Однако пешка оказалась весьма коварной. В 281 году до н. э., когда армия Селевка стояла у фракийского города Лисимахия, Селевк увидел на берегу большой открытый алтарь, заинтересовался и стал его рассматривать. В этот момент Керавн поразил его в спину, а затем отправился в Лисимахию, где надел царскую диадему и объявил себя царем. По тому, что армия Селевка без какого-либо сопротивления перешла на сторону Керавна, можно сделать вывод относительно того, что убийство Селевка, которому шел уже девятый десяток, было не импульсивным поступком, а результатом хорошо подготовленного заговора. С этим войском и примкнувшими к нему отрядами Кевран завоевал Македонию и стал править там, а преемником Селевка стал его сын Антиох, известный как Антиох I Сотер («Спаситель»).
Селевк I был не только выдающимся стратегом, но и мудрым правителем, заботившимся о благе своего государства. Продолжая политику Александра Великого, он основал более семидесяти городов, в том числе и Антиохию-на-Оронте[45], ставшую столицей державы Селевкидов (ныне это турецкая Антакья).
Традиционно считалось, что государство удобнее делить на крупные сатрапии, чтобы центру не приходилось бы иметь дело с множеством наместников. Селевк пожертвовал этим удобством ради спокойствия, разделив свою державу на 70 с лишним относительно мелких сатрапий. Крупными сатрапиями остались центральная Селевкида, включавшая в себя юго-восточную часть современной Турции и северо-восток современной Сирии, а также некоторые окраинные области вроде Парфии или Бактрии, контроль над которыми в то время был довольно затруднителен.
При Селевкидах сохранялась господствующая роль греческой культуры. Надо отметить, что в культурном отношении государство Селевкидов, также называемое Сирийским царством, было весьма развитым. Антиохия считалась одним из главных культурных центров того времени. Прямого навязывания греческой культуры другим народам не было. Каждый сам выбирал, какому богу ему молиться и какие праздники отмечать, но заимствование элементов имело место. Геродот не зря писал о том, что персы склонны к заимствованию чужеземных обычаев больше других народов – носят мидийскую одежду, считая ее красивой, используют египетские доспехи. Бережно храня свои традиции и обычаи, иранцы не страдают чрезмерной косностью и охотно перенимают у соседей то, что считают полезным.
Антиох I Сотер
В 281 году до н. э., когда Антиох стал царем, ему было 42 года. Недолго провоевав с укрепившимся в Македонии Птолемеем Кевраном, Антиох заключил с ним мир и начал войну с Вифинией, греческим государством на северо-западе Малой Азии, но и здесь ничего не добился. Известно, что он также воевал с Египетским царством и смог отобрать у египтян часть Сирии, но точные итоги этой кампании неизвестны. Скажем прямо, стратег из Антиоха был никакой. К месту можно вспомнить народную мудрость: «Ум – не имущество, по наследству не предается». Сосредоточив все свое внимание на западе, Антиох совершенно не занимался восточной частью своей державы и не мешал усилению таких потенциально опасных соседей, как Хорезмское государство, армянское Айраратское царство[46] и мидийская Атропатена[47]. Если Селевк вел выгодные войны, прибыль от которых преобладала над расходами, то войны Антиоха в большинстве своем были разорительными. Недостаток средств вынуждал царя вводить дополнительные налоги и изымать земельные владения у подданных.
Антиох I погиб в 261 году до н. э. во время войны с царем Пергама[48] Эвменом I. При его сыне Антиохе II, около 250 года до н. э., от государства Селевкидов отпали Парфия и Бактрия… Однако до настоящего упадка было еще далеко.
Серебряная тетрадрахма с портретом Антиоха I. Ок. 261–246 до н. э.
С именем Антиоха I связана известная легенда о битве слонов, достоверность которой вызывает большие сомнения. Однако это, пусть даже и вымышленное, событие является единственным ярким эпизодом двадцатилетнего правления второго селевкидского царя.
В 278 году до н. э. в Малую Азию вторглись кельтские племена, которые греки называли «галатами». Неизвестно где и неизвестно когда состоялось сражение селевкидской армии с галатами. Древнегреческий автор II века Лукиан Самосатский в своем труде «Зевксис, или Антиох» пишет: «Зная, что галаты храбры, видя, что силы их весьма многочисленны, что фаланга плотно и крепко сдвинута, что в первом ряду, выставив щиты, идут галатские воины в медных панцирях, а далее в глубину в 24 ряда построены гоплиты, что на каждом крыле разместилась конница численностью до 20 000, а из середины строя готовы вырваться 80 вооруженных косами колесниц и, сверх того, вдвое большее число колесниц с парной упряжкой, – видя все это, он [Антиох] питал самые плохие надежды на благоприятный исход битвы, считая, что силы неприятеля для него неодолимы. Ибо, в короткий срок собрав свое войско, небольшое, не соответствовавшее значительности этого похода, он пришел, ведя с собою совсем немного людей, и то большей частью легко вооруженных и стрелков: легкая пехота составляла свыше половины войска. Поэтому он решил начать переговоры о мире и искать каких-нибудь путей к благоприятной развязке войны. Но бывший при этом родосец Теодот, муж доблестный и в военном деле искусный, убеждал его не отчаиваться. Дело в том, что у Антиоха было еще 16 слонов. Их Теодот велел держать до поры до времени спрятанными сколь возможно лучше, чтобы они не были видны, возвышаясь над войском. Когда же трубач подаст сигнал и нужно будет схватиться с врагом, перейдя в рукопашную, когда неприятельская конница помчится вперед, когда галаты разомкнут фалангу и, расступившись, выпустят на врага колесницы, – вот тогда по 4 слона на каждом крыле должно двинуть навстречу всадникам, а 8 выпустить против тяжелых и легких колесниц… Ни сами галаты, ни кони их никогда раньше не видали слонов и были приведены неожиданным зрелищем в величайшее смятение. Еще задолго до приближения животных, услышав только их похрюкивание и увидев бивни, отчетливо сверкавшие на совершенно черном теле, и высоко в воздух поднятые хоботы, будто готовые схватить врага, галаты, не сойдясь даже на расстояние пущенной стрелы, обратили тыл и бросились бежать в полном беспорядке. Пешие в давке пронзали друг друга копьями и гибли под копытами конницы, ворвавшейся, не разбирая пути, в их ряды; колесницы тоже повернулись обратно на своих, и немало пролилось крови, когда пролетали они сквозь толпу, и, по слову Гомера, “звеня, уносилися дальше”. Не выдержавшие вида слонов кони, раз перестав слушаться поводьев, сбрасывали возниц и “с грохотом мчали вперед колесницы пустые”, а косы, не щадя друзей, рассекали и губили всякого, кто попадался на пути, – попадались же многие при замешательстве столь великом. А следом за ними двигались на подмогу слоны, топча встречных, вскидывая хоботами на воздух или хватая и распарывая бивнями. Так, в конце концов, эти животные вырвали у неприятеля победу и передали ее Антиоху…»
Македоняне, бывшие с Антиохом, запели пэан[49] и, сбежавшись со всех сторон, возложили на царя победный венок, провозглашая его победителем. Но Антиох, как передают, даже заплакал и сказал: «Да будет нам стыдно, воины: только этим 16 животным мы обязаны нашим спасением, если бы невиданное зрелище не поразило врагов, что мы с вами могли бы против них сделать?» И потом на победном памятнике он велел вырезать только изображение слона и ничего более[50].
Фраза «Македоняне, бывшие с Антиохом» может ввести в заблуждение, впору подумать, что селевкидская армия состояла только из греков. Нет, селевкидская армия была похожа на гормэ сабзи[51]. Ядро ее, которое условно можно сравнить с мясом в этом блюде, составляли греки и македоняне, которых привлекали на службу пожалованием земельных наделов. Таким образом, Селевкиды убивали одной стрелой двух птиц, увеличивая и количество греческих воинов в своем войске, и греческое население своей державы. Была и третья выгода, общая для всех военных поселенцев, – экономическая, поселенцы обходились дешевле регулярного войска.
