватить две из трёх моих каравелл, похоже, три перешли под мой флаг — будучи захвачены.

И неудивительно, учитывая, что на каравеллах было почти под сотню воинов. Я вообще в этот поход, не желая слишком рисковать в Гиперии, взял почти треть всех своих сил.

Однако сейчас я чувствовал разочарование. И именно из-за утонувшего тяжёлого корабля патриция. Того, что уже стал считать своим. Фархад Абади, так представился мне его владелец, когда их сократившейся отряд зажали на носу, а патриций с раздражением провожал взглядом улепётывавший последний свой драккар. Последний даже не попытался помочь по время абордажа своему господину.

Впрочем, не думаю, что ему это удалось бы. Всё же моя дружина — это не обычный отряд наёмников или продающие свои клинки вольные рыцари. Отличное снаряжение и воины набранные не по остаточному принципу, что могут себе позволить лишь состоятельные аристократы. Для того, чтобы противостоять нам, патрицию явно следовало привести больше сил.

Не говоря про их качество. Действительно опасных воинов у него оказалось лишь пятеро — его охрана и боцман, что успел зарезать одного из моих латников, недооценившего бездоспешного моряка. И спустя секунду своего эпизодического успеха получившего от мастера Эйгара стрелу в грудь.

Телохранителей патриция тоже чуть не перебили — для безопасности так же стрелами, но дагийский аристократ вовремя сдался и приказал своей охране сложить оружие. Тем спасая и их, и себя.

Неожиданный налёт окончился тремя захваченными нами драккарами и взятым в плен явно состоятельным дагийцем. Мужчина лет сорока пяти, невысокий, около ста семидесяти сантиметров. Крепкий, но и близко не, как отчасти схожий с ним мой воевода. Такой же лысый, но с густой чёрной бородой, аккуратно подстриженной, над которой раскинулись шикарнейшие завитые усы (*52).

С одной стороны успех. С другой — в процессе мы потеряли двенадцать человек, причём не моряков, а воинов. А полученные призы, стали для нас серьёзной обузой. И по хорошему их стоило затопить. Но после утонувшего охотника патриция, меня банально удушила жаба.

Кое-как распределив команды с учетом возросшего каравана, мы постарались уйти дальше по курсу к Гиперии.

После удачно произошедшей атаки мне не спалось. Караван уходил дальше, а я слушал биение сердца, пульсирующее в ушах и даже не пытающееся успокоиться. Далеко не сразу я понял, что произошло. Но в итоге даже до тугодума вроде меня дошло. Не знаю, что послужило последней каплей, но уверен, значимую долю внесло совершённое мною лично убийство Болеслава, известного местным, как сэр Мартин Скайнс. А нынешнее сражение просто добило до нужного предела.

На сей счёт у меня был план. Пусть начёрно, но я понимал, что стоит просить. Я разжёг поярче крытую жаровню, подтащил поближе к себе, проверив, что небольшая качка не опрокинет её случайно.

После откинулся на спинку кресла и чуть призакрыв глаза, начал ловить ритм. Было в этом нечто медитативное. Сквозь ресницы виделись искры и слабые огоньки пламени, такого любимого моим «покровителем» и потому выбранного для ритуала.

Постепенно на меня напала дрёма, в которую ввели огоньки.

Перед глазами проступил свиток, возможно игра воображения, а может он именно таким и должен выглядеть.

Тут не было оружия и некоего конкретного, чего можно было ожидать. Как и бесконечных списков хотелок. Металлы с определенными характеристиками, довольно обще указанными. Вот мелькнул сплав, из которого. очень на то похоже, когда-то сделали магический штандарт Блэков.