— А ты, дурачок, все за ним повторяешь, — не выдержал Влад.

Он взял большую миску налил туда несколько половников супа и поставил на стол. Иванко придвинул миску к себе и запустил ложку.

— Бати нет, значит, я ем первый, я же мужик, а ты подождешь, — важно сказал мальчишка.

Тут же получил горячей поварешкой в лоб.

— Кто на пожрать заработал и приготовил, тот и мужик, — ответила Владка, выдав пацану кусок хлеба и устроившись рядом на стуле.

Миску поставил между ними.

— Ешь, и не выпендривайся.

Иванко потер лоб ручонкой, но возражать не стал, принялся наравне с матерью хлебать суп, да жевать свежий хлеб. Нашел кусочек мяса и придвинул его к матери.

— На, мамка, тебе мясо, ты заработала, — уважительно сказал он.

— Лопай, там еще есть, — кивнул Влад.

Заскрипела дверь и в дом ввалилась Любавка. На челюсти у девочки красовалась свежая ссадина.

— Бери ложку, и садись есть, — скомандовал Влад, — Вон там хлеб.

Девчонка кивнула, и устроилась рядышком, два раза ее не надо было приглашать.

— Мясо? — удивленно спросила она, выловив кусочек из миски.

Она хотела отдать его брату, но тот помотал головой.

— Там еще есть, всем хватит. Нам вообще мясо редко перепадает, только если после бати косточки поглодать. У него зубов мало, не все может обгрызть, нам остается немного, — пояснил Иванко, — А вот, чтобы вот так мясо плавало, не было никогда такого.

— Я уже понял, что жили вы, мягко говоря, фигово, — вздохнул Влад.

— Любавка, а тебя тоже с работы выгнали? — спросил мальчишка.

— Да. Ко мне начал Альберт приставать, завалил меня на кровать и полез под юбку. Я ему в переносицу съездила кулаком, а он мне в челюсть зарядил, а его толкнула, и он упал. Я убежала.

— Чего ты сопротивлялась? Может быть, тебя в жены взял, — деловито спросил Иванко.

— Ты его видел? Он же весь в прыщах, и ему тринадцать лет. Кто бы меня в жены взял. Ты же знаешь, они своих сыновей с четырнадцати лет женят. Да и вообще, не хочу я замуж. Не хочу, как мамка наша жить, — стукнула маленьким кулачком Любавка.

— Так, дети, дайте пожрать. Потом будем выяснять, кто и куда пойдет замуж и во сколько лет, — прикрикнул на них Влад.

Он сильно пожалел, что теперь он баба, а не мужик. Сейчас бы накостылял этому Альбертику, мама не горюй, вот только нельзя этого делать, могут и полицию вызвать и санитаров. А детей в таком мире одних нельзя оставить, тем более они потеряли работу.

Доедали суп уже молча. Иванко после обеда сгреб все крошки со стола, высыпал в миску, плеснул туда горячей воды, побултыхал по стенкам и вылил себе все в рот.

— Ты не наелся? — изумленно спросил его Влад.

— Наелси, — кивнул мальчишка.

— Тогда зачем вот так сделал?

— Так чего добру пропадать? — удивился паренек, — Еда не должна отправляться в помойное ведро.

Любавка сидела на топчане и рассматривала купленную ткань.

— Это тебе на платье или на сарафан, или на что там еще, — кивнул Влад, — Вон косынка еще лежит, тоже тебе.

— Ой, спасибо, мамка, — кинулась девчонка обниматься, — Как хорошо, что ты сошла с ума, а то бы все деньги бате отдала, а он бы пропил.

— Какой приятный комплимент, — расхохотался Влад, — Только шить я не умею. Сама сможешь? И юбку мне тоже надо. Но только такую, как фартук, чтобы можно было скинуть в любой момент.

— Шить я умею, — ответила Любавка, поглаживая ручками новую ткань, — Сейчас я тебе такую юбку сошью, что все ахнут.

— А ты не пробовала к портнихе устроиться в помощницы? — спросил попаданец, рассматривая, как девочка стала раскладывать ткань на столе.

— Не возьмут, если не покажешь, хоть одну сшитую вещь. Они там и шовчики все смотрят, и покрой, — покачала головой Любавка.

— Ну, вот и покажешь им свое новое платье, или чего ты там сошьешь.

— Я попробую, — девочка серьезно посмотрела на мать, — Папка говорит, что если я пойду в портнихи, то зазнаюсь, сниму себе комнату и буду жить отдельно. Тогда за меня нельзя будет большой выкуп потребовать, да и замуж могут не взять. Лучше работать на грязной работе, чем стать зазнайкой.

— Ааааа, — простонал Влад, — Что за мракобесие.

Он почесал голову.

— Иванко, сгоняй за водой, я башку помою, чешется жутко, — сказал Влад и снова пошкрябал пятерней голову.

Стащил с себя косынку и дети ахнули.

— Мамка, где твоя коса? — с ужасом спросил Иванко.

— Отрезала этот вшивый домик.

— Нельзя, нельзя, что ты сделала? — запричитала Любавка, — Теперь батя может тебя из дома выгнать, только блудливым женам мужья космы отстригают, чтобы все видели, что они слабые на передок.

Влад выругался и снова на голову повязал косынку.

— Да плевать на вашего батю, на эти зверские порядки, на всю эту жесть беспросветную, — сорвался он, — Тащи воду, пацан, буду чертовых вшей изводить. Это не жизнь какая-то, а сплошное адовое мучение. Это меня за все мои грехи в такое место отправили, но вроде баб с детями никогда не обижал, только всегда старался защитить, да оберечь, да вот же наказание.

— Мамка, от вшей надо было голову дустом помазать или керосином, — вздохнула Любавка, — Да и чем они тебе помешали, у всех есть, а ты чем лучше?

Иванко взял ведро и убежал за водой. Девочка замолчала, поняв, что сейчас с матерью лучше не спорить. Она стала кроить ткань на юбку и напевать себе под нос песенку.

— Хоть бы батя сегодня поздно пришел и ничего не заметил, — тихо сказала она, — А то выдаст нам по первое число.

— А он обычно во сколько приходит? — спросил Влад, опять стянув косынку и пытаясь поймать вшу.

— Все зависит от того сколько ему заплатили. Если мало, то приходит рано почти трезвый и злой. Если много, то поздно.

— Добрый?

— Нет, тоже злой, — помотала головой девочка.

— Гребаная жизнь, — вздохнул Влад.

Нагрели воду на печке. Влад вытащил из рюкзака брусок дегтярного мыла. Иванко сразу схватил его и начал нюхать.

— Как хорошо пахнет, — протянул он.

— Ты чего, пацан, совсем что ли? — удивился Влад, — Воняет противно.

— Нет, пахнет деревом, чистотой, — помотал мальчишка головой, — Я вот ни разу не мылся с мылом. Раньше ходили за овраг с мамкой копали мыльный корень, им мылись. А как ведьма около оврага поселилась, так и ходить перестали. Щелоком ополоснемся, да и все, да летом на речке.

— А мыльный корень, чем пахнет?

— Землей, да кислятиной какой-то, но он хоть отмывал все, — вздохнул Иванко, — Ты сейчас голову помоешь, потом я в этой воде ополоснусь. Можно?

— Принеси еще воды, да мойся, сколько влезет. Правда, дровишки уже кончились. Сбегаешь к оврагу, наберешь сушняка?

— Мамка, ты чего? Там же эта старая ведьма живет. Еще порчу на нас наведет, — помотал головой мальчишка, — У тебя голова почти чистая, так что я после тебя помоюсь, да и если ледяной водой ополоснусь, ничего не случится.

— Скажешь ей, что ты Владкин сын, и она тебя не тронет, или вон яблоко ей дай или морковку за сушняк, — сказал Влад, пытаясь намылить спутавшиеся волосы, — Надо прямо на лысо было все побрить.

Любавка отложила шитье, достала гребешок и стала помогать матери мыть голову. После мытья оказалось, что длина волос осталась еще приличная, но все же не хватало, чтобы быть верной мужней женой. Девочка вычесала и выбрала из головы всю живность, и туго заплела две косы.

— Нет, все равно видно, что обрезала, — тяжело вздохнула Любавка.

За это время Иванко сбегал за хворостом и водой.

— Мамка, ты представляешь, ко мне старая ведьма подошла, и не тронула меня. Спросила твой ли я сын. Я сказал, что твой, дал ей полморковки, и она ушла.

— А почему полморковки? — спросил Влад, — Ты же целую брал.

— Я половинку съел по дороге.

— Молодец, — хмыкнул Влад, — Мог бы ей и целую отдать, а себе еще взять.

— Так она же вкусная, да и половинке она была рада.