Разумеется, «ложные сообщения» содержались в ее письме в «Стар». Суд напомнил присяжным, что газета «Стар», выходящая ежедневным тиражом 440 000 экземпляров, адресовалась не только тысячам военнослужащих Канзас-Сити, находящихся в стране и за рубежом, но и молодым людям призывного и военного возраста — всем мужчинам в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет, а также молодым людям, которые скоро достигнут призывного возраста. Кроме того, газета распространялась среди «матерей, отцов, жен, сестер, братьев, возлюбленных и друзей этих мужчин». Совокупность людей, которые могли быть совращены словами Роуз Стоукс, как он полагал, была ошеломляющей. Если умножить это на матерей, отцов, братьев и сестер возлюбленных и друзей, то можно легко представить, как мысли Роуз могли вызвать массовый мятеж по всему американскому континенту. Суд отметил, что в ходе судебного разбирательства была предпринята попытка доказать, что редактор газеты «Стар» в равной степени виновен в напечатании нелояльного письма. Однако суд простил эту попытку, напомнив присяжным, что Роуз умоляла редактора опубликовать письмо, и поэтому редактор просто поступил как джентльмен, выполнив просьбу дамы. Он добавил, что «люди, которые... стремятся обнародовать свои взгляды через прессу, делают это, как правило, с целью добиться широкого распространения и, по возможности, принятия этих взглядов» — независимо от того, насколько опасными или неамериканскими могут быть эти взгляды.
Суд сделал длинное отступление на тему Великобритании и ее отношения к своим колониям, о чем было упомянуто «в довольно пренебрежительной форме». Англия, напомнил суд присяжным, является одним из союзников Америки. Также как Франция и Италия. Английские колонии — Канада, Австралия, Новая Зеландия — хотя и не были обязаны делать это, но все поддержали интересы страны-матери и направили добровольцев на помощь Англии в трудную минуту. Английский язык является официальным языком Америки, однако подсудимый нелестно отозвался об Англии. «Все, — сказал суд, — что ведет к отсутствию сотрудничества, все, что в любом смысле и из любого источника ослабляет людские ресурсы и боевую мощь союзника, — это удар по нам самим и по успеху нашего общего предприятия».
Затем суд перешел к сути дела: пророссийским настроениям подсудимого. «Нынешнее большевистское правительство, если его можно назвать правительством, — заявил суд, — характеризуется подсудимым как идеальное». Соединенные Штаты, с другой стороны, были охарактеризованы как капиталистическая система, которая угнетает бедных и обогащает средний и высший классы. «К ним относятся, — сказал суд, — все, кто благодаря промышленности и благоразумию накопил средства и создал резервы на будущее. К упомянутым классам относятся не только люди с большим, но и со скромным состоянием». В России «рабочим, так называемым, разрешено произвольно захватывать и делить землю и богатства страны, независимо от прежней собственности. Если бы подобная система была применена в нашей стране, то не только так называемые богатые, но и мелкие землевладельцы, и мелкие торговцы должны были бы разделить свои владения на подушной или аналогичной основе». Таковы взгляды этой обвиняемой». Можно только представить себе, что консервативных среднезападных мещан Канзас-Сити, входивших в состав жюри, пронзил страх при этих мрачных словах. Неужели Америка хотела, чтобы ее «банки и хранилища были взломаны, а деньги поделены между людьми»?
Американская демократия, по мнению суда, может быть, и не совершенна, но близка к этому, и органы государственной власти США уже активно работают над программами по улучшению условий жизни бедных слоев населения. Сейчас Америка находится в состоянии войны, и настало время, когда американцы должны выступить единым фронтом в поддержку этой войны. «Индивидуализм в этой стране должен быть отброшен на время», — заключил суд. «Мы должны стоять плечом к плечу... и это верно, каково бы ни было ее [подсудимой] мнение о различных вещах, которые могут быть решены здесь, в мирное время и в пределах наших собственных внутренних границ. Теперь же рука такого рода критики и язык такого рода критики должны быть приостановлены до тех пор, пока не будет восстановлен мир и мы не сможем решать эти вопросы вместе, как мы всегда решали проблемы здесь, дома».
Короче говоря, суд просил присяжных вынести обвинительный вердикт.
Что и было сделано. Присяжные работали всего двадцать минут, после чего вынесли вердикт, согласно которому Роуз Пастор Стоукс был признана виновной по всем трем пунктам обвинения.
Затем судья огласил приговор. Подсудимая должна была оплатить расходы, связанные с обвинением, и по каждому из трех пунктов отправиться в тюрьму штата Миссури на десять лет. Единственным смягчением приговора было то, что три десятилетних срока могли отбываться параллельно.
Стало казаться, что первая еврейка в Социальном реестре, которая, возможно, была и первой коммунисткой в Социальном реестре, может стать и одной из первых списочниц Социального реестра, попавших в тюрьму.
В своей 89-страничной апелляции по делу Роуз Стоукс ее адвокаты были обстоятельны, хладнокровны, иногда остроумны и всегда недоверчивы по поводу того, как проходил ее судебный процесс. Г-да Стедман и Салливан заявили в общей сложности о 137 ошибках, которые они и описали. Адвокаты возражали против приобщения к делу не связанных между собой показаний о второй миссурийской речи Роуз в Неошо; против приобщения к делу показаний Перселла и Диллингема, двух офицеров, производивших арест; против показаний газетного репортера П. С. Ди; против вопроса, заданного миссис Гебхардт, о том, «одобряет» ли подсудимая происходящее в России, и против многих других тонкостей права. Но, в основном, возражения адвокатов сводились к тому, что процесс далеко отошел от «преступления», в котором обвинялась Роуз, — написания письма редактору и публикации его письма, а также к чрезвычайно предвзятому указанию судьи присяжным — «апелляция к страстям и предрассудкам присяжных... не имеющая отношения ни к одному из доказательств по делу и убедительная в целом, чтобы повлиять на присяжных с целью вынесения ими вердикта о виновности».
«Судья полностью упустил из виду суть дела, — писал адвокат, — что преступление, инкриминируемое подсудимой, — это воздействие ее одного сообщения на другие умы, результатом которого стало препятствие войне в виде поведения других людей». Другими словами, утверждали адвокаты, если бы обвинение смогло доказать, что хоть один солдат проявил неповиновение или хоть один матрос поднял мятеж в результате небольшого письма Роуз, из этого могло бы возникнуть дело. Но вместо этого все одиннадцать свидетелей были допрошены на предмет того, что она не могла сказать в своей лекции — «попытка доказать одно предполагаемое преступление с помощью другого».
Снова и снова возвращаясь к письму, адвокаты указывали, что Роуз говорила лишь о том, что она против правительства. Под этим, по их мнению, она подразумевала, что выступает против администрации Вильсона, «в том же смысле, в каком каждый человек, голосовавший за кандидатов от оппозиции в ноябре прошлого года, выступал против правительства». Голосовать за оппозиционного кандидата или не одобрять действия администрации — не преступление. «На самом деле, — писали адвокаты, — мы выступаем против правительства... выполняя свои профессиональные обязательства перед миссис Стоукс», принимая ее дело, в котором правительство было ее противником. «Только высокий темперамент и страсть военного духа могут объяснить написание этого обвинительного заключения».
«Наконец, — добавили адвокаты, — что касается письма и его понимания, то какое влияние, при любом прочтении, могут оказать эти незначительные фразы, чтобы извратить общую философию и патриотизм любого читателя? Миссис Стоукс не за правительство, она в оппозиции. Это не настолько поразительное открытие, чтобы нарушить душевное равновесие читателя... Не было ни малейших доказательств того, что это письмо и его распространение помешали службе вербовки. Не было никаких доказательств... что ее письмо в каком-либо отношении препятствовало успеху наших вооруженных сил и помогало вооруженным силам противника».
