Она почувствовала, что ноги подкашиваются. Захотелось воды, и тут же Эйрик кивнул на сумку, которую она все еще прижимала к груди:

– Там.

Аннабель открыла сумку и выхлебала практически всю флягу, проливая на себя и давясь. Откашлявшись и выдохнув, она спросила:

– Теперь ты читаешь мысли?

– Самую малость. Но на самом деле, это было в книге.

– Так ты знаешь, чем все закончилось?

– Нет. Не знаю. Решил не знать. Впервые в жизни, наверное.

– Теперь будущее неизвестно, – любезно подсказала Саншель.

Пустота больше не приближалась. Казалось, что наоборот – даже отступила.

– Что мы будем делать дальше? – спросила она.

– Закончим все это, – улыбнулась Саншель.

– Но как?

– Бесконечность, – сказал Эйрик. – Кто сказал, что она одна?

Аннабель судорожно выдохнула. Прокашлялась.

Голоса в голове смолкли. Она чувствовала, как другие версии ее «я» сливались с ней.

Они не умирали, не стирались из этой Вселенной. Они оставались там же, где и были, – в своих мирах. Но они становились ее частью. Единым.

– Спасибо, – сказала она. – Спасибо, что вы здесь. Это ведь не только я? Каждый из нас повторялся. Каждый из нас… – произносить это вслух казалось глупым, – бесконечность. – Можно и так сказать, – Айвин улыбнулся. – Но это человеческая категория. Слишком человеческая.

Они здесь, вместе с ней. У них разное будущее, разное прошлое, но сейчас, в этой самой последней секунде, которая кажется вечностью, нет ни прошлого, ни будущего. Все они – бесконечность. Каждый из них – бесконечное множество. И какое из этих множеств больше? Это уже неважно.

Пустота встала перед ней. Позади. Со всех сторон. Но теперь Аннабель не боялась. Она больше не была одна.

Рядом были самые важные люди. Можно ли мечтать о большем?

Она вспомнила свою жизнь. Свою обсерваторию на вершине холма, базальтовые скалы там, где встречаются три мира, подступающий океан и небо, полное звезд. Она вспомнила прошлую жизнь – пустой город и немыслимо прекрасную Дэй, свою работу в университете, город на рельсах, Кавалонскую долину и первый поцелуй с Айвином. Она вспомнила студенческие посиделки, смех Саншель, ее татуировку на шее, длинные черные ресницы Эйрика, которым всегда завидовала, отца и мачеху, которые дали ей шанс стать той, кем она хотела стать.

Аннабель поняла, что впервые за всю свою жизнь – за все свои жизни – чувствует себя цельной. Будто бы какая-то деталь внутри наконец-то заработала правильно. Она больше не была одна. Она никогда не была одна.

– Когда-то оно было звездой. Самой большой звездой во Вселенной. Оно было светом и самым большим источником энергии, пока постепенно из него все не выкачали и не превратили в пустоту. Теперь это чудовище, которое пожирает чужие вселенные. Чудовища в уравнениях. Ты с самого детства боролась с Великим аттрактором. С самого детства искала способ победить.

– Но нам не нужно его побеждать. Потому что я его часть. Как и все мы. Мы – его метастазы.

– Нет. Вы – корни, которые проникли сквозь Великую стену в мир. Вы повторялись снова и снова. Как эхо. И я всегда слышал это эхо, потому что я был его проводником.

– Просто знай, что я помню тебя. Я помню все. И я знаю, что ты хотел бы сделать больше, но тот мир был создан, чтобы стать твоей тюрьмой. Каждый раз ты попадал в эту тюрьму из-за нас. Прости нас. Прости. Мы и сами состоим не только из света, но и из пустот. У каждого из нас в глазах гибель миров. Но гибель миров не означает полную смерть. Это последний цикл Перевременья. Больше его не будет. Теперь никаких отсрочек. Никаких клеток. Никаких стен. Никакой борьбы. Теперь будет только свет, а для света не существует прошлого или будущего, только бесконечное сейчас. И даже последняя секунда может стать вечностью.

– Я бы хотела, чтобы у нас было больше времени. Хотя у нас и так было его полно. И теперь я счастлива, что помню все. Раньше я думала, что забвение – это проклятье. Потом я думала, что проклятье – это память. Как это было глупо. Я больше не хочу ничего забывать. И я не забуду. Ни одного дня. Ни одной минуты. Мы вернем свет, который у тебя отняли.

Аттрактор был совсем близко. Только протяни руку.

Свет, превращенный в пустоту, в гигантский аккумулятор, в единственный шанс на спасение и бессмертие.

– Прости, что тебе пришлось долго ждать. Ты больше не один. Ты больше никогда не будешь один. Я обещаю. Мы обещаем.

Настоящее Перевременье начинается сейчас.

– На этом наша программа заканчивается, – сказала Саншель Дорн, когда включился свет. – Есть ли вопросы?

Сразу же вверх взметнулось множество рук. Еще бы. Все хотели с ней пообщаться. Она была самой молодой и популярной из всех лекторов музея.

Эйрик же решил, что пообщается с ней попозже, а пока решил прогуляться. В коридоре было немного теплее, чем в большом круглом зале планетария. Дневной свет тут же ударил в глаза. Он никак не мог привыкнуть. Наступала весна – солнце заходило все позже и позже, а дни становились все длиннее.

В честь дня рождения музея повсюду висели синие и белые воздушные шары и все вокруг было украшено синими лентами с его логотипами.

Он вышел в атриум на четвертом этаже, опершись на перила. Над потолком висел гигантский скелет древнего морского животного. Насколько Эйрик помнил, они вымерли около ста миллионов лет назад.

Он заметил в зале на первом этаже спешащую девушку. Вот она побежала по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Запыхавшаяся, поднялась на четвертый этаж.

Молодая, довольно миловидная, с раскосыми голубыми глазами, в потертой куртке, с большим рюкзаком за спиной – она вдруг показалась Эйрику такой знакомой. Наверное, где-то здесь он ее и видел.

– Я опоздала, да? – спросила она, еле переводя дух и держась за бок.

– Ну, вообще-то да. Но пока еще задают вопросы.

Она тяжко вздохнула.

– Но позже будет банкет в честь дня рождения музея. Если хотите, вы сможете пообщаться, – сказал Эйрик.

– У меня нет приглашения.

– Считайте, что есть. Я организовал эту вечеринку, так что приглашаю вас.

Девушка недоуменно нахмурилась. Видимо, это показалось ей странным.

– Вы уверены? – осторожно спросила она.

– Почему нет? Всегда рад видеть научных энтузиастов. Думаю, прейли Дорн тоже не будет против.

– Что ж, спасибо. Тогда я пойду хотя бы умоюсь. Спасибо еще раз! – девушка рассмеялась и тут же уставилась на него так, будто ее ударили чем-то по голове. Она его узнала. – А вы не… Ох! Это вы.

– Видимо, я.

– Извините, я не сразу узнала вас. Я… – Изрядно смутившись и жутко краснея, она попятилась к лестнице. – Увидимся позже, спасибо-спасибо-спасибо!

И она побежала вниз.

Эйрик видел, как через несколько минут она вошла в зал современной космической техники на первом этаже. Где-то там на стене висел и его портрет. На той фотографии он выглядел таким отвратительно пафосным, в скафандре и со шлемом подмышкой.

Позже, когда официальная часть закончилась, Эйрик и та девушка столкнулись у новой голографической инсталляции Великого аттрактора, который медленно, но неотвратимо притягивал к себе все их сверхскопление галактик. На самом деле, никто не знал, как он выглядел, но предполагалось, что это тоже сверхскопление галактик, только более плотное. И как же они мерцали…

– Надеюсь, вам нравится. – Саншель Дорн в изящном зеленом платье встала между ними двумя. Переливающаяся ткань была похожа на чешую.