Вообще, если не брать подобных мне, стоящих особняком, особо важны были два фактора. Чем на больших людей распространяется воля убитого, и чем он сам сильнее. В итоге тем выше профит. Формула простая, но и проблема мне известна. Потому я и видел в действиях Ульрика с этим долбанным маслом, именно влияние попаданческих рамок.

Тянуть было особо нельзя. Достигнув порога выбора награды, стоило спешить. И не только потому, что, похоже, придётся попотеть с самой доставкой — это как раз вторично, так как энергия к тому моменту уже будет сброшена. Важно другое. Это было сродни энергетику. Только тому, что усиливается со временем.

Грубо говоря, грохну я нынче чужого «героя», может ещё десяток-другой действительно сильных людей — тех же рыцарей, почувствую физическую тягость от накопленного, а с ритуалом и наградой решу обождать. Мало ли причин бывает — может и времени не будет, а может захочу накопить побольше и взять нечто ценнее или просто особое?

Первую ночь заснуть удастся, вторую — уже спорно, скорее продремать кусками. А вот на третью сон уже будет идти с огромным скрипом, и из-за повышенной ложной бодрости придётся использовать снотворное. Вот только человек не может долго полноценно не спать.

Это, как я подозревал, породит немало проблем и ограничений. Сейчас у меня пока не было времени и знаний, чтобы прикинуть заранее, что бы я хотел получить, когда придёт время. К тому же ещё надо будет понять, а из чего вообще можно будет выбирать. Однако, первые рассчёты уже стоило начать делать.

Впрочем, о масле. Можно было использовать катапульты — закидывая во дворы крепостей или крупных лагерей, а стреломёты — для более точечной доставки жутко чадящих снарядов уже внутрь зданий, через бойницы и окна. Пакость не просто выкуривала наружу защитников, но многие не успевали выбежать, нередко впадая в прострацию, теряя ориентацию и вскоре сваливаясь, вдохнув несколько раз дым от масла, которым пропитывали «боеголовки». Со временем мы научились добавлять к базе в виде этого масла элементы, усиливающие эффекты.

Увы, проводя быструю ревизию в подвалах, удалось обнаружить, лишь жалких полторы пусть и крупных бочки. Раза два крепость взять с таким конечно можно было. Или использовать для точечных операций — тогда хватит надольше, но в любом случае, это наследство отца себя уже практически исчерпало.

— Очень может быть, что теперь они сдадутся без боя, — пробормотал дон Эстебан, забирая голову сэра Прауда и вглядываясь в моё лицо.

— Я бываю снисходителен, особенно к заслужившим это и довольно щедр, к достойным того, но не люблю предательство, тем более приправленное чёрной неблагодарностью, — бросил я всем, стараясь не повышать голос, держа его ровным, хотя внутри меня слегка потряхивало.

Впрочем, это услышали все вокруг.

— Милорд… простите, в данных условиях я счёл это правильным, — замялся сержант егерей — дон Улисс Пистос.

Однако, он всё же, при неуверенности в отношении моей реакции, не побоялся взять ответственность за вроде и правильное, но в преддверии сражения, в исходе которого тогда не мог быть уверен — сложное решение. Младшенький из семейки Пистосов, которому лишь недавно исполнилось двадцать два года.

Вообще, не случайно его отцу так потрафил в своё время Ульрик Блэк, доверив ему пусть потерявший значение, но всё же символичный свой старый феод. И семья Пистос, а у старика родилось трое сыновей, отвечала честной службой. Пятидесятидвухлетний сэр Тимиос, после ухода на покой отца — по сути пенсию, ставший фактическим правителем феода, сэр Александрос — его тридцатилетний наследник и командир моих кирасир, и дон Улисс — сержант у егерей. Все шатены и крепыши среднего роста, как на подбор.

Все они верно служили на благо нашей и своей семьи. Старший брат остался на западной стороне гор, приглядывать в Гнезде, чтобы чего не случилось с Кэтрин и в целом. Вынудив временно растрясти кости их старика, оторвав того от медовухи и пледа с креслом-качалкой. Снова, временно начавшего командовать в феоде, что им доверил мой отец. Средний пошёл со мной и недавно рубился плечом к плечу, ведя моих кирасир.

А вот младший — сержант, накануне, не доведя пятёрку егерей до поляны, где позже случилось сражение, засел в паре часов ходу от поляны в наблюдение, за оставленным на краю леса лагерем Трейвов. Проявил, так сказать, здоровую инициативу. В принципе, разумную, хотя лишь в контексте победы, порождённой почти оптимальным течением всей задумки.

Шесть егерей осталась караулить небольшой лагерь. И сейчас я пытался понять — зачем? Нет, Улисс решил правильно, цель того стоила. Но вот к чему леди Трейв самолично решила проконтролировать действия своих сыновей и полезного «чудака» Прауда? А может именно поэтому?

Контроль. Им ведь предстояло сложное дело. И мало убить меня и захватить кого-то из моих вассалов в плен — то есть чисто воинские умения проявить, важен был ещё умелый политик и манипулятор, кто сможет быстро и правильно воспользоваться результатами, свалив оставшуюся в Гнезде с малыми силами Кэтрин. А в семейке Трейвов за это отвечала почти в одно лицо бабуля Марго. Моя излишне шустрая тётка продумала многое, кроме одного — что они не просто проиграют чисто военную часть операции, но сделают это вдрызг.

Хотя даже при таком, она оказалась не так проста. Её наблюдатель созерцал весь ход битвы со стороны, прячась в лесу. И когда стал понятен разгром, ломанулся через лес на север. Наши егеря заметили его, лишь когда он уже выбежал из леса и подбегал к лагерю Трейвов. И потому новость о разгроме всё же дошла до адресата. Карета тётки — вот же не поленились и её перевезти на наш берег, начала спешно собираться обратно к реке. Их понять можно было. Сейчас стоило подумать, как самой леди Трейв скрыться дома, а уже потом договариваться со мной об оставшихся в живых.

Дон Улисс, понятно, был другого мнения. В охране леди кроме нескольких гражданских слуг, присутствовали трое пеших латников, пару кирасир и пяток дуплетёров — уж слишком многих пришлось забрать её сыновьям для удара по нам. Против атакующей шестерки егерей, к тому же делающих это из засады, это на тоненького. Будь они внимательней, заметив, спешно начавших сближаться под прикрытием складок местности егерей, дело могло повернуться по разному.

К тому же опасаясь упустить карету, Улисс — единственный вооружённый мощным арбалетом, пока остальные били по конным, подстрелил одну из двух запряжённых в карету лошадей. И этим на корню убил попытки той скрыться за счёт скорости. Последующая скоротечная схватка, большая часть которой прошла на дистанции, всё же стоила дону Улиссу одного егеря — его подстрелил один из дуплетёров. И это была цена его выстрела не по кирасирам, а по лошадям при карете. Но в целом его можно было похвалить.

Правда тетку всё равно попытались спасти. Один из дуплетёров подсадил её к себе и укрывая телом, попытался ускакать к реке. Его тоже подстрелили, в процессе ранив в ногу и мою тётку. Правда, по словам Улисса, её жизни это ранение не угрожает. Ну, тут вопрос сложный — хорошо это или плохо.

— Расслабься, хоть ты и нарушил приказ, но у тебя были к тому веские основания. Впрочем, отчасти тебе повезло. Есть приоритеты. Опасно, но вторично, что она могла уйти, а первично, что могло пойти не так там на поляне, — я махнул головой себе за спину. — Однако, везение, так же элемент воинских достоинств, — после я наконец слез с коня, направившись к сверлящей меня взглядом тётке, полулежащей у кареты на подушке, небрежно брошенной в грязь.

Я присёл на корточки, всматриваясь ей в лицо. Постаревшая женщина, которая, невзирая свои на семьдесят лет, до сих пор сохраняла флёр былой красоты. Узкое чуть вытянутое лицо, чётко очерченные скулы и прямой тонкий нос. Невысокая, похоже, немногим выше полутора метров, холодный волевой взгляд, проигравшего, но и близко не сломленного игрока. Такую опасно иметь среди врагов.

Заклятие «адаптации» давно угасло, но зато со мной был мой всегдашний талант. Я прекрасно чувствовал её через эмпатическую связь. Особенно сильно, когда смотрел ей в глаза. Лютая ненависть. Раздражение на себя и с капелькой недоумения в мой адрес. Она помнила меня другим и отличии от многих в моих землях, коих я успел уже обработать, пока заклятие работало — продолжала иметь в памяти чёткий образ прошлого Ричарда.