Такие слова странного лекаря тут же растопили сердечко строптивой красавицы, и она даже подалась ближе:

– Вы правда так думаете?!

– Да, правда, – и Брат снова кивнул с большим значением, – А теперь ответьте и вы, о какой клятве здесь шла речь? Почему, за что именно вы сейчас просили у сестры прощение?

– Нет ну… – не ожидавшая такого поворота девушка даже всплеснула руками, – Вы серьёзно полагаете, что это ваше дело?! Удивительный вы человек! Впрочем… – Диана окинула Бранта придирчивым взглядом, похоже, ей припомнились некоторые подробности только что состоявшегося между ними разговора, и уже в следующую минуту, девушка удивила прежде всего саму себя, – А почему нет? Раз уж вы так хотите знать… Жанна решительно запрещает говорить о Рауле де Пейран ПЛОХО. Если кто не имеет в его адрес доброго слова, то пусть уж лучше вовсе не касаться его имени… Ох, я не понимаю!.. – и из груди Дианы вырвался горестный вздох, – Где? Как она нашла силы оправдать этого…? Ведь и она всё видела, слышала…

– ЗАПРЕЩАЕТ?! – теперь пришла очередь Бранта забыть, как дышать, – Вы серьёзно?!…

– Куда уж серьёзнее? – фыркнула в ответ и правда расстроенная девушка.

– Даже вашему отцу?!

– Да, представьте себе! Она единственная, кто способен его усмирить. Так что он старается держать себя в руках, по крайней мере в её присутствии. Но в тех редких случаях, когда отец выпьет лишнего и теряет способность контролировать свои слова, она просто уходит прочь, чтобы не слышать его…

– И ваша сестра никак не объясняет причину такого своего… снисхождения? – голос Бранта звучал глухо, но поглощенная своими собственными переживаниями Диана не была способна обратить на это внимание.

– Нет. Никогда никак. После гибели Этьена я допустила мысль, что она винит Воламбаров в том, что Рауль покинул эти края калекой. Но ведь прежде он… Он был там! Столько людей это видели!!! Я не понимаю. А она не объясняет. Только трепетно хранит память о нем, похоже, всё ещё любит этого…

– ЛЮБИТ?!..

– Да. Они очень любили друг друга. Я была маленькой, постоянно путалась у них под ногами, Рауль звал меня вулкан-девицей, и был моим рыцарем. И я так завидовала сестре. Очень-очень мечтала, что и в мою жизнь когда-нибудь войдёт такой же замечательный человек. Да уж, «замечательный»… – Диана тяжело вздохнула и тряхнула головой, так заставляя себя вырваться из объятий сладких и не очень воспоминаний, – Только что я упрекала сестру в разговорчивости, и вот на тебе, делаю то же самое. Интересно, с какой это стати?

Неизвестно в какие ещё слова вылилась бы её растерянность, но в этот момент на пороге библиотеки вдруг появился приторно улыбающийся Жюс Берру. Появился и низко поклонился Диане.

– Что тебе надо, Жюс? – вскинулась в ответ молодая госпожа.

– Его Сиятельство граф велел передать вам, что он ожидает вас к ужину.

– Да. Сейчас приду.

– Вас обоих, госпожа. Вас и господина лекаря.

Диана и Брант синхронно развернулись друг к другу.

– Мадемуазель, разве ваш отец приглашает ко столу слуг? – выразил своё удивление Брант.

– Никогда. Но ведь и вы не слуга ему. Так что пойдёмте, – распорядилась Диана и решительно направилась к выходу из библиотеки.

Она была абсолютно уверена в том, что Брант последует за ней, и, конечно же, не ошиблась. И в своём стремительном полёте по анфиладе второго этажа девушка не заметила горькую усмешку на губах таинственного лекаря в маске, тенью следовавшего за ней.

Как же сёстры похожи… Как же здесь всё сложно…

* * *

Быстро сгущающийся за окном сумрак заставил зажечь свечи, которые, вставленные в два превосходных канделябра, теперь освещали накрытый к ужину стол, наполняя столовую таинственной недосказанностью. Две горничные молча обслуживали сидящих за столом молчаливых графа и Жанну. Свою работу, последние хлопоты по сервировке стола, служанки умудрялись выполнять на редкость тихо, и эта молчаливая картина, которую застали Диана и Брант, заставила их обоих застыть на пороге. Присутствие грозного графа давило на всех, возможно, именно благодаря вязкому прессу его суровости в этой комнате хотелось стать… незаметным?

Но это невозможно. Граф уже поднял тяжёлый взгляд навстречу вошедшим.

– Располагайтесь, – и он широким жестом указал на стулья у стола.

Диана присела в реверансе и быстро подошла к своему месту. Брант почтительно поклонился в ответ на приглашение хозяина дома, но с места не сдвинулся. Он заметил, что при звуке голоса отца Жанна вздрогнула, но даже не попыталась обернуться к Бранту.

– В чём дело? Вас надо уговаривать, господин лекарь? – нахмурился граф.

– Не надо, – вскинулся в ответ Брант, – Ваше Сиятельство, я пришёл лишь для того, чтобы лично отклонить оказанную мне высокую честь. Сейчас моё место рядом с кроватью вашего повара, – и Брант снова почтительно поклонился.

– В самом деле? Почему же тогда вас нашли в библиотеке в обществе моих дочерей? – нахмурился грозный граф.

Обе девушки возмущённо вскинули головы, но ответил всё-таки Брант:

– Ваш повар страдает от страшных болей, у него камни в почках. Я сделал ему обезболивание. Эффект пройдёт примерно через полчаса. Полагаю, с моей стороны будет вежливее вовсе не садиться за стол, чем покидать ваше общество столь скоро, – и Брант вновь поклонился.

– Я понял, – вдруг кивнул граф, – Уйдёте, когда сочтете необходимым. А пока садитесь, – и указующий перст господина замка Розаэль взметнулся в направлении приготовленного для Бранта стула.

Что ж, на этот раз Брант подчинился, занял место напротив Его Сиятельства, и ужин начался. Служанки двигались всё так же бесшумно. Господа ели молча, не поднимая глаза от своих тарелок. Жанна по-прежнему не решалась даже глянуть в сторону Бранта, ей отчаянно хотелось испариться, исчезнуть, и каждый новый миг грозил раздавить её своей тяжестью. Диана же была не в силах долго сносить это давление молча и, наконец, не выдержала:

– Папа, могу я узнать, зачем вы изволили пригласить ко столу господина лекаря? Обычно, если приглашают гостя, то ведут с ним какую-нибудь беседу. А это ваше молчание… странно.

– Да, дочка, как странен и наш гость, – охотно откликнулся граф, – Вот скажи мне, о чём можно говорить с человеком, который запретил касаться его прошлого, да и настоящего? О погоде?

– Да хоть бы и о погоде, – усмехнулась Диана, – За окном собрались такие тёмные тучи. Похоже, будет гроза, а то и ураган.

– Гроза налетает стремительно, – неожиданно подала голос Жанна, – А эти тучи собирались весь день. Это верный знак того, что дождь будет долгим и… сильным. Дороги раскиснут…

– Нашим дорогам дожди не страшны, даже сильные! – горячо возразила Диана, в душе которой последние слова сестры отозвались горьким эхом, ведь эта непогода может помешать её визитам к Андре.

– Значит, погоду обсудили, – резюмировал граф, обратив тяжёлый взгляд на до сих пор хранившего молчание Бранта.

Тот скорее почувствовал, чем увидел это внимание хозяина замка, так как с самого начала ужина он смотрел исключительно в свою тарелку, складывалось впечатление, что его интересует только то, что возникает прямо перед ним, благо две прилежные служанки очень расторопно подкладывали еду.

– Так, о чём с вами можно говорить, господин лекарь? – явно усмехнулся граф.

Только теперь Брант прекратил есть, медленно поднял взгляд на графа и… не ответил.

– Я так и думал. Вы сердиты на меня. Очень сердиты. Может быть, даже ненавидите, верно? – сощурился граф.

– У многих народов Востока, да и Западных Колоний, есть поверье, не прикасаться к еде в доме врага, – голос Бранта прозвучал как-то надломлено.

– Значит ваш аппетит должен быть хорошим знаком, – усмехнулась Диана, – Но вы не ответили на заданный вам вопрос, господин лекарь, и это уже невежливо!

– Врага… – граф зацепился за это слово, – Значит мы пока не враги. Уже ладно.

– Что значит «пока»?! – возмутилась Диана, – Откуда такие мысли, папа?