Пока взбесившийся дикарь молотит по пузырю, мы с магом «съезжаемся» в нижнюю точку шара, где приходится сидеть, прижавшись друг к другу боками. Он старается поменьше шевелится и даже не смотрит в мою сторону, наверно, пытаясь создать иллюзию уважения к чужому пространству.

Будь мы где-нибудь в Питере, наше сидение бок-о-бок выглядело бы эдаким милым и целомудренным, а в этом мире мы, похоже, попрали все допустимые дистанции между мужчиной и женщиной.

Виед, тем временем отбив кулаки, выхватывает короткий меч и пытается проткнуть преграду.

Не тут-то было!

С таким же успехом он мог бы пронзить алмазный щит.

Пожалев меч, дикарь достает откуда-то камень и начинает долбить им стены нашего шара. Легкая вибрация нисколько не мешает, даже наоборот. Мне всегда нравилось сидеть в виброкресле. И хотя наши обстоятельства далеки от СПА, я понемногу начинаю расслабляться.

Итак, мы находимся в крепком, непробиваемом пузыре, но почему с самого начала маг тащил меня в спальню вместо того, чтобы заключить в надежный, округлый домик? На мой вопрос Дариус кривится, по-прежнему на меня не глядя:

— Очевидно же. Воздуха надолго не хватит.

Воздуха?

Не хватит?!

Эта мысль медленно доходит до мозга. Столько раз я умирала от нехватки кислорода. Думала, что хоть в новом теле, свободном от астмы, проблемы с гипоксией меня не коснутся…

Прячу лицо в ладони и шепчу:

— Зачем вы нас убиваете? Лучше бы убили своим щупальцем этого виеда!

— На боевую магию не хватило ресурса. Осталось только на защитный шар и его отмену.

— Почему тогда не сделаете в этом шаре дырочку для дыхания?

— Либо дырочка, либо прочная поверхность.

— И вы так спокойно говорите о том, что мы умрем?!

— Есть шанс, что он успеет.

— Кто успеет? Куда? — от эмоций начинаю задыхаться.

Мне вдруг начинает казаться, что воздуха уже не хватает. Что до мучительной агонии осталось три-четыре вздоха. Принимаюсь дышать жадно и глубоко, будто могу надышаться впрок…

— Молчите и дышите поверхностно! — приказывает Дариус. — Иначе воздух закончится быстрее.

С наступившим молчанием в шаре прекращается и вибрация. Вместо того, чтобы лупить по непробиваемой оболочке, дикарь решает сменить стратегию. Крепко упершись ногами в утоптанную землю, теперь он толкает шар, как мяч в сторону ворот. Решил, наверно, раз нас нельзя нас извлечь наружу, самое время укатить.

К счастью, внутренняя стена шара скользкая, поэтому мы с Дариусом все время остаемся внизу. Если бы нас колошматило верх тормашками по твердой поверхности шара и друг об друга, мы бы не досчитались целых костей.

— Кого вы имели в виду? Кто может к нам успеть?

— Молчите. И дышите поверхностно, — со злостью затыкает меня умник, и я замолкаю.

Угнать шар со двора оказывается не так просто. По дороге виеда то и дело атакуют выбегающие во двор воины. Он расправляется с ними довольно быстро, и как ни ужасна цена, но каждая задержка играет нам на руку.

Чем ближе мы к воротам, тем крепче ощущение, что даже поверхностное дыхание больше не помогает. Концентрация кислорода слишком мала. Мысли склеиваются в густую кашу, а веки наливаются свинцовой усталостью. Открыть их становится все более непосильной задачей.

— Убери пузырь, — шепчу пересохшим горлом. — Ты нас убьешь.

Маг лишь коротко мотает головой, не удостаивая ответом. Снова каким-то чудом извлекаю на выдохе звуки:

— Останешься в памяти Йемрена убийцей его избранной.

Мой болевой выпад, наверно, попадает в цель, потому что Дариус морщится, словно от зубной боли и бормочет:

— Я не могу им вас отдать. Только не им. Только не вас. Принц не простит.

— Гадина ты, — то ли шепчу, то ли думаю, как вдруг пузырь перестает катиться.

С трудом заставляю себя сфокусировать взгляд и всмотреться в происходящее. Виед скрестил мечи с очередным противником, вот только уложить его двумя ударами на сей раз не получается. Я с усилием вглядываюсь в поджарую, босую фигуру, одетую лишь в грязную рубаху и штаны, что играючи уклоняется от ударов и стремительно атакует обоими мечами. Есть что-то смутно знакомое в его очертаниях. Откуда у гражданского такие познания в боевом искусстве?

Погодите, это же… Йемрен?!

Сердце замирает от смеси ужаса и надежды, как вдруг картинка перед глазами проясняется, теряя былую размытость. Пузырь исчезает, просто тает в воздухе, позволяя сделать долгий, жадный вдох. Легкие заполняет долгожданная порция кислорода, а в дрожащие от нетерпения ноздри бьет запах горелой плоти.

«Йемрен в опасности», — понимаю на следующем вдохе.

Кажется, траектория его движений нацелена на то, чтобы не подпустить к нам виедов. Он одновременно отражает атаку шестерых дикарей, наглым роем слетевшихся на одиночного противника. Движется принц легко и настолько быстро, что глаз не может уследить за каждым движением. Но как долго он сможет продолжать в таком духе?

— Как ему помочь? — тормошу Дариуса, неподвижно сидящего рядом. — Йемрен не справится в одиночку! Их слишком много!

— Так подберите меч и зарубите парочку!

— Издеваетесь? — с губ срывается всхлип.

— Если бы! — бросает маг, в неподдельном отчаянии хватаясь за голову. — Издевается здесь только фортуна. Я даже не начинал!

Не попади я в ловушку, Йемрен мог бы бежать вместо того, чтобы подвергать себя опасности. Ворота подняты, стражников, способных его остановить, поблизости нет.

Чувство бессилия и отчасти вины настолько острое, что хочется выть. Только воем тут не поможешь.

Пока наблюдаю за схваткой, каждая секунда тянется часом. От блеска костров, мельтешения шкур, стремительных движений мужчин рябит в глазах. Лязг мечей сотрясает пространство, а сердце с каждым стуком проваливается все глубже.

Когда косматая фигура врага падает на утоптанную землю, боюсь в это поверить. Уложить в одиночку одного из шести громил, каждый из которых с легкостью переплюнет спецназ во владении холодным оружием?

Мне это приснилось?

Поворачиваюсь к Дариусу и снова тереблю за многострадальный манжет:

— Виед мертв, да? Он же не притворяется?

— С колотой раной на шее притворяться в принципе трудновато.

Вскоре медленно оседает вторая фигура, и, когда я тяну пальцы к манжету мага, тот убирает запястье за спину и бурчит:

— Этот тоже мертв. До конца!

К счастью или к несчастью, в нашу сторону сбегаются стражники. Они распыляют внимание врага, поэтому виеды начинают проигрывать гораздо веселее. Последняя пара уцелевших издает особый свист, запрыгивают на споро подлетевших мутантов и трусливо улетают с поля боя.

Пока стражники, кряхтя и покачиваясь, подбирают с земли оружие, сооружают носилки для раненых товарищей, я бросаюсь к Йемрену… Точнее, порываюсь это сделать, но Дариус ловит меня за рукав платья:

— Помните? Для окружающих он сбежавший пленник и ваш пациент. Не более того.

Теперь уже я выдергиваю руку и, возмущенно пыхтя, направляюсь к принцу. Каков наглец этот маг! Он еще будет поучать меня, как общаться с моим…

На этой мысли спотыкаюсь и замедляю ход.

А действительно, кто он мне?

Жертва несправедливого нападения? Пациент? Случайный красавец? Потенциальный гид за дворцовую стену? Каждое из определений выглядит жалкой тенью для Йемрена. Это, как солнце назвать осветительным прибором или грелкой.

Краем глаза замечаю, что некоторые воины направляются к воротам. Сейчас их опустят — и отсюда будет не выбраться без пропуска. А значит, принц снова попадет в камеру, где его прикуют к стене. Одна мысль об этом заставляет содрогнуться.

— Ты как? — Йемрен держится прямо, уверенно, но рубаха, из светлой окончательно ставшая бурой, выдает его с головой. Ранен, причем серьезно и не единожды.

Он с тревогой ощупывают меня взглядом:

— Плохо выглядишь. Побледнела вся.

Как девушку, меня задевает его «плохо выглядишь». Хочется оправдаться, что не по своей вине я бледная. После кислородного голодания и посинеть недолго! Но я жива и здорова — так разве можно здесь жаловаться? Коротко киваю на его рубашку, насквозь пропитанную кровью: