Она прислонилась лбом к его лбу. Закрыла глаза.

Хотелось отдохнуть. Просто отдохнуть.

– Можно я посплю? – прошептала Аннабель. – Мне кажется, я не спала целую неделю.

– Конечно. – Айвин обнял ее своими руками-ветвями. Не забывай – бесконечность ближе, чем ты думаешь. Я знаю, может, это звучит… – голос отдалялся, становился глуше, словно она уходила под воду.

Положив голову ему на плечо, Аннабель мгновенно провалилась в сон.

Проснулась она в другом мире. Там не стояло белое эбеновое дерево, не росла трава и не светили звезды. Аннабель даже не поняла, существовал ли тот мир, в котором было дерево, не приснился ли ей Айвин, не выдумала ли она все это, чтобы спрятаться от того, что произошло.

Зловещая красная луна неправильной формы быстро двигалась по небу. Слишком быстро.

Аннабель знала, что нужно делать.

Ей осталось увидеть только одно.

– А ты можешь написать, что я была выше?

– Выше? Я вообще не описывал рост!

– Но почему-то кажется, что я маленького роста, – Саншель, голова которой лежала на коленях Айвина, ткнула его пальцем в бок. Тот не отреагировал.

Он никогда не боялся щекотки.

– Ты и есть маленького роста, – напомнила Аннабель.

– Спасибо. Всегда мечтала, чтобы мне об этом напоминали при каждом удобном случае.

– Сама начала, – кашлянул Эйрик.

Саншель показала ему средний палец.

Они сидели на покрывале в тени синих ивовых деревьев, ели клубнику, купленную в ближайшем магазине, пили базиликовый лимонад, сделанный, отмечали конец учебного года.

Рядом журчала маленькая речка, которая выглядела безобидно, но оставила у них у всех по несколько шрамов на ногах, а в случае Аннабель даже отрезала кусок пальца на ноге, когда ей было одиннадцать. Стоило бы вынести урок, что не нужно заплывать далеко, но когда это останавливало одиннадцатилетних?

Еще не наступила летняя жара, июнь только-только расцветал васильками, ромашками и незабудками.

Через некоторое Саншель встала, потянулась и решила пойти искупаться. Вода все еще была немного прохладной, но когда ее останавливал холод? Она схватилась за тарзанку, разбежалась и рыбкой, технично и красиво, нырнула. Всплыла она ближе к середине озера. Саншель очень быстро плавала под водой.

Эйрик достал планшет и принялся решать уравнения, а Айвин лег на спину и, кажется, задремал.

Солнечные лучи пробивались сквозь листву, Аннабель щурилась, улыбалась, жевала сочную клубнику и хотела только одного – чтобы этот день никогда не заканчивался.

– Айвин? – Эйрик провел пальцем по его уху.

– М-м? – он приоткрыл один глаз.

– Что будет дальше?

– Я пока не придумал.

– А закончится все хорошо? – спросила Аннабель.

– Может быть. А нужно?

Она задумалась. Обязательно ли?

– Я думаю, что в конце не должно быть все хорошо. Или плохо, – сказал Эйрик. – Это скорее должно быть что-то… новое.

Айвин нежно улыбнулся ему.

– Да, примерно об этом я и думал. Новое, – он задумчиво что-то промычал. – Ты вернулся с дарами.

– Но они никому не нужны, – хмыкнула Аннабель.

– Как и все твои шрамы, – продолжил Эйрик.

– Как и все твои странные сны. – Саншель плюхнулась рядом на покрывало, забрызгав всех холодной водой, стекающей с ее коротких волос.

И все четверо замолкли, задумавшись.

– Вам тоже стоит искупаться, – сказала в конце концов Саншель.

С чего начинается история? Когда начинается история? Когда происходят ее события? Когда ее придумывают? Когда ее рассказывают или пишут? Когда ее редактируют? Когда ее слушают или читают? Аннабель не знала.

Айвин, наверное, тоже не знал. А вот Дэй и Асхель…

Она проложила путь по прямой. Вместо того чтобы обходить аномалии, она сковывала их уравнениями. Как в прошлой жизни. Как много жизней назад. Не зря же она когда-то была лингвистом. Не зря изучала язык Айвина.

Вот он и пригодился.

Тишина становилась все громче.

Она шагала из одного мира в другой, и жизни становилось все меньше. Желтые осенние миры, миры умирающих морей и океанов, оставленные разумной жизнью миры, целые брошенные планеты. Чем ближе подступала пустота, тем больше покинутых миров она видела.

Ревущая тишина усиливалась. Она чувствовала чье-то присутствие. Все ближе и ближе. Присутствие кого-то / чего-то громадного.

Чем дальше они продвигались, тем сложнее было дышать, тем тяжелее давался каждый шаг, тем медленнее она соображала. Как будто поднималась на гору, где было все меньше и меньше кислорода.

Аннабель задавалась вопросом, зачем она здесь, и ничего не могла ответить. Вселенная танцевала перед глазами, сжималась, растягивалась, скручивалась, миры наваливались, наслаивались друг на друга, разрушались, превращались в месиво форм и искажений. Бескрайние пустыни, обрывающиеся в звездную бездну, круговерти искривленных, деформированных пространств, россыпи разорванных на части планет проплывали рядом, вихрились вокруг, прорастали внутри ледяными ветвящимися фракталами.

Она видела, что Вселенная умирает. Вселенная уже умерла. Много-много раз.

Магия? Кому нужна магия, когда существует математика?

Но теперь она понимала, что разницы нет.

Снаружи дул легкий ветерок, деревья перешептывались листвой. Только дрожащие на небе звезды выдавали, что с миром что-то не так.

Асхель сидел на берегу, как и в первый – в первый ли? – раз, когда она его увидела.

– Ты хотел защитить Айвина, да? – спросила Аннабель.

– Всегда. Как и его мать, – пробормотал он, не отводя глаз от воды.

Дэй. Дэйрдре. Не сестра, а мать. Аннабель до сих пор не могла поверить в это. Интересно, знал ли Айвин? Хотя бы какой-то из них?

– Я все-таки не понимаю ее.

– Ага, – отозвался он, все еще не глядя на Аннабель.

И что же там такого, интересно?

Она глянула туда, куда смотрел Асхель, и обомлела.

Это было вовсе не море. Берег просто обрывался в бездну.

– Ч-что это? – заикаясь, спросила она.

– Теперь ты тоже ее видишь? Это Река-между-мирами. И если ты ее увидела, то Вселенная скоро закончится.

– Она уже много раз кончалась.

Наконец-то Асхель соблаговолил посмотреть на Аннабель.

– Нет, – проговорил он. – Сейчас все по-другому. Рии больше нет, а ее исчезновение повлекло последствия, которых никто не предвидел. Никто, кроме нее.

– Разве она не просто голем? В смысле, я не против големов, но мне казалось, что ее силы были ограничены. У нее ведь не было магии.

– Ей не нужна была магия. Она сама была магией. Знаешь, она бы и осталась големом, если бы я не сделал ее настоящей. Я создал ей самый чудесный геном – нить, которая тянется из глубины нашей истории. Все лучшие умы народа света и пустот, все их чаяния и надежды. Все их мечты.

Вздохнув, Аннабель уселась неподалеку.

– Так ты этого ждал, да? Окончательной смерти?

Асхель ничего не ответил. Он смотрел в пустоту.

Он слишком долго в нее смотрел. Она проросла внутри него, как метастазы, поразила мозг и другие органы. Не оставила ничего.

– О, сначала мы оба были счастливы. Мы исследовали, путешествовали, любили. Но после нескольких циклов я понял, что это просто дурная бесконечность, а мы повторяем свои ошибки снова и снова. Мы ведь взяли все их с собой. Казалось бы, психотерапия и нейрология должны были помочь, но наши ошибки, которые были до Перевременья, вросли в нас. Это была наша плата за бессмертие. А потом начало подступать безумие. Тогда я попытался убедить Дэйрдре все завершить. Но она хотела жить.