От сидящих за столом нарастает возмущенный ропот:

— Он прикоснулся к оружию перед королевой!

— Как предатель Йемрен однажды…

— Его не разоружили!

— Как он посмел?

— Смерть ему!

Мне, обычно не кровожадной, теперь хочется, чтобы эти говорливые лорды от слов приступили к делу. Однако им, слабым и обрюзгшим, привычней напрягать языки, чем махать мечами. Виед останется нетронутым, а невинный пес пострадает.

Под нарастающий гул Кейрон подает слугам особый знак, и те кидаются за порог. Вскоре дверь снова широко открывается. Стражники заносят обратно клетку с неподвижными телами животных и какими-то хитрыми манипуляциями отделяют от сооружения боковую стену. Дикарь хватает за заднюю лапу собаку, на которой не осталось живого места, вытягивает наружу. Достает кинжал и склоняется над телом.

Хочу сделать хоть что-то: замычать или разбить бокал, чтобы отвлечь внимание от собаки и выразить свое несогласие с происходящим, но принц, словно предугадав мой настрой, рывком перетаскивает меня на колени, сжимает в объятиях и затыкает рот непрошеным поцелуем. Его прикосновения обжигают, в позвоночник вонзаются тысячи ледяных иголок. Точно ядовитые змеи жалят все тело. Хочу выплюнуть его вкус, оттолкнуть обжигающий жар, но ничего не выходит.

Хотя дурман в моей крови не дает чувствовать в полную силу, вдруг понимаю: за сегодняшний вечер я успела возненавидеть эти наглые губы и горячие пальцы, что уверенно, без спроса прикасаются ко мне, как к своей собственности! Ненавижу его решения, что — каждое мне против шерсти — привели ситуацию к трагичному исходу.

Когда работала в приюте, я одновременно училась на ветеринара. На работе меня допускали ставить уколы, делать перевязки, а один раз пришлось даже ассистировать во время операции. Крови тогда пролилось немало, но ни один нерв не дрогнул, ведь я помогала спасать чью-то жизнь.

А теперь при виде крови вся трясусь, закрываю глаза и отворачиваюсь, чтобы не видеть происходящее.

Когда раздается хруст костей, — дикарь ломает ребра, чтоб добраться до сердца, — пытаюсь зажать уши, но меня по-прежнему удерживает в тугом кольце мускулов проклятый принц и тем самым вынуждает слушать.

— Готово. Ешь, — бьет по нервам грубый голос виеда.

Кейрон ссаживает меня с колен на стул, словно пластилиновую куклу, и наконец отходит, позволяя чуть глубже вдохнуть.

Глажу подол темно-голубого платья, того самого, что сегодня мне выбрал незнакомец, и грудь переполняет тоска. У меня был шанс уйти с ним за стену, но я его упустила. Предпочла золотую клетку, наивно веря, что во дворце безопаснее.

Сквозь невеселые мысли до меня доносятся голоса. Речь идет о союзе южан и виедов. От последних ждут помощь в победе над северянами. От южан дикари рассчитывают получать красивых женщин и таранит. Таранит, межземелье, виеды, драконий переход, климши — столько новых терминов, что легко теряю нить беседы. Снова и снова вспоминаю незнакомца. Его охровые глаза маячат перед мысленным взором, затмевая реальность.

«Найди меня», — последнее, что он мне сказал. С запозданием, но я намерена выполнить его просьбу.

Вот только бы выветрить из головы туман, что мешает нормально соображать! В текущем беспомощном состоянии я напоминаю себе трехлетнюю Анечку, флегматичную дочурку коллеги. Хотя даже Анечка реагировала на жизнь бойчее меня нынешней.

Желание вернуть себе трезвый ум, чтобы спасти незнакомца, нарастает в силе, постепенно достигает пика и становится таким всеобъемлющим, что изо рта вырывается тихий стон. Аж кровь начинает течь веселее. Руки теплеют, а в подушечках пальцев явственно чувствую болезненное покалывание. Будто онемевшие от холода конечности отогрелись и теперь ноют от активной циркуляции крови.

Поначалу не обращаю внимания, а потом ощущения усиливаются, и мне становится не по себе. Я ведь не была на холоде и отогревать мне нечего.

Странно.

Оглядываюсь по сторонам. Пока аристократы увлеченно обсуждают нюансы будущего соглашения с дикарем, так и не севшим за общий стол, тайком вытаскиваю руки из-под стола и… цепенею.

Мои кисти охвачены зеленой дымкой с мерцающими неоновыми точками.

Едва сдерживаю крик.

Напрасно пытаюсь смахнуть, соскрести с себя странную хрень, что ползет по моим рукам, подбираясь к запястью. Ее ни остановить, ни убрать не получается. За зеленой дымкой продолжает расползаться покалывание.

Я не понимаю, что происходит и что делать не представляю.

Кричать? Звать на помощь?

А вдруг эта зеленая штуковина здесь не в почете, и меня упекут в казематы? Вдруг подобное случается только у иномирянок? А что, если так проявился побочный эффект от отравы? В моем мире наступил бы анафилактический шок, а в этом — предсмертному состоянию предшествует зеленая дымка. Тогда без помощи извне я просто напросто умру!

Самое ужасное, пока паникую и судорожно выбираю вариант действий, зеленая гадость подбирается к локтям. Как бы я не пряталась, как бы ни жалась к столу, скоро ее будет не скрыть от окружающих. Или не прятать надо, а наоборот скорей кричать: «караул, помогите»?

— Ника! Что с тобой? Ты совсем бледная, и сердце частит, — замечает Кейрон, внезапно присаживаясь рядом. — Я прикажу слугам отвести тебя в спальню.

Что ему ответить не знаю. В черных, расширенных зрачках собеседника замечаю, как в зеркале, зеленое мерцание. Опускаю взгляд на свои плечи и окончательно теряюсь. Голубые рукава платья полностью спрятались за дымкой, и теперь она подползает к ключицам.

Выбирать больше не из чего.

Я спалилась.

Йемрен

Я не помню, когда его голос добрался до моего сознания. Минуту назад? Час? Или раньше? Сначала я уловил знакомый запах, запах друга, и вцепился в него жалкими ошметками разума. Искал свежесть мяты с ноткой озона в кромешном хаосе и сквозь агонию боли шел к нему, как на свет маяка.

Долго ли? Не знаю.

Знаю лишь, когда голос и запах сошлись в одной точке, я сделал судорожный вдох и открыл глаза. Точнее, глаз. Из двух рабочим оказался только один.

В полумраке вонючей каморки, пропахшей кровью, потом и сыростью, стояло трое мужчин. О правую стену опирался седовласый сухарь, сморщенный, как старое яблоко. Слева от меня мой верный друг возюкал гнилое сено носком начищенного сапога, напевая знакомую мелодию из детства. А между ними переминался с ноги на ногу розовощекий юнец. Толстый и довольный, как откормленный кот, он оживленно тыкал в меня указательным пальцем:

— Взгляните, северянин пришел в себя! Настало время поковыряться в его памяти! Магистр Дариус, магистр Корнелий, позвольте сбегать за мастером воспоминаний! Мне не терпится… Аж руки вспотели от предвкушения, — юнец радостно уставился на пухлые ладони.

На словах о мастере воспоминаний я дернулся, но продвинулся недалеко. Руки, ноги и торс оказались плотно прижаты к стене металлическими скобами. Начальник Темной Башни не зря ел свой хлеб. Он предусмотрел разные варианты… но не все. Дракона в своей башне он точно не ждал.

Дернулся еще раз — на сей раз чтобы оценить, насколько крепко штыри держались в стене. Прочно, хотя меня они не остановят. Первой выхвачу правую верхнюю скобу, потом остальные…

— Не стоит спешить, мой друг, — с напором произнес Дариус.

Судя по взгляду, он обратился ко мне, напоминая о главном, и это сработало.

Я вспомнил, что пришел сюда ради Ники, и без нее уходить нет смысла. Ника… Уловив на моем лице проблески понимания, маг тут же отвернулся к юнцу:

— Да, определенно торопиться не стоит. Если пленника подвергнуть воздействию ментальной считки прямо сейчас, он отойдет к праотцам прежде, чем мы узнаем что-нибудь дельное.

— Что вы предлагаете, коллега? — старик озадаченно сдвинул темные, густые брови. Тонкие руки с длинными пальцами сложил на узкой груди. — Снова бездействовать?

— Напротив. Мы должны направить все силы, чтобы восстановить узнику здоровье после встречи с невидимыми. Чем крепче он станет, тем больше мы сумеем из него вытянуть во славу королевы.