Важнейшим родом сасанидских войск (так же, как и парфянских) была кавалерия, тяжелая и легкая, вооруженная луками. Сила кавалерии заключалась в хорошо отлаженном взаимодействии двух ее частей. Тяжелые конники наносили сокрушительные удары, а легкие своими обстрелами приводили врага в смятение, мешали производить маневры и добивали бегущих. Однако не стоит думать, что сасанидская пехота не имела большого значения. Конечно же имела, ведь кавалерия может действовать не везде, в гористой местности толку от нее мало. Пехота была представлена лучниками, пращниками, копейщиками и щитоносцами, которые обеспечивали защиту первым трем категориям сомкнутыми шеренгами своих больших щитов. Кроме того, имелось подобие инженерных войск, которые строили и обслуживали военные машины (баллисты, катапульты и т. п.), а также выполняли различные земляные работы и наводили мосты. В других государствах для подобных работ использовались не воины, а поденщики или рабы, но иранцы одними из первых создали вспомогательные военные отряды. У соседей это сформировало неверное представление о том, что иранцы используют всю свою пехоту для тяжелых работ. Так, например, византийский историк VI века Прокопий Кесарийский в трактате «Война с персами» приводит слова, с которыми обращаются к своим воинам византийские полководцы Велисарий и Гермоген: «Пусть не пугает вас многочисленность врага [персов], не следует обращать на это внимания, ибо вся их пехота представляет собой скопище несчастных крестьян, которые следуют за войском только для того, чтобы подкапываться под стены, снимать доспехи с убитых и прислуживать воинам. Потому у них нет никакого боевого оружия, а свои огромные щиты они используют только для защиты от неприятельских стрел и копий».

Рельеф Так-э Бостан (провинция Керманшах в Иране) эпохи империи Сасанидов. Персидский всадник

На слонах при Сасанидах не только воевали, но и охотились. Устрашающий вид, устрашающий рев и нечувствительность к стрелам были неоспоримыми достоинствами слонов, но и недостатков у них тоже хватало – высокая цена, высокая стоимость содержания, склонность к панике. Ножи или топоры на длинных рукоятях, которыми вооружались погонщики слонов, служили не для поражения врагов, а для убийства впавшего в бешенство животного. Поражал врага лучник или пращник, сидевший позади погонщика. На крупных слонах могло размещаться и более двух человек. Надо сказать, что еще Александр Македонский лишил слонов ореола непобедимости: стойкие македонские фаланги оказались для них непреодолимым препятствием. Примечательно, что парфяне почти не использовали боевых слонов, а вот при Сасанидах эта практика возродилась. Возможно, причина кроется в более тесных торговых связях с Индией, откуда поставлялись слоны. К месту можно вспомнить приведенный выше отрывок из «Всеобщей истории» Полибия, касающийся битвы при Рафии. Полибий пишет о том, что в бою индийские слоны лучше африканских (и это при том, что африканские слоны крупнее).

Создатель нового религиозного учения, которого звали Сураиком, происходил из знатной семьи. Оба родителя его принадлежали к роду Аршакидов. В двенадцатилетнем возрасте Сураику было ниспослано откровение свыше: «Ты избран для того, чтобы исправить обычаи, но пока еще ты мал и не следует тебе обращаться к людям». Дело было в 228 году, а в 240 году Сураику было дозволено начать проповедовать новое учение.

В историю Сураик вошел под прозвищем Мани, которое в переводе с греческого означает «дух», а его учение называется манихейством.

Все совершается в положенное время. Если бы Мани родился бы на одно или два столетия раньше, то его проповеди, скорее всего, не нашли бы отклика у иранцев. Однако в III веке в народе начало расти недовольство зороастризмом, не самим учением как таковым, а его жрецами, которые из духовных наставников превратились в угнетателей, давно свернувших с пути Добра. Разумеется, никакого откровения свыше Мани не получал, он просто хотел «исправить обычаи» посредством внедрения новой религии.

Манихейство представляет собой синкретическое религиозное учение, первоначально составленное из христианских и зороастрийских элементов, к которым впоследствии, по мере проповедования Мани в северо-западной Индии (там он, вообще-то, и начинал свою деятельность), добавилось кое-что из буддизма. Основу манихейства составляет так называемое гностическое христианство, в котором личное познание Бога ставится выше всего прочего (самого учения, традиций и религиозных институтов).

Мани написал 10 религиозных трактатов: 9 – на арамейском языке, а 1 – на среднеперсидском. Он заострял внимание на том, что в отличие от своих предшественников‑апостолов является прямым передатчиком божественного учения и оговаривал, что это учение не должно впоследствии подвергаться искажению (это было весьма мудро, поскольку при желании все можно исказить до прямой противоположности).

Добру и Злу зороастрийцев Мани противопоставлял Свет и Мрак, которые не имели между собой никаких связей. Воплощением света является Бог Отец, которого называют так, потому что он создал все сущее, в том числе других богов, а те, в свою очередь, создали ангелов… Свет расположен над Мраком, греховным и полным зла. Изначально Свет и Мрак были разделены границей, которая не позволяла им смешиваться. Но Мрак решил завладеть Светом и нашел способ преодолеть границу. Праведный человек после смерти уходит к Свету, а неправедного забирает Мрак… Желающие углубиться в сущность манихейства могут сделать это с помощью других источников, потому что вкратце эту сущность не пересказать, уж очень она сложная – воображение у Мани было замечательное.

Северо-западная Индия, прилегавшая к восточным границам Ирана, была выбрана для начала проповеднической деятельности не случайно. Новое учение было нужно «обкатать» где-то на окраине, набрать некоторое число последователей, а уж затем выступать в столице. Проведя в Индии около года, Мани вернулся в Иран. Со временем его известность распространилась настолько, что он удостоился внимания шахиншаха Шапура I, сына Ардашира. Шапур благосклонно воспринял учение Мани, приблизил пророка к себе и разрешил ему проповедовать дальше. Скорее всего, Шапур хотел сделать из манихейства нечто вроде противовеса набирающему силу зороастризму. Сын Шапура Ормизд I, ставший шахиншахом в апреле 273 года, продолжил политику покойного отца в отношении манихейства. Но Ормизд умер на втором году правления, а его брат и преемник Бахрам (Варахран) I оказался рьяным приверженцем зороастризма (Бахрама можно было понять, иногда одна прочная опора выгоднее двух послабее).

Встреча с Бахрамом, состоявшаяся в январе 276 года, закончилась для Мани плохо. Его заковали в кандалы и бросили в темницу, из которой он уже не вышел – то ли умер от истощения, то ли был казнен. Отрубленную голову Мани выставили над городскими воротами Гондишапура[84].

Манихейство получило распространение на Востоке среди китайцев, уйгуров и некоторых других народов, но к XV веку оно было полностью вытеснено исламом, буддизмом или даосизмом.

В Иране Мани помнят как основоположника иранской живописи. До нас дошли только иллюстрации в рукописях, но есть сведения, что он создавал и более крупные произведения, вплоть до первых иранских фресок.

В истории любого народа есть идеальные правители, обладающие великими достоинствами, и есть их противоположности, у которых вместо достоинств одни лишь недостатки. Идеальным Сасанидом считается Ардашир-основатель, а худшим из Сасанидов – Йездигерд I, правивший с 399 по 420 год. В истории того периода много тумана, но можно предположить, что предшественник и старший брат Йездигерда Бахрам IV был убит в результате заговора знати.