В Голливуде были особые основания для опасений. Было ли это прямым следствием встречи в магазине Fox или нет, но через несколько месяцев, в августе, за три тысячи миль от Вашингтона, Сенат США продвигал резолюцию Сената № 152, разрешающую «расследование пропаганды, распространяемой киноиндустрией, направленной на то, чтобы повлиять на участие США в настоящей европейской войне». Инициатором резолюции выступил сенатор Беннетт Чамп Кларк из штата Миссури, сторонник «первой Америки», который заявил: «Я протестую против того, что контроль над огромным агентством пропаганды находится в руках небольшой монополистической группы, стремящейся втянуть нашу страну в войну». Хотя сенатор Кларк, по-видимому, не очень хорошо понимал отношение Голливуда к войне, и хотя он не упоминал конкретно евреев, его комментарии имели антисемитский подтекст, поскольку он мрачно говорил о «пропаганде, которая еженедельно достигает глаз и ушей ста миллионов человек... в руках групп, заинтересованных в вовлечении Соединенных Штатов в войну», и о «державах... реальных или потенциальных, частичных или полных, экономических, политических или социальных, и торговых практиках, организациях производителей кинофильмов» и т. д. , что заставляло киношников выглядеть как участников злого заговора или, по крайней мере, кабалы.

Конечно, через четыре месяца японцы напали на Перл-Харбор, и Америка вступила в войну без помощи кинематографистов. Комитет «Америка прежде всего», оставшийся без дела, был распущен, а сенатское расследование, к разочарованию сенатора Кларка, было отменено. В Голливуде кинематографисты направили свои таланты на создание длинного потока патриотических фильмов военного времени.

Но еврейская армия во Второй мировой войне так и не появилась. Питер Бергсон утверждал, что это движение было фактически и окончательно убито американскими сионистами во главе с раввином Стивеном Уайзом, которые пытались связать спасение евреев Европы с эмиграцией евреев в Палестину, отвлекая тем самым внимание от нарастающего Холокоста. «Сионисты, — говорил Бергсон, — боролись с проектом не потому, что они против него, а потому, что они против нас». Стивен Уайз не потерпит, чтобы какая-либо другая еврейская организация, работающая на Палестину, отнимала у него почести и известность». Если это правда, то в этом можно усмотреть грустную иронию. И все же то, что американское правительство вообще предпринимало усилия по спасению евреев — например, существовал Военный совет по делам беженцев, который спонсировал миссию Рауля Валленберга по спасению венгерских евреев, — было во многом заслугой группы Питера Бергсона. Но, добавил Бергсон, «если бы еврейское руководство [Америки] приняло меры, число выживших было бы вдвое, втрое, вчетверо больше». И в своем самом леденящем душу обвинении Бергсон сказал, что если бы он был американским еврейским лидером в военное время, то «я бы перевернулся в гробу».

Это было суровое суждение, возможно, слишком суровое. Бергсон, в конце концов, был чужаком, а не американцем, и ретроспективно мог судить о чем угодно. Это было любопытное и зловещее стечение сил — некоторые логичные и необходимые, некоторые безумные — которые собрались вместе в 1941 году. Оно было треугольным и почти не поддавалось диаграмме. Великобритания находилась в состоянии войны с Германией; Германия приступила к осуществлению своей планомерной программы уничтожения евреев Европы; в Палестине еврейские партизаны боролись с англичанами за создание родины для евреев. Эти три силы казались не связанными между собой, если не считать времени, но при этом казалось, что катастрофа неизбежна на этом пути. Неудивительно, что американские евреи оказались перед почти ошеломляющей дилеммой выбора, приоритетов, лояльности. И усугубляло эту дилемму стремление американских евреев ассимилироваться в американской культуре, считаться лояльными американцами и забыть прошлое.

В Калифорнии одним из символов ассимиляции стал загородный клуб Hillcrest в Лос-Анджелесе. Зажиточные американцы, как обнаружили восточноевропейские евреи, наслаждались обществом загородного клуба, а восточноевропейцы охотно занимались популярными в Америке видами спорта — гольфом, теннисом, плаванием, верховой ездой. В Голливуде шутили, что киномагнаты прошли «путь от Польши до поло за одно поколение». Но в Лос-Анджелесе, как и в других городах, ведущий христианский клуб, Los Angeles Country Club, не принимал евреев даже в качестве гостей членов клуба, а неписаное правило исключало участие в кинобизнесе (хотя в случае с Уолтом Диснеем было сделано исключение). Поэтому евреи Голливуда создали свой собственный загородный клуб Хиллкрест.

Хиллкрест, как и другие еврейские загородные клубы, созданные в 1920-1930-х годах, был призван не только извлечь выгоду из плохой ситуации. Он был создан из глубокого внутреннего убеждения евреев в том, что любые попытки влиться в христианскую общину на социальном уровне, скорее всего, обречены на провал. Кроме того, он был построен из убеждения, что, поскольку это Америка, преуспевающий еврей имеет право на свой отдельный, но равноправный загородный клуб, где евреи могли бы наслаждаться американскими развлечениями в американской обстановке, не вторгаясь при этом в устоявшийся уклад христианского большинства.

В процессе «Хиллкрест» стал в гораздо большей степени обособленным от Los Angeles Country Club, чем быть равным ему. Поскольку клуб был более новым, его помещения были намного современнее и роскошнее, чем в Los Angeles Country Club, а на его кухнях готовились одни из лучших блюд в Южной Калифорнии. Клуб был таким же эксклюзивным, как и Los Angeles Country Club, и членство в нем было строго закрыто для христиан, хотя многие, включая Джозефа П. Кеннеди, пытались вступить в клуб. Вступительный взнос в размере двадцати двух тысяч долларов был самым высоким в стране, а когда на территории Хиллкреста была обнаружена нефть, клуб стал самым богатым загородным клубом Америки, каждый член которого стал акционером частной нефтяной компании.

«Хиллкрест» дал евреям Голливуда повод для гордости, подтвердив их соответствие американскому образу жизни. В то же время он стал одним из немногих центров еврейской идентичности в Голливуде, более важным для евреев киноиндустрии, чем любая синагога, благотворительная организация или политическая партия, или даже романтические легенды их собственных фильмов. Это был самый близкий к голливудской еврейской общине центр. Наряду с игрой в гольф и теннис, игрой в покер, бридж и джин-рамми в Хиллкресте велось множество дел. Шутки и оскорбления сыпались на идиш — языке, который никогда не использовался ни в офисе, ни на съемочной площадке. По сути, это было единственное место в Голливуде, где разрешалось прославлять иудаизм и где к нему не относились как к греховной тайне.

За пределами клуба и для всего мира фасад, который демонстрировали киношники, был фасадом нееврея. Однажды в MGM один недовольный режиссер пробормотал, что Луис Б. Майер — «еврейский сукин сын». Один из сотрудников сурово напомнил ему, что «в этом бизнесе нет такого понятия, как еврей, поэтому нет такого понятия, как еврейский сукин сын». Голливудские фильмы отмывались от еврейской тематики, равно как и от тем, связанных с любой формой расовых или религиозных предрассудков. Идея «фильмов-посланий» была предана анафеме, поскольку зрители ходили в кино, чтобы отвлечься от своих проблем, а не для того, чтобы им читали лекции о том, что в мире не так. «Если вы хотите передать сообщение, идите в Western Union», — говорил Сэм Голдвин. Но, конечно, Голдвин часто нарушал свои собственные правила, и самым близким к еврейской теме до Второй мировой войны был фильм «Земля и высокое небо» по роману Гвендолин Грэм. Но и в этом фильме тема религиозной нетерпимости была настолько приглушена, что почти незаметна.

Как Сэмюэль Бронфман предпочитал скрывать этническую принадлежность своей компании под мантией имени Seagram, а Дэвид Сарнофф — под великодержавно-шовинистическим названием «Radio Corporation of America», даже после того, как сам стал ее главой, так и кинокомпании давали себе названия либо патриотические (Columbia, Republic), либо этнически невинные, но многозначительные (Twentieth Century, Paramount, Universal, United Artists, RKO). Только компания Metro-Goldwyn-Mayer содержала узнаваемое еврейское имя (кто помнит Сэма Голдфиша, а тем более Гельбфиша?). И только Warner Brothers указывала имена своих основателей в названии компании. Хотя четыре брата были польскими евреями, фамилия Warner звучала вполне по-американски.