Но граф словно не расслышал слова дочери, всё его внимание было приковано к Бранту. А тот допил вино, поставил бокал и всем своим видом дал понять, что закончил с ужином и готов удалиться.

– Оставьте нас! – резко приказал граф.

Брант поднял глаза и только теперь понял, что этот приказ обращён к слугам. Две горничные уже направились к выходу, и присматривавшая за своими работницами старшая горничная Кристин даже открыла перед ними дверь, а вот секретарь графа Жюс Берру остался стоять у камина, словно статуя. Да, очень неприятный человек, даже эта его поза навытяжку заставляла заподозрить этого человека в неискренности. Слишком много старания, слишком много желания понравиться и угодить.

– Я намерен говорить с вами откровенно, господин лекарь, – тем временем произнёс граф.

– А почему Жюс остался здесь? Он и правда сейчас нужен? – вдруг поинтересовалась Жанна.

– Что? – и правда удивился граф.

Он обратил взгляд к старшей дочери и, заметив, каким холодом пропитан её взгляд, обращённый к этому слуге, граф вдруг кивнул, взмахнул рукой и указал секретарю на выход. Сказать, что Жюс Берру расстроился, это ничего не сказать, но приказу он подчинился незамедлительно и, отвесив господам глубокий поклон, вышел из столовой. Вот только закрыл ли он дверь? Как оказалось, эта мысль возникла не только у Бранта.

– Будьте так любезны, господин лекарь, проверьте, что двери закрыты плотно, – обратился граф к Бранту и даже чуть поклонился.

Такая просьба графа стала большой неожиданностью для всех, но да ладно, Брант встал. Встал, да так и замер:

– Ваше Сиятельство, – обратился он к графу, – У меня осталось не более десяти минут. Стоит ли сейчас начинать очевидно сложный разговор?

– Стоит.

Что ж, Брант поклонился, взял со стола три ножа и направился с ними к ближайшей из трёх дверей. Так следующие пару минут граф и его дочери изумлённо наблюдали, как лекарь вставил ножи в дверные ручки всех трёх дверей и только после этого вернулся на своё место за столом.

– Я не давал распоряжение запирать двери ТАКИМ образом, – невольно усмехнулся граф.

– В вашем замке на диво бесшумные двери. Если вы не хотите, чтобы вас подслушали, двери лучше запирать, – объяснился Брат и тут же вскинулся, – Итак, Ваше Сиятельство, к чему же эта таинственность?

В ответ граф сокрушённо повёл головой, с горечью глянул на недоумевающих дочерей и решился:

– Я знаю, господин лекарь, что вы делаете все эти дни, навещая меня. Фокус не в мазях, которыми вы обрабатываете мои раны. Вы занимаетесь целительством через заговор на чистые раны, верно?

– И вы правда знаете, что это такое? – Брант выразил некоторое удивление осведомлённостью графа.

– Да, знаю, как знаю и то, что в этих краях нет другого человека, способного на это. Даже Жофрею с некоторых пор это не под силу. Во всей Фрагии таких наберется не больше десятка, если их вообще возможно найти, ведь они не афишируют этот свой дар, опасаясь обвинений в колдовстве…

– Папа, о чём речь? – не выдержала Диана.

– Видишь ли, доченька, целитель ускоряет выздоровление больного тем, что берет часть боли, точнее её причины, на себя. Он делает это в самом буквальном смысле слова. Как ваши ноги, господин лекарь?

Брант недовольно повёл головой, ответил не сразу:

– Я знаю свои границы. Это не жертва. Я не собираюсь ложиться рядом с вами. И ноги мои в полном порядке. Я приехал сюда верхом и в состоянии помогать и другим страждущим. Вынужден напомнить о времени…

– Я помню, – нахмурился граф, – Я знаю, что такое целительство невозможно без любви, искреннего расположения лекаря к больному.

– Достаточно уважения, – обронил Брант и крепко сжал губы.

– Вот мы и добрались до сути дела. Вы утратили ко мне уважение, верно? – и граф даже подался чуть ближе, с таким напряжением он ожидал ответ.

– Что за мысли, папа?! – изумилась Диана.

– Это не мысли, а чувства, дочка… Или если хочешь, знание, – говоря это, граф не сводил пытливый взгляд с, казалось, окаменевшего Бранта, – Сегодня вы не стали меня лечить, господин лекарь. Сначала поломали мне ноги, а теперь отказываетесь их лечить?! Вот как получается!

– Папа, – вскинулась Диана, – Я знаю, господин Брант сегодня уделил внимание вашему лечению. Он уже много раз доказал, что готов броситься на помощь страждущим, забывая о себе! Он…

– Что ты можешь об этом знать, дочка? – резко возразил граф, – Не тебе об этом судить!! Мои поломанные им кости постоянно болят! И все эти дни я получал огромное облегчение во время визитов этого человека. Только не сегодня. Сегодня, господин Брант, боль не ушла, лишь чуть ослабла. Сегодня вы не справились!

– Ваше выздоровление – это долгий медленный процесс, папа! – возмутилась Диана, – Вы сами сказали, никто не в силах сделать то, что делает господин Брант. Жофрей говорит, что этот человек целитель от Бога, и единственный, кто может поставить вас на ноги.

– Вот оно! Ты продолжаешь общаться с Жофреем?! – тут же вскипел граф.

– Мы продолжаем делать это вместе, – подала голос Жанна, тихо, но внятно.

– Вы обе… – казалось, растерялся граф, но его замешательство почти сразу сменилось сильным возмущением, – Я же запретил! Чего могут стоить мои приказы, если они не указ моим дочерям?! Вы и права желаете мне добра?! Не надо, не отвечайте. Ваши поступки говорят об обратном.

– Папа, как вас понимать?! – возмутилась Диана.

– Вы рассказали этому человеку о своих выдуманных страха касательно Воламбаров, верно? Не отпирайтесь! Я знаю. Для этого не обязательно выходить из своей комнаты.

Жанна и Диана изумлённо переглянулись, обе нахмурились, ответила Жанна:

– Жюс Берру. Но он не мог слышать, о чём мы говорили!

– Достаточно знать где, когда, с кем, что было до того, что после… – сердито усмехнулся граф.

И в этот момент один из ножей, вставленных в дверную ручку, с резким звуком свалился на пол. Не мешкая ни секунды, Брант метнулся к двери, широко распахнул её, и все присутствующие услышали звук быстро удаляющихся шагов. Царивший в этой анфиладе полумрак не позволил различить фигуру сбежавшего шпиона.

Сестры испуганно переглянулись, обеих прошиб озноб, и они невольно обратили внимание на то, как и правда бесшумно Брант закрыл двери. Импровизированный замок в виде ножа вернулся на своё место. А тем временем, лекарь как будто нерешительно подошёл к своему стулу и, чуть помедлив, всё-таки сел.

– Вы умный человек, Ваше Сиятельство, – вдруг обратился он к хозяину дома, – Тем более мне не понятно, в чём смысл этого разговора?

– Вы?! – граф искренне растерялся.

Брант грозно повёл головой:

– Моё время почти истекло. Если вы собирались вернуть моё уважение, объявив страхи ваших дочерей перед Воламбарами необоснованными, не зачем тратить на это время. Я живу в Пейране. Я достаточно наслышан о том, что из себя представляет барон и его сыновья. Ваши дочери боятся за вас, за ваше общее будущее. У них есть к этому веские основания. Игнорировать всё это безответственно.

– Вы?!! – казалось, граф был готов задохнуться от возмущения.

– Я обещал поставить вас на ноги, – вскинулся в ответ Брант, – Я по-прежнему обещаю, что сделаю для этого всё от меня зависящее. Если не найдётся сил на заговор, я знаю достаточно много о других средствах лечения. С вами говорит человек, который не держит на вас зла, просто зол конкретно сейчас…

– Зол!.. – эхом отозвался граф.

– Да. Вы верно поняли. Как можно относиться к умному человеку, который поддаётся искушению обмануться?

– Вы переходите все мыслимые границы?! – едва ли не закричал граф.

– Мы общаемся уже неделю. Затевая этот разговор, вы ожидали от меня лживой любезности? Не думаю, – веско произнёс Брант, – Вы желали правды. А правда такова, что в этих краях Воламбаров боятся все, включая и нас с вами, взрослых мужчин. Как же возможно допустить саму мысль, отдать в эту семью свою дочь? Не перебивайте меня! – Брант резким движением руки пресёк попытку графа возразить, – Даже если допустить мысль, что Гастон де Воламбар являет собой удивительно исключение, вы серьёзно полагаете, что он сможет защитить вашу дочь от своего отца, своих братьев?