Геродот немного ошибся – к покорению Парса Фраорт-Каштарити приступил после завоевания Урарту. В 627 году до н. э. Вавилония начала войну за независимость от Ассирии и к 615 году практически выиграла ее. Победу закрепило вступление в войну Мидии – сын Фраорта Киаксар не мог упустить столь выгодного момента для покорения Ассирии. Мидяне добились значительных успехов, но окончательному покорению Ассирии воспрепятствовали полчища скифов, пришедших на Иранское нагорье из-за Кавказского хребта. Так утверждает Геродот. Он пишет о 28 годах разорительного владычества скифов в Азии, но многие современные историки считают, что никакого скифского владычества не было, а столкновение мидян со скифами относят к периоду правления Фраорта. По Геродоту, Киаксар смог одолеть скифов при помощи хитрости – пригласил в гости, напоил допьяна и истребил. После этого мидяне и вавилоняне разделили ассирийские земли. Были скифы или не были, но в любом случае покорение Ассирии состоялось при Киаксаре. Мидийское государство быстрыми темпами превращалось в империю…

Для установления власти над всей Передней Азией оставалось покорить Вавилонию и Лидию, занимавшую западную часть Малой Азии, но для этого следовало укрепить разросшуюся державу и поднакопить силенок. Этим занялся сын Киаксара Астиаг (он же – Иштувегу), начавший править Мидией в 585 году до н. э. Занялся на свою беду. Укрепление центральной власти вызвало недовольство у мидийской знати, а прекращение завоевательных походов настроило против царя армию. В результате переворота, состоявшегося в 550 году до н. э., вместо Астиага стал править Кир из рода Ахемена, носивший титул «царя города Аншан», но на деле владевший всем Парсом. Типичная ситуация – вассал отнял престол у своего сюзерена.

В былые времена редко какой историк рискнул бы усомниться в существовании Ахемена (Хахаманиша) – основателя династии Ахеменидов. Сомневающегося ткнули бы носом в барельефы, найденные при раскопках Пасаргада, первой столицы Ахеменидской державы. На этих барельефах на трех языках – древнеперсидском, аккадском и эламском – выбито: «Я – Кир, царь, Ахеменид». Если уж Кир называл себя Ахеменидом, значит Ахеменид действительно существовал… Но на известном цилиндре Кира[9], найденном при раскопках Вавилона, Ахемен не указывается в числе предков царя. «Я – Кир, царь многих, царь великий, царь могучий, царь Вавилона, царь Шумера и Аккада, царь четырех стран света, сын Камбиса, царя великого, царя Аншана, потомок Теиспа, царя великого, царя Аншана…» Кир доходит до своего предка Теиспа, но почему-то забывает упомянуть его отца, основателя династии. Разве это не удивительно? Есть еще один настораживающий момент. Древнеперсидское письмо было изобретено после смерти Кира, при Дарии (Дарайавахуше) I, следовательно, Ахеменидом Кира назвал кто-то из последующих правителей, вероятнее всего, сам Дарий.

Зачем Дарию понадобилось выдумывать Ахеменида? Видимо, великому правителю показалось зазорным вести свой род от Теиспа (или Чишпиша), захватившего Аншан в первой половине VII века до н. э. Понадобился более славный предок, вот и пришлось его выдумать. Выдуманные персонажи удобны тем, что им можно придумать любую биографию, а вот с реальными людьми такой номер не проходит. Но нельзя исключить и того, что Ахеменид был обнаружен при более детальном исследовании генеалогии царского рода. Дарий I был узурпатором, представителем младшей ветви Ахеменидов, который пришел к власти в результате заговора, а сознание нелегитимности собственной власти часто побуждает узурпаторов к укреплению своих корней.

В сотворение мифа внесли свою лепту древнегреческие авторы. Платон в своем «Алкивиаде» возводит род Ахемена к герою Персею[10], сыну Зевса, а некоторые историки производили имя «Ахемен» от западногреческой Ахеи, хотя на самом деле имя основателя звучало как «Хахаманиш». Стремление навязать иранцам греческие корни было продиктовано политическими интересами, так греки пытались утвердить право власти над державой Ахеменидов.

Приведенная Геродотом легенда о происхождении Кира II настолько хороша, что от нее невозможно отмахнуться по причине ее недостоверности.

У царя мидян Астиага была дочь, которую звали Манданой. Однажды Астиагу приснилось, что его дочь затопила своей мочой все царство. Сон был истолкован как предвещение рождения сына-царя. Опасаясь еще не родившегося внука, Астиаг не стал выдавать Мандану за кого-то из знатных мидян, а выбрал ей в мужья знатного перса по имени Камбис. Поступок царя казался логичным, ведь сын перса вряд ли мог претендовать на власть над мидянами. После женитьбы Камбиса на Мандане Астиаг увидел новый сон – как будто из чрева его дочери выросла виноградная лоза, которая разрослась повсюду. Толкователи объяснили царю, что сын его дочери станет править вместо него. Когда у Манданы родился мальчик, Астиаг приказал своему знатному родичу Гарпагу умертвить младенца. Гарпаг, не желавший пачкать руки кровью невинного ребенка, да еще и царского рода, поступил иначе – поручил некоему пастуху оставить младенца в горах на съедение диким зверям. Но жена пастуха, которая в ту пору родила мертвого ребенка, уговорила мужа на обмен, в результате которого внук царя остался в доме пастуха, а зверям отдали мертвого ребенка.

Когда царскому внуку было 10 лет, вышло так, что ему пришлось предстать перед Астиагом, и тот его узнал. Притворившись обрадованным встречей, Астиаг сначала наказал ослушника-Гарпага – накормил его на пиру мясом его собственного сына, а внука решил отправить к его родителям. Вреда от внука царь уже не боялся, поскольку знал, что того избирали царем дети в своих играх, и связал свои вещие сны с детской забавой. Но Гарпаг, одержимый жаждой мести, подговорил Кира поднять персов против Астиага. Персы восстали и победили. Так Кир стал царем[11] Мидии…

Достоверно известно, что в 553 году до н. э. Кир II выступил против царя Астиага. Так гласит надпись, сделанная по повелению вавилонского царя Набонида на третьем году его правления. Принято считать, что восстание персов было вызвано стремлением освободиться от власти мидян, но вполне возможно, что вместо национально-освободительного мотива наличествовал узурпаторский, недовольная Астиагом знать сделала ставку на Кира. Выбор в правители немидянина мог быть объяснен как личными качествами Кира (требовался решительный завоеватель), так и политическими соображениями: мидяне не смогли выбрать правителя из своей среды и потому, действуя по принципу «ни нашим ни вашим», посадили на престол «чужака». Но так или иначе, в 550 году до н. э. Кир стал править Мидией, причем в вавилонской хронике сказано: «Войско Иштумегу [Астиага] восстало против него, и он был схвачен, и передан Курашу [Киру]». Войско, восставшее против царя, – явное свидетельство заговора.

Ксенофонт, некогда считавшийся не менее уважаемым историком, чем Геродот, в своей «Киропедии» показывает Кира любимым внуком Астиага. Ксенофонтовский Кир не отбирает престол у деда, а становится правителем в результате женитьбы на дочери его сына и преемника Киаксара. Надо понимать, что «Киропедия» – это не исторический труд, а историческая беллетристика, повествование о идеальном правителе. «Государь» флорентийца Никколо Макиавелли написан под влиянием «Киропедии», циничный прагматик переосмыслил опыт идеалиста.

Гробница Кира Великого

Родство Кира с Астиагом, о котором пишет Геродот (и не только он), вполне могло оказаться мифом, созданным для укрепления позиций нового мидийского царя. Короче говоря, все очень смутно и зыбко, но благодаря дошедшим до нас надписям, мы можем достоверно судить о самом главном – о завоеваниях Кира и особенностях его правления. Став царем, Кир сразу же начал подчинять себе бывших мидийских вассалов – Парфию[12], Армению и некоторые другие земли. В конце 547 года до н. э. Кир захватил Лидию, а в 539 году покорил Вавилон. Можно с уверенностью предположить, что мидийская знать и мидийское вой– ско было довольно новым правителем, ведь ничто не обогащало столь быстро и обильно, как победоносные завоевательные войны. В довольно короткое время держава Кира расширила свои границы от Инда и Сырдарьи до Эгейского моря и Египта. Некоторые государства, например Сирия и Финикия, подчинялись Киру без сопротивления. Не столько потому, что устрашались силы Кира, сколько из-за его весьма гуманного (а по тому времени особенно) отношения к покоренным народам. На территориях, перешедших под власть Кира, не происходило каких-то особенных изменений. Менялась верховная власть, утрачивалась политическая самостоятельность, а в остальном все оставалось по-прежнему, а если же изменялось, то к лучшему. В частности, Кир возвращал народам свободы и привилегии, отнятые у них вавилонскими царями. Одной стрелой Кир убивал сразу несколько птиц – обеспечивал спокойствие в своем государстве без привлечения крупных военных сил, которые выгоднее было использовать для завоеваний, привлекал на свою сторону народы, еще не перешедшие под его власть, и создавал себе репутацию справедливого правителя, служившую дополнительной (и весьма надежной) опорой его власти. «Мои многочисленные войска вступили в Вавилон мирно, – написано на упомянутом выше глиняном цилиндре. – Я не позволил [никому] устрашать [жителей] [Шумера] и Аккада. Я установил мир в Вавилоне и во всех его священных городах… Я отменил угнетения, которые они терпели. Я принес покой в их разрушенные дома и положил конец их стенаниям… Я вернул на свои места… в святилища, которые в течение долгого времени были разрушены, богов, которые [раньше] жили там».