– Я же вернулся верхом и твердо хожу. Сам видишь, – и Брант благодарно улыбнулся в ответ.

– Да-да, помню, ты свой предел знаешь. Только всё же будь осторожен… А что Жанна, ты её видел?

– Нет. Обе графини избегают меня.

– Ну, если младшую ты открыто отпугнул, обидел, то старшую-то мог бы и сам поискать.

– Поискать?! – изумился Брант.

– Именно! И откуда такое удивление в голосе? Отвечу тебе твоими же словами – ты собираешься жить вечно?! Нет?! Тогда чего же ты ждёшь? Думаешь она вот так возьмёт и простит тебя? Кто знает, сколько месяцев тебе потребуется, чтобы заслужить её прощение.

– Да о чём ты, отец?! Заслужить прощение?! – Брант даже встал, так вдруг всколыхнули его слова Жофрея, – Я виноват лишь в том, что любил её?!

– Поправка. Ты любишь её! И это не вина, а, если хочешь, благословение!

– Тогда в чём мне виниться перед ней?! Это она обвинила меня во всех тяжких! Она отреклась от меня и выставила за порог, как последнего мерзавца!

– Вот ты, такой мудрый, опытный, а тут прям… – и Жофрей даже сплюнул от досады, – На сёстрах Розаэль ты глупеешь, как мальчишка! Сядь! И молчи! Диана права, я здесь главный! Так что сиди и слушай меня!

И что бы там ни думала Диана, но в этот раз грозный Брант вдруг присмирел, затих и покорно опустился на скамью напротив своего старого учителя, а тот уже назидательно поднял палец:

– Жанна до сих любит тебя дурака! А тогда, десять лет назад, она тебя спасала! Слышишь меня?! Не своей волей она превратилась в снежную королеву. И только тебе под силу растопить её сердечко! Признай же ты это, наконец! Прими! И займись возведением порушенных когда-то мостов!

– Ох, Жофрей, ты так веришь в это… – сокрушённо вздохнул Брант.

– Нет, не верю. Я это ЗНАЮ!

И Жофрей даже подался ближе к своему строптивому ученику, пытливо заглянул в его глаза. В ответ Брант невольно улыбнулся:

– Как же странно получается… Ты так веришь в людей, в лучшее в них, но при этом утратил способность к заговору на чистые раны. А я… нет.

– Да, в этом я с тобой спорить не стану, – тоже вздохнул старый лекарь, – Я утратил, может быть главное, Веру в Бога. И диву даюсь, как ты-то умудрился её сохранить?!

– Ну… хочешь скажу «как»? – вдруг усмехнулся Брант.

– Что?! Конечно! – и Жофрей всем своим видом дал понять, что превратился в слух.

Но Брант вдруг замешкался, словно уже пожалел о том, что зацепился за эту тему, но да «слово не воробей»… и в самом деле, почему бы и нет?..

– Видишь ли, отец, Бог… того Бога, в которого верят люди этих мест, в моём сердце, как и в твоём, уже давным-давно нет.

– О как?! – и правда страшно удивился Жофрей, – Но я слышал, что ты перед операцией заставил причаститься всех домочадцев Розаэля! Что это тогда было?!

– Одно другому не мешает.

– В самом деле?! А ну-ка, объясни мне дураку, чем же это отличается от лицемерия?

– Ох, отец, ты такой старый, а всё ещё красишь этот мир в чёрно-белые тона. Лучше скажи, что плохого в том, чтобы люди настроили свои сердца на добрый лад и обратились к Свету? А что в мире верующих людей помогает этому лучше причастия?

– Так значит… – Жофрей понимающе кивнул и тут же вскинулся, – Тогда что же ты имеешь в виду, говоря «Бог», «Всевышний»? И как же быть с заговором на чистые раны?!

– Как и прежде… – и Брант чуть откинулся на спинку стула, на котором сидел, – Правда, говорить о таком, дело крайне неблагодарное… Ладно уж. Попробую. Да, мне не ведом Бог как личность, которая попустила сам знаешь что, но я точно знаю, что силу жизни люди черпают из некоего источника Света. В этом основа бытия. Вот к этому Свету я и обращаюсь во время заговора, понимаешь? Ни как проситель к господину, ни как чадо к родителю, но как путник к путеводной звезде. Я знаю, как зажечь свечу, стараюсь это сделать и для больного. Признаться, получается у меня это так себе, потому и приходится действовать по старинке, сначала забирать в себя, а потом уж избавляться от этого… Помнишь, как я говорил, «очищать»… Так что, если посмотреть на это действо с высоты птичьего полёта, это всё тот же заговор на чистые раны, а как мы, лекари, объясняем это себе, это уже дело десятое.

– Вот значит оно как?.. – задумчиво протянул Жофрей, – Всевышний – это Свет? Ты низвёл его до закона природы?

– Почему же «низвёл»? – улыбнулся в ответ Брант, – Напротив, я же сказал, в нём основа бытия. Первооснова!!! Когда человек открывает свою душу этому Свету… вот, тогда-то и начинаются настоящие чудеса!

– Ты говоришь так, словно сам видел такие чудеса.

– Да, отец, видел, но… знаешь ли, не всему можно научиться и научить…

– Интересно… Пожалуй, да, твой мир больше моего, во многих смыслах больше… Интересно…

В ответ Брант печально улыбнулся, и на том этот их разговор закончился. Жофрей крепко-крепко задумался, даже забыл о починке обуви, а Брант напротив решил заняться делом. Его взгляд обратился к пока ещё не расседланному коню…

– И как он? Выглядит значительно лучше, – приятный незнакомый мужской голос прорвался к сознанию Андре как-то очень издалека и стал мощным стимулом к скорейшему пробуждению. «В доме новый человек! Новая возможность прояснить память!» – так сам себя подстегнул Андре и открыл глаза.

Да, рядом с его кроватью стоял мужчина, внешний вид которого, к великом сожалению юноши, не наводил ни на какие воспоминания.

Этот человек приветливо улыбнулся:

– Я вас разбудил, сударь! Уж простите! Но у вас ещё весь день впереди, чтобы выспаться, а я не располагаю такой свободой. Вы меня узнаёте?

– Нет, к сожалению, – и Андре улыбнулся, извиняясь.

Он тут же решил, что должен приподняться.

– Куда это ты собрался, дружок?! – тут же подлетел к нему Жофрей, – Рано ещё тебе вставать!

– Но я ведь не растение! Сколько же можно лежать?! Позвольте, я хоть сяду! – и Андре всем своим видом дал понять, что спрашивает позволения только из вежливости, для себя он уже принял решение окончательно и бесповоротно.

Что ж, Жофрей кинул взгляд на стоявшего в дверях Бранта. Тот согласно кивнул. Тогда Жофрей поспешил помочь Андре приподняться и подоткнул за его спину подушки так, чтобы раненный мог теперь полусидеть в кровати.

– Удобно? Доволен? – Жофрей делал вид, что сердится, но на самом деле и сам был очень рад такой прыти подопечного.

Андре благодарно улыбнулся, бросил взгляд в окно (похоже, сейчас раннее утро) и обратился к незнакомцу, который терпеливо дожидался конца этих хлопот:

– Значит, я должен был бы знать вас… Скажите же, кто вы? Откуда мы знакомы?

Гийом Сойе, а это был он, приветливо кивнул:

– Да, мы знакомы, виделись разок, в ваш прошлый визит в наши края.

– И вы… – мелькнувшая было надежда тут же погасла, Андре и сам понял ответ на свой не заданный вопрос, – Вы тоже не знаете, как меня зовут, кто я…

– В последние минуты нашего тогда знакомства вы уже почти открыли рот, чтобы назваться полностью, но ваш друг, Питер Вайт, остановил вас, а я поддержал его в этом. Теперь очень сожалею…

– Поддержали? К чему же была такая скрытность?! – всё же поинтересовался очень расстроенный юноша.

В ответ Сойе неопределённо пожал плечами:

– Вам ведь рассказали, какой яростной любовью к вам пылают Воламбары? Вижу, рассказали. Говорят, они, как и вы, бывают при дворе Его Величества короля Фрагии… Как бы там ни было, но здесь и в близлежащих городах, они хорошо известны, это уж точно. Вы даже не представляете, какие силы они подняли на ваши поиски. И ваш странный друг блондин решил, что чем меньше людей знает ваше имя, тем лучше. Признаться, тогда я с ним согласился.

– Я сильно ошибусь, предположив, что вы Гийом Сойе, управляющий землями Пейран? – Андре решился-таки озвучить свою догадку.

И Сойе в знак согласия поклонился:

– Верно. Я очень рад, что вы так ясно мыслите.

Но Андре был расстроен и на этот комплимент не обратил внимания. Что-то в сказанном Гийомом Сойе засело в его сознании, как заноза. Потребовалось усилие, чтобы поймать этот призрак за хвост. При этом голова юноши откликнулась ударом боли в висок, но на этот раз Андре победил: