Осторожность требовала прогнать его и закрыть дверь. Маленький злой зверёк, который слишком много раз получил по ушам и готов был теперь искусать любую протянутую в его сторону руку, даже если в ней лежал кусочек сала. С другой стороны, её сердце так больно жгло уже который день кряду, что Ника попросту очень сильно устала. Устала настолько, что была готова сдаться, лишь бы кто-то забрал хоть щепотку её боли.

– Я не знаю, – ответил Каллимах, и Ника по суровому лицу поняла – не врёт. – Я принёс гирос. Будешь?

Когда она ела в последний раз? Живот резко скрутило такой болью, что Ника покачнулась, опёрлась о косяк.

Мокрые глаза потупились в пол. Она, молча, кивнула, и Каллимах вошёл внутрь. Она закрыла дверь. Посмотрела ему в спину. Это первый человек, кроме Эли, который вошёл сюда. Первый мужчина, которого она, в принципе, впустила в свой дом. Ей вдруг стало нестерпимо стыдно за себя. За свой внешний вид, за разбросанные по всей квартире бутылки, сломанный телефон, разбитую пластинку. Каллимах, не разуваясь, прошёл на кухню. Окинул взглядом разруху, оценил масштаб трагедии, затем занял одну из высоких табуреток, положил свёрток с едой на стол.

Почуяв запах жареного мяса, Ника потеряла над собой всякий контроль. Она села рядом с Каллимахом и набросилась на еду.

Сознание вернулась к Нике лишь через четверть часа. Каллимах никак не прокомментировал её аппетит, и девушка была благодарна ему за это понимание и за чувство такта.

– Вино будешь? – Спросила Ника, пододвигая поближе к себе бутылку.

Каллимах покачал головой, потом показал ей фляжку, спрятанную во внутреннем кармане его тёплой куртки.

Ника отвинтила вино и сделала глоток прямо из горлышка. Эльпис тоже пила всегда только так. Забавно, обычно это ей приходилось сидеть рядом с Эли и поддерживать её в особо тяжёлые моменты. А сейчас Нике самой требовалась помощь. Кто сейчас помогает тебе, Эли?

– Зачем пришёл? – Спросила Ника, несколько расслабившись и смирившись с его присутствием. Она взобралась на барный стул вместе с ногами и с интересом разглядывала свою небритую лодыжку.

Он пожал плечами.

– Подумал, что тебе нужен кто-то рядом.

– Не нужен. – Ответила Ника уверенно.

– Да, такая сильная и волевая. – Каллимах перешёл на ироничный тон. – Сидишь здесь, бухаешь третий день подряд.

– Четвертый, – поправила его Ника. Если я ещё сама не сбилась со счёту.

– Мне тоже было плохо, когда пропала Орифия.

– Кто пришёл к тебе, чтобы тебя поддержать?

– Никто.

– Так и уходи отсюда.

– Ты меня уже впустила.

Ника опять не знала, что ему нужно. Зачем испытывать её терпение? Она никого не звала, ни в ком не нуждалась, и уж точно, никто на свете не мог ей помочь сейчас, кроме Эльпис.

– Ты знаешь где она? Что с ней стало? Пигмалион сказал вам что-то, когда вы спустились со сцены. Я точно это знаю!

Путаные мысли стали выстраиваться в цепочку. Пигмалион не пустил её за кулисы во время концерта. Потом вышли музыканты, вели себя странно. Он запугал их. Ника вспомнила слова Евра по телефону: «Я бы очень хотел тебе помочь. Но у меня есть моя семья». Эли оттуда так и не вышла и не вернулась домой. Но что бы с ней ни случилось, Каллимах точно хоть что-то да знал.

Он открутил крышку и сделал глоток из своей фляги.

– Давай сыграем в игру. – Предложил вдруг Каллимах.

Ника разозлилась и стукнула кулаком по столу.

– Эльпис пропала! Никто ничего не говорит. А ты предлагаешь играть в игры?! – Закричала она во всю силу лёгких.

Каллимах никак не отреагировал на её гнев. Он отпил ещё из фляжки и покивал.

– Да. Давай сыграем.

– Во что ты хочешь играть? – Оскалилась Ника.

– Правда или действие. Как в старые добрые времена.

Ника посерьёзнела. С Каллимахом они познакомились во время учёбы в Академии. Их познакомила Эльпис, если быть точнее. Каллимах был старше их на несколько лет и пытался сколотить группу. Может, из-за разницы в возрасте, Нике тогда казалось, что он опекает их с Эли, берёт на себя роль их старшего брата. Лишь после появления Пигмалиона, Каллимах отошёл на второй план. В те беззаботные годы, пока слава ещё не обрушилась на Эльпинику, они действительно классно проводили время. Она помнила лёгкость и непринуждённость, принятие друг друга. Много посиделок, совместные репетиции. Да, они играли тогда в «Правду или действие» и в другие игры для компаний. И хоть предложение Каллимаха сейчас казалось абсурдным и неуместным, она вдруг осознала, что он что-то задумал.

Да к чёрту! – Сдалась Ника и отпила ещё вина.

– Хорошо. Выбирай первый, раз предлагаешь. – Сказала она уверенно.

– Действие, – ответил он, не моргнув.

– Херня! – Разозлилась Ника. – Я хочу слышать правду.

– Ты загадываешь мне действие, – повёл он плечом, как бы показывая, что готов возвести правила игры в абсолют и подчиняться им беспрекословно.

– Загадай правду в следующий раз. – Приказала Ника.

Каллимах покорно склонил перед ней голову с колючими тёмными волосами.

– Торжественно обещаю. – Он отпил. – Твоя очередь.

– Правда. – Ника не понимала людей, которые могли без конца выбирать только «действие». Безрассудные авантюристы.

Каллимах разглядывал её какое-то время.

– За что ты любишь Эльпис? – спросил он, не сводя с неё внимательных зелёных глаз.

Ника удивилась вопросу. Эльпис любили все. Она была эталоном красоты и элегантности. Безупречной. Но Ника понимала, что Каллимах спрашивал о чём-то более глубинном.

– Она единственная, кто увидел меня. Наверное, так. – Ответила Ника. – Даже я сама не вижу себя так, как видит Эльпис. До неё я ненавидела всё и всех. Больше всего ненавидела себя. Она научила меня любить и быть любимой.

– Почему ты ненавидела себя?

– Это уже второй вопрос. Твоя очередь. – Поймала его Ника. Она сделала глоток. – Ты обещал выбрать правду.

– Правда, – согласился Каллимах.

– Где Эли? Не говори, что не знаешь. – В голосе Ники сверкнула сталь. Теперь она точно не примет отговорок.

– Она у Пигмалиона. – Ответил Каллимах. – Где именно, не имею понятия.

– Что ему нужно?

– Эли очень сильно досадила ему с её последним неофициальным треком. Пигми был в ярости. Скорее всего, хочет сломать её.

– Зачем это ему? – Ника чувствовала, как на глаза опять наворачиваются слёзы. Откуда в ней столько воды? Целое море слёз. При мысли, что Эли сейчас плохо или больно, Нику выворачивало наизнанку, все внутренние органы буквально просились на воздух. Её трясло от ужасного озноба. Она не помнила, чтобы когда-нибудь в жизни ей было также плохо.

– Чтобы сделать её покорной. Чтобы владеть ею. Подчинить себе и только себе. – Ника открыла было рот, но Каллимах её прервал. – Ники, ты задала очень много вопросов, и я ответил на них. Твоя очередь.

– Правда. – Сказала Ника посеревшим равнодушным голосом.

– Почему ты себя ненавидела? – Кажется, Каллимах был ещё не настолько пьяным, чтобы забыть то, что хотел узнать. Нике больше всего на свете сейчас не хотелось говорить о себе. Эта тема казалась максимально вторичной.

– Потому что я некрасивая. И бесталанная. Скучная. Серая. И вся моя жизнь ровно такая же.

– Кто тебе это сказал?

Ей не хотелось продолжать, но Каллимах действительно ответил на целых три её вопроса, поэтому она с неохотой отозвалась:

– Не помню. Наверное, мать. Она никогда не была мною довольна. Но я склонна согласиться с ней. Во многом она была права, хоть и оказалась редкостной сукой.

Кирие Паллада походила на яд. Всё, что находилось рядом с ней всегда, быстро увядало. Отец Ники сбежал от своей жены вовремя, не то действительно бы умер. В их старой квартире вяли все цветы без исключения. И овощи гнили в три раза быстрее, чем в других домах. Ника прекрасно понимала, что стоило ей пробыть с матерью чуть больше, не сбеги она из дома, то тоже бы умерла.

– А сейчас? – Спросил Каллимах. – Тоже ненавидишь себя?