Кавад оказался в положении глупца, который собрался зарезать курицу, но отрезал себе руку. Ему удалось ослабить знатные роды и жреческую верхушку, но одновременно он ослабил и свою власть. Замена Кавада на его брата Замаспа, о которой было упомянуто выше, была спровоцирована действиями маздакитов. Однако, вернув себе власть, Кавад продолжал покровительствовать Маздаку. Таким образом он наказывал знать, поддержавшую Замаспа. Но заодно со знатью маздакиты разоряли средних и мелких землевладельцев, торговцев, богатых ремесленников. Экономика государства пришла в упадок.

В 528 (возможно, что и в 529) году Кавад I казнил Маздака и его видных последователей, в числе которых был и старший сын шахиншаха Кавус. Многие историки считают, что расправа с маздакитами была инспирирована младшим сыном шахиншаха Хосровом, который убедил отца в том, что попустительство «уравнителям» в конечном итоге погубит государство. Дело было не только в подорванной экономике, но и в ослаблении военной мощи, ведь в тяжелой кавалерии, составлявшей основу сасанидской армии, служили небедные люди. А рядом были такие опасные враги, как Византия и эфталиты…

Кавад I умер в 531 году, когда его держава воевала с Византией. В обход старших сыновей Кавуса и Замаспа он назначил своим преемником младшего сына Хосрова, вошедшего в историю как Хосров Ануширван («Обладатель бессмертной души»). На момент воцарения Хосрову было около 18 лет. Даже для того времени, когда люди взрослели рано, молодой шахиншах поражал своими способностями.

Прокопий Кесарийский сообщает, что Кавад предлагал византийскому императору Юстину усыновить юного Хосрова для того, чтобы укрепить его позиции, как преемника отца. «Кавада охватило беспокойство, как бы персы, как только он окончит дни своей жизни, не произвели мятежа против его дома, тем более что он собирался передать власть одному из своих сыновей не без их противодействия. Старшего из его сыновей, Каоса, уже в силу возраста закон призывал на престол. Это отнюдь не было по душе Каваду, и воля отца шла вразрез с правами природы и существующими законами. Закон не позволял вступить на престол второму его сыну Заму [Замаспу], так как он был лишен одного глаза. Ибо у персов нельзя стать царем одноглазому или страдающему каким-либо другим физическим недостатком. Хосрова же… отец очень любил, но видя, что поистине почти все персы восхищены храбростью Зама (был он превосходный воин) и чтут его за другие достоинства, он боялся, как бы они не восстали против Хосрова и не нанесли бы непоправимой беды его роду и царству. Итак, он счел за лучшее прекратить войну с римлянами и уничтожить все поводы к ней при условии, что Хосров станет приемным сыном василевса [императора] Юстина. Только тогда, думал он, будет надежной его власть»[95].

Юстин отказался, поскольку усыновление давало бы Хосрову возможность претендовать на византийский престол (возможно, что на это и рассчитывал Кавад, а версия, изложенная Прокопием, была всего лишь прикрытием).

Хосров стал шахиншахом державы, стоявшей на краю пропасти. Экономика в упадке, центральная власть в расстройстве, армия слаба, богатые недовольны тем, что шахиншах так долго покровительствовал маздакитам, а бедные недовольны устранением маздакитов… Вдобавок старший брат предъявляет претензии на престол (о степени выраженности этих претензий можно судить хотя бы по дошедшим до нас монетам с профилем «шахиншаха» Кавуса). С Кавусом Хосров расправился быстро, в середине 532 года. В решающем сражении Кавус потерял почти все свое вой– ско, попал в плен и был казнен. Замаспа Хосров сначала не опасался, поскольку у одноглазого брата действительно не было возможности претендовать на престол. По представлениям того времени, правитель должен был быть воплощением совершенства. С некрасивостью или хилым телосложением мирились, поскольку эти недостатки выправляются пышными одеждами и лестью, но при отсутствии конечности, глаза или уха о совершенстве и речи быть не могло. Однако заговорщики из числа придворных вознамерились усадить на престол малолетнего сына Замаспа по имени Кавад. Когда заговор раскрылся, Хосров приказал убить брата и всех его сыновей, но предание гласит, что Каваду удалось спастись. Во всяком случае, Прокопий Кесарийский упоминает о том, что при дворе византийского императора Юстиниана I, правившего с 527 по 565 год, пребывал человек, выдававший себя за Кавада. Император не был уверен в том, что это настоящий Кавад, но тем не менее принял его благосклонно и оказывал большой почет (кто же откажется от «запасного» кандидата на престол враждебного соседнего государства?).

Рис. из книги Акрама Зуайтира и Дарвиша Аль-Мукдади «Тарихуна би-услю б касаси» («Наша история в повествовательном стиле»). 1354

Еще при Каваде I началось упорядочение взимания налогов, которое прежде практически не контролировалось центральной властью. Единых ставок не существовало – они зависели от уровня плодородности почвы, погодных условий и ряда других факторов, но на деле все определяли сборщики на местах. Можно, сославшись на то, что год был неурожайным, взять шестую часть урожая, а можно и в плохой год взять треть, обвинив крестьян в том, что они не прилагали достаточно усердия. Отсутствие контроля порождало множество злоупотреблений. Ставки можно было уменьшить за взятку, часть собранных налогов сборщики оставляли себе, а могли и устанавливать какие-то дополнительные сборы. Вдобавок налоги собирались не в денежной, а в натурной форме, что было крайне неудобно.

Первым делом были составлены подробные кадастры земель, облагаемых налогами. Ставка налога устанавливалась с учетом особенностей, и не могла быть изменена местными чиновниками. К поземельному налогу добавлялся подушный, выплачиваемый мужчинами и женщинами в возрасте от 20 до 50 лет (знать, воины, жрецы и чиновники подушным налогом не облагались). Налоги начали взыматься в денежной форме. Для предотвращения злоупотреблений реестры налогоплательщиков составлялись в двух экземплярах, один из которых отправлялся в столицу. Шахиншах или кто-то из его сановников мог проверить правильность сбора налогов, не выходя из дворца, так как один список оставался в центральном ведомстве, а другой получала местная администрация. Ценным введением стало трехкратное взимание налогов, которые прежде выплачивались один раз в год – понемногу и выплачивать удобнее, и собирать.

Жизнь показала ненадежность иранской знати, а ведь из ее представителей формировались наиболее боеспособные конные отряды сасанидского войска, в котором пехота играла вспомогательную роль. Наладив поступление денег в казну, Хосров приступил к реорганизации армии. Он упразднил должность главнокомандующего армией, возложив эти обязанности на себя, и ввел казенное обеспечение конных воинов, что позволило ему привлечь в армию большое количество небогатых азадов, которые имели желание служить, но не имели возможности снарядиться за собственный счет. На содержание армии теперь уходило больше денег, но зато армия была верной шахиншаху, а спокойствие, как известно, ценится дороже всего. К тому же налоговая реформа обеспечила перманентное поступление денег в казну, так что разорение Хосрову не грозило.

«Вырвать у змеи зубы – это половина дела, нужно еще и отрубить ей голову», – говорят иранцы. «Отобрав» у знати армию, Хосров нанес по ней сокрушительный удар, можно сказать, выбил опору из-под ног. Если прежде держава Сефевидов делилась на родовые наделы и уделы, наместники которых чувствовали себя полновластными хозяевами на своей земле, то отныне держава разделилась на 4 стороны-ку́ста, во главе которых встали назначаемые шахиншахом военачальники-испехбеды, в подчинении у которых состояли гражданские губернаторы-падоспаны. Испехбеды присматривали за падоспанами, а те, в свою очередь, внимательно следили за испехбедами (ведь неспроста же Аллах великий дал человеку два глаза и два уха). Передачу должностей по наследству Хосров формально не отменил, но постановил, что все мало-мальски важные назначения могут совершаться только по приказу шахиншаха. Таким образом, была обесценена одна из важнейших привилегий знати. Были урезаны полномочия вузург-фрамадара (первого министра) – их разделили «на троих» между вузург-фрамадаром, вастриошан-саларом (главным сборщиком налогов) и главным писцом (начальником канцелярии шахиншаха). Что же касается мобедан мобеда, то он мог заниматься только религиозными вопросами без какого-либо вмешательства в светские дела. Хосров устанавливал порядок по принципу: «Птицы должны петь, овцы должны блеять, а лошади – ржать»[96].