Кажется, она рассмотрела в нём это природное зло. Переменилась в лице, посмотрела так, словно спрашивала что-то. Он подумал про её чрево. Интересно, зародилась ли там жизнь? Сможет она родить ещё одного сына? Должно ли ему быть до этого дело?

«Пожалуйста, не потеряйся в этом», – произнесла она тихо, так, что он едва услышал её слабый голосок. «Никогда не теряйся» – то же самое было выгравировано на компасе Теренеи. Может, теперь у него всё же был ориентир?

«Рея, тебе нужно уходить», – сказал Аластор, он слышал, что её звали где-то в конце коридора, но сейчас они оба испытывали какое-то ложное ощущение уединения. Может, отгородиться от всех возможно лишь в шумящей толпе?

«Сейчас… я хотела отдать тебе то, что твоё», – она протянула ему свёрток холщовой ткани. Аластор взял его, развернул и обнаружил свой пистолет, точнее, пистолет Мантикора – «агоназ».

«Мекон оставил его мне перед тем, как уйти на дело. Сказал, чтобы я оберегала себя, а сам не смог себя сберечь…»

Аластор был удивлён.

«Спасибо, Рея», – сказал он.

«Рея! – теперь им было уже не укрыться от наблюдателей. – Пора!»

«Тебе нужно бежать», – вновь повторил он.

«Знаю, знаю, – отмахнулась девушка. – Береги себя, ладно»?

Тут ему даже захотелось отдёрнуться от неё, если не оттолкнуть. Рея привстала на мыски, чтобы дотянуться до него. Её шёлковые губы поцеловали его в щеку. Странный жест, неожиданный. Он услышал шелестящий звук, с которым её заплаканная щека встретилась с его отросшей щетиной.

«Ты тоже», – сказал он ей, понимая, что сейчас придётся отпустить её, оторвать руки от её бёдер. К счастью, она выскользнула сама из его неловких объятий. Всего несколько секунд до того, как Рея скрылась за поворотом в сопровождении своих защитников, он всё ждал, что она обернётся. Сам не знал почему, просто хотел перехватить её последний взгляд. Посмотреть на неё на прощание. Но Рея ушла, так и не обернувшись ни разу, как и обещала, исчезла из вида.

– Аластор… – Теренея вырвала его из омута мыслей, ворвавшись в кабину машиниста. Сколько времени прошло? Может, он успел задремать?

Девочка выглядела смущённой, она застала его с пистолетом в руке. Аластор поспешно спрятал оружие.

– А ты меня можешь научить?

– Стрелять? – удивился Аластор. – Ты хочешь этого?

– Да, – кивнула девочка. – Мало ли что…

– Посмотрим, – подмигнул наёмник. – Но лучше в поезде этим не заниматься.

– Хорошо… ой! Вестания опять ушла в тамбур, – вдруг опомнилась Теренея.

Аластор глубоко вздохнул, пытаясь понять, как унять старшую сестру.

– Может, лучше оставить её одну? – предложила девочка.

Он тоже так считал, во всяком случае, так проще. Однако в тамбуре было холодно, если она заболеет или решит что-то учудить… Нет, он не мог её там оставить.

– Я что-нибудь придумаю, – пообещал Аластор, направляясь к двери. – Побудь пока здесь.

Он прошёл через пассажирский вагон к тамбуру. Как только дверь открылась, стук колёс и зимний холод немедленно загудели с утроенной силой. Девушка стояла там, смотрела в заиндевелое окно, всё в замысловатых узорных разводах. Лицо немного опухло от слёз, глаза смотрели решительно, но как будто ничего не видели. Настоящая баталия сейчас проходила в её голове и в сердце, Аластор чувствовал это.

Вестания обернулась к нему, гневно полоснула взглядом, ничего не сказала и продолжила пялиться в пустоту, прямо как Асфодель. Он понимал, она не хотела, чтобы он подходил, поэтому Аластор остался стоять в двух шагах от Вестании. Ему пришлось прислониться к стене, чтобы удержать равновесие в дребезжащем поезде. Желая прервать напряжённую тишину, он вынул из кармана портсигар и закурил «карелию». Несколько глубоких затяжек, и наёмник с наслаждением ощутил, как дым растворяет все посторонние мысли, облегчая обременительную ношу.

Вестания опять оторвала взгляд от морозных кружев на стекле. Её глаза – две пули, нацеленные прямо в голову.

Он достал ещё сигарету, отдал ей, чиркнул спичкой, но на этот раз огонёк сносило ветром.

– Подожди, давай лучше так. – Он зажал свою сигарету в зубах и протяжно затянулся, так что на кончике заалел маленький огонёк. Вестания прислонила к нему краешек своей «карелии», и, спустя мгновение, наполнила лёгкие дымом.

Жаль, сигарет надолго не хватит, – подумал он, прикидывая свои запасы. Вряд ли там впереди есть место, где их можно купить. Всё свидетельствовало лишь о том, что они едут в никуда.

– Спасибо, – обронила Вестания.

Так они стояли и курили некоторое время.

Вдруг Аластор вспомнил о чём-то. Порылся в кармане и наскрёб маленькую монетку в четверть таланта, их называли минами. Он покрутил её, посмотрел на изображение Крониона, которое теперь всегда чеканили на деньгах, затем прижал её к заледенелому стеклу и подержал пальцем несколько секунд, прежде чем холод намертво приморозил её.

– Что ты делаешь? – спросила Вестания без особого интереса.

– Когда я был ребёнком и жил в Шумах, мы часто ездили в «Хароне», то в Край, то в Сердцевину. Зимой мы лепили к стеклу дверей мины. Иногда их там скапливалось очень много, так, что они занимали всё окошко. Самое главное было дождаться весны, когда из-за оттепели монетки оттают и упадут. Мне так и не удалось увидеть это. Может, кто-то из бездомных или полицейских отковыривал их раньше.

– Весна же больше не наступит, значит, уже не увидишь, – произнесла она равнодушно.

– Скорее всего, – согласился Аластор. – Видишь, как быстро примёрзла мина? Хочешь совсем здесь околеть?

– Какая тебе разница, что со мной будет? – спросила она совсем ровно, без вызова.

– Я обещал охранять вас.

– От чего? От зимы? От конца света?

– От всего.

Она не ответила, продолжила курить.

– От зимы, от врагов, от тени и от тебя самой, если потребуется.

При упоминании о тени, Веста поёжилась, лицо стало обеспокоенным.

– От потерь ты нас не уберёг, – произнесла она.

– Никто не в силах спасти от потерь. – Оправдался Аластор. Она покивала, задумчиво, но без осуждения. – Но мне жаль. За всё, что было.

– Я до сих пор не понимаю, кто ты, – сказала она. – Ты притворяешься добрым? Ты ведь не такой… Ты убиваешь людей и потом ведёшь себя так, будто сделал что-то хорошее.

– Вестания, если бы я сам знал, кто я, я бы ответил тебе. Ты много убийц знаешь, чтобы сравнить?

– Пока Теренея не слышит... Скажи, почему ты просто не бросил нас после тюрьмы? Не убил в туннеле? Не говори только, что это какая-то клятва или обещание, я не поверю.

– Что ты на самом деле хочешь знать, – произнёс он, понизив голос, – это хороший я или плохой. Хочешь быть уверена, что выбрала правильную сторону. Ты полна сомнений в том, где белое, а где чёрное. Тебе не кажется, что ты уже достаточно взрослая, чтобы так просто судить о людях и вещах? Так не бывает в жизни.

– Аластор. – Вестания сменила тему. – Ты когда-нибудь любил кого-то?

Соврать он ей не мог. Она как будто уже знала правду. Умела читать его, сразу бы догадалась, что он врёт.

– Нет. – Ответил он. – Но я терял. И терял многих. Терял всё.

Она подняла глаза, опять поразила своим взглядом-выстрелом. Видела его прямо насквозь. Она умела стрелять своими глазами-пулями без промаха, без единой осечки, стрелять наповал.

– Мне нравился Фрикс. – Сказала Вестания. – Я просто думала… а вдруг я смогу полюбить его. Мы могли бы быть вместе. Я даже хотела бросить вас в этом поезде, хотела уехать с ним в Гиперборею. Я знаю, он тебе не нравился, но ты не знаешь, каково это – чувствовать себя чужой. Полукровкой. Может быть, там я бы смогла найти своё место… вместе с ним…

– С ним ты бы не стала счастливее. И не оказалась бы вдруг на своём месте, – сказал Аластор, выбрасывая бычок в щель между полом и дверью. – Для кого ты чужая? У тебя есть сестра, которая тебя любит больше всех на свете. Фрикса ты не знала, не догадывалась даже о том, что у него на уме.