Когда они зашли в зал, сцена была пустой, потом занавес опустился, а затем поднялся и вот надо же, все шесть танцовщиц уже стояли на ней.

Наконец Есения не вытерпела, тихонько дёрнула за рукав Мадонну и, наклонившись к её уху прошептала.

— Как же танцовщицы на сцену попали? Она же круглая, спрятаться невозможно, чтобы мы их не заметили. А я никого не видела до этого.

— Какая ты всё- таки глупенькая, — улыбнулась Мадонна, — сама догадаться не смогла? — и, видя непонимающее выражение на лице Есениии, добавила, — посередине сцены есть люк, который ведёт под неё, а там маленькая каморка и лестница. По ней- то наши девушки на сцену попали, — объяснила она ей.

— А в каморку, что под сценой они как попали? — не унималась Есения.

— Ох! Из гримёрной, конечно. Это все знают. Есть чёрный вход, вот по нему- то наши танцовщицы проходят на сцену, — она снова закатила глаза, — ах, да! Ты новенькая, поэтому не знаешь.

Больше Есения у Мадонны ничего не спрашивала, всё и так стало понятно. Однако танец её все же впечатлил. Он кардинально отличался от тех танцев, которыми её обучал преподаватель у неё во дворце.

Вечер обещал быть насыщенным в доме Любви, как его величали жители этого самого дома. Не часто хозяйка Луиза устраивала у себя такие представления, как сегодняшнее вечернее шоу. Все билеты были проданы ещё неделю назад. Кучелмин гудел, так как все мужчины, имеющие достаток выше среднего, предвкушали превосходнейшее представление.

Посему в доме царило полнейшее возбуждение, начиная от матушки Джиоти, ответственной за платья и костюмы танцовщиц, и заканчивая самими женщинами, репетирующими свои танцы вот уже как месяц и конферансье Иши, бегающего сломя голову, по всему дому, показывая своё рвение во всех делах, даже в тех, которые его совсем не касаются.

Есению тоже это сумбурное настроение задело. Хотя она не выступала, однако общая суматоха коснулась и её.

И вот этот час наступил. В зале расставили столики, поставили стулья, диванчики у стен, а матушка Джиоти принесла кружки, кувшины с пивом, закуски. Все это было распределено по столам вместе с букетами цветов в вазах и всё пространство преобразовалось в красивейшее место для услады.

Есения, Мадонна и ещё три женщины, не участвующие в вечернем шоу, стояли за дверями зала, где была сцена. У них не было доступа в сам зал, к гостям, поэтому госпожа Луиза им разрешила немного подглядеть из- за шторы, прикрывающей полукруглую арку, ведущую в зал со стороны коридора, где были внутренние покои куртизанок.

Музыка заиграла, действие началось.

Есения завороженно смотрела на само помещение, где все столики и диваны были заняты мужчинами в красивых, нарядных камзолах, парадных костюмах и в рубашках из тончайшего хлопка. Возраст был разный от совсем юных безусых молодых отпрысков из богатых семей до седых воинов, с бородой и усами. Такого количества лиц мужского пола Есения видела разве только в день начала войны с родом Архонтов, но тогда она была ещё совсем маленькой и её детские впечатления уже поблёкли.

Занавес поднялся, и мужчины захлопали в ладоши, а затем засвистели от восторга.

Позади Есении и женщин, которые были с ней рядом, появилась матушка Джиоти.

— Девушки! — строго сказала она им, — посмотрели?! И хватит! Все по комнатам, марш!

— Ну, ещё чуть- чуть, матушка Джиоти, — заканючила Мадонна, — так хочется посмотреть!

— Нет, я сказала! Хватит! Ишь, чего удумали! Сейчас же по своим комнатам!

Все пятеро понурив головы, с неохотой, пошли по коридору, каждая в свою комнату.

Есения тоже прошла в свою голубую комнатку. После того раза, как она обслужила первого своего клиента, госпожа Луиза определила в её собственное пользование эту голубую комнатку с выходом в садик. Все остальные будуары уже были заняты, а ей хотели отдать каморку маленькую и тесную, что была рядом с кабинетом матушки Джиоти, потому, как Есения была новенькая, неопытная и ещё не заработала на своё отдельное помещение. Но после первого клиента, так щедро расплатившегося за услуги девушки, госпожа изменила своё намерение и отдала ей «счастливую», как она сама назвала голубую комнату, в полное распоряжение Есении.

Она была рада. Лучшей комнаты и не было для неё в этом странном доме.

Здесь, в тишине, музыка, игравшая сейчас в мини театре, на другом конце коридора, почти не слышна. Пение птиц, запах роз, доносившийся из сада, услаждал слух и обоняние Есении.

Она открыла стеклянную дверь, спустилась по крутым ступеням железной витой лестницы и присела на скамейку.

«Может мне сбежать? — пронеслось в её голове, — деньги у меня есть, — тут она задумалась, — но куда я пойду? В этом городе я никого не знаю. Прошло всего две недели с моего побега. Как там мои папа и мама, — вдруг жалость стиснула её сердце, но через мгновенье горечь обиды все стёрла, — так им и надо! — вдруг зло подумала она, — пусть помучаются».

Тут она снова подняла голову и засмотрелась на небо. По небу плыли облака, подсвеченные заходящим розовым солнцем. Скоро оно полностью скроется за горизонтом и тогда небо почернеет, и на нём появятся звёзды.

Девушка вздохнула, посидела ещё чуть- чуть, ей стало скучно, и она решила подняться к себе. Авось матушка Джиоти ушла и она сможет одним глазком подсмотреть, что же там происходит. Есения вернулась в голубую комнату, а дверь в сад оставила приоткрытой.

Она только что вошла, оглядела комнату, стоя спиной к двери и только хотела уже выйти в коридор, как вдруг что- то больно ударило Есению в спину, да так сильно, что девушка буквально упала на кровать.

— Ой! Что это?! — она резко перевернулась на спину, а затем села.

У её ног, на полу лежало маленькое создание пятидесяти сантиметров, серого цвета, с полупрозрачными крыльями такого же оттенка, как и всё тельце. Шерстка вся его была взъерошена, а в правом боку была рана в два сантиметра. Его рот приоткрылся, оголяя тонкие острые зубки, с двумя клыками, а красные глазки с мольбой смотрели на девушку.

— Лабрадия! — воскликнула в ужасе Есения, и вскочила с ногами на постель.

Лабрадия мифическое существо нечто среднее между эльфом, феей и гномом. Как феи и эльфы они имели крылья, как гномы могли создавать разные красивые предметы вплоть до драгоценных украшений, но отличались скверным характером, капризным и взбалмошным. Их услугами пользовались маги, колдуны и те, кто их не боялся, потому, что они могли такое начудить, что мало не покажется.

Простой люд их чурался, а знатные господа предпочитали дело иметь всё- таки с магами, те хоть были людьми, а Лабрадия не то и не другое.

Вообще- то они были незаметны для глаз, а появлялись во плоти только в двух случаях: когда с ними заключали контракт на выполнение какого- либо дела или же если их кто- то ранит. Тогда их серебристая кровь вытекала вместе с энергией и из прозрачных, не заметных они становились серыми, видимыми простому глазу.

Сейчас был как раз такой случай.

— Госпожа, — прошептал Лабрадия, — спрячьте меня. За мною гонятся.

Его маленькие ножки дёрнулись, как будто оно хотело побежать, но не сдвинулось с места. Из раны на пол капала серебристая кровь и светилась, как ртуть в лучах заходящего солнца. Дверь была открыта нараспашку, и лёгкий ветер шевелил его тонкие крылья.

— Помогите, мне, — прошептал Лабрадия и его огненные глазки закрылись.

Есения в нерешительности стояла на кровати. Она посмотрела на дверь, из которой прилетел Лабрадия, потом на пол, где оно лежало, на его тонкое тельце покрытое мехом, который свалялся, был каким- то грязным местами. Жалость вдруг накрыла девушку.

Она осторожно спустилась с постели, присела на корточки и дотронулась до тельца Лабрадии. Оно было тёплым, судорожно дёргалось, как будто у него не хватало сил дышать.

— Бедненький! Кто же тебя так?

Есения подняла Лабрадию, положила на кровать, накрыла одеялом. Тут же заметила маленькую лужицу светящуюся серебристым цветом, кровь Лабрадии. Оглядела комнату в поисках: чем бы вытереть пол, чтобы убрать следы крови. Схватила салфетку со стола, наскоро вытерла, а затем подошла к умывальнику промыла её. Тут же на столике возле зеркала стояла бутылочка с духами. Есения взяла её и повертела в руках.