Подходя к этому теоретическому фундаменту в целом, можно констатировать сохранение двух ведущих пластов в его структуре, отражающих концептуальные характеристики mens rea и ранее названных формально-юридическим и сущностным базисами тяжкого убийства по правилу о фелонии соответственно. В сравнительной неуглублённости и даже юридической фикционности первого наряду с доминированием последнего отражалась в анализируемом институте уголовного права в предшествующую рассматриваемой эпоху концепция mens mala.
С развитием концепции mentes reae в обоснование тяжкого убийства по правилу о фелонии постепенно привносятся новые идеи. Связано это, прежде всего, с более углублённой разработкой его формально-юридического базиса, в котором, в свою очередь, в изучаемое время можно выделить три ведущих направления, остающихся доминирующими и в настоящем. Первое из них допустимо именовать «классическим», поскольку оно является продолжением коуковско-фостеровско-блэкстоуновской мысли о конструктивном злом предумышлении. В соответствии с этим формально-юридическим обоснованием, злое предумышление, обязательное для образования тяжкого убийства согласно дефиниции данного преступления по общему праву (которая воспринимается к рассматриваемому времени статутным уголовным законодательством всех штатов) с необходимостью и достаточностью образуется самим по себе намерением учинить фелонию, лежащую в основе тяжкого убийства по правилу о фелонии.[682] Как следствие, собственно психическое отношение лица к причинению смерти является здесь юридически нерелевантным.[683] В другой вариант выражения схожей мысли привносится понятие обязательной окончательной презумпции, в силу которой из намерения совершить фелонию право неопровержимо презюмирует злое предумышление, необходимое для осуждения за тяжкое убийство.[684] Такой подход, очевидно носящий характер легальной фикции,[685]привёл отчасти к рождению второй разновидности формально-юридического обоснования рассматриваемого института. В соответствии с ним, тяжкое убийство по правилу о фелонии является преступлением строгой ответственности, поскольку mens rea в части, касающейся причинения смерти другому человеку, не входит в данной ситуации в структуру тяжкого убийства.[686] Отличие понимания тяжкого убийства по правилу о фелонии как преступления строгой ответственности от его же понимания на основе постулата о конструктивном злом предумышлении заключается в том, что в последнем случае в тяжком убийстве сохраняется злое предумышление в качестве элемента, имеющего самостоятельное юридическое значение (либо per se неопровержимо презюмируемого из намерения учинить фелонию, либо таковым намерением создающегося, приравнивающегося к нему), в то время как в первом оно исключается. Иллюстрацией такого отличия может послужить одно из «классических» калифорнийских решений[687] касательно тяжкого убийства по правилу о фелонии, вынесенное сравнительно недавно, в котором суд, высказываясь в пользу подхода строгой ответственности, следующим образом отозвался о смысле неопровержимой презумпции в тяжком убийстве по правилу о фелонии (хотя данное решение и не относится к рассматриваемому времени, его содержание наиболее точно отражает затронутый момент): «… Если эффект нормы о тяжком убийстве по правилу о фелонии касательно злого умысла является в самом деле “презумпцией”, то последняя является “окончательной”. Она не просто сдвигает на обвиняемого бремя доказывания того, что он действовал без злого умысла…; скорее, в обвинении за тяжкое убийство по правилу о фелонии обвиняемому не позволяется представить какие-либо доказательства вообще (имеется в виду относительно злого предумышления. – Г.Е.)… В каждом деле о тяжком убийстве ином, нежели тяжкое убийство по правилу о фелонии, обвинение, несомненно, несёт бремя доказывания злого умысла как элемента преступления… Тем не менее, сказать, что (1) обвинение должно также доказать злой умысел в случаях тяжкого убийства по правилу о фелонии, но что (2) существование такого злого умысла “окончательно презюмируется” из доказанности намерения обвиняемого совершить базисную фелонию, является просто кружным путём в высказывании того, что в таких случаях обвинению необходимо доказать только последнее намерение… “Окончательная презумпция ” есть не более чем процессуальная фикция, которая замаскировывает материально-правовую реальность, т. е. то, что, как вопрос права, злой умысел не является элементом тяжкого убийства по правилу о фелонии (курсив мой. – Г.Е.)».[688] Вместе с тем оба изложенных подхода таят в себе единственный, но предопределяющий их внутреннюю слабость в плане психологического понимания mens rea недостаток: ими либо посредством подмены иным понятием, либо через его исключение полностью элиминируется как всецело нерелевантный субъективный момент, связанный с причинением смерти. В эпоху господства концепции mens mala с её акцентом на изначальной моральной упречности как основы к констатации mens rea отмеченная теоретическая порочность не была в состоянии оказать серьёзное влияние на обоснованность тяжкого убийства по правилу о фелонии. Концепция же mentes reae, напротив, с присущим ей упором на реальное психическое состояние ума человека не могла довольствоваться приведёнными формально-юридическими конструкциями. Соответственно, в первой половине XX в. под тяжкое убийство по правилу о фелонии подводится новый фундамент, который в дальнейшем отчасти предопределит позицию составителей М.Р.С. в их отношении к рассматриваемому институту и природу которого хотя и с известной долей условности, но всё же можно охарактеризовать как психологическую. Основные постулаты данного психологического обоснования могут быть сведены к следующим. При ведении своих дел (правомерных либо же нет) люди с неизбежностью в ряде ситуаций подвергают ближних риску смерти. Степень вероятности воплощения последнего в реальности разнится от случая к случаю: например, очевидно, что бармен, неправомерно продающий спиртное человеку[689], с очевидностью создает меньшую угрозу для жизни покупателя по сравнению с отстреливающимся от полиции грабителем, использующим свою жертву в качестве своеобразного «щита»,[690] хотя и большую, чем трезвый водитель, ведущий автомобиль с дозволенной скоростью по пустынному шоссе. О совершении преступления, являющегося фелонией, а fortiori можно сказать тоже самое: поджог строения[691] несёт с собой значительно больший риск для человеческой жизни по сравнению, к примеру, с изъятием из угла здания углового камня.[692] Как следствие, чем более опасна для жизни человека фелония per se, в силу своей природы, либо в силу способа её совершения, использованного в конкретном случае, тем обоснованнее выглядит предположение, что, намеренно совершая либо покушаясь на совершение фелонии, действующий осознавал создающийся им неоправданный риск для жизни и, решив действовать вопреки здравым опасениям, выявил тем самым безразличие к ценности человеческой жизни.[693] Проявляя же это безразличие, обвиняемый, как следствие, для целей уголовного права обнаружил злое предумышление относительно смерти другого человека, поскольку, согласно пониманию последнего в преступлении тяжкого убийства, оно, среди прочего, образуется и таким безразличием. И, напротив, чем менее опасна фелония, тем больше оснований допустить, что при её совершении обвиняемый не осознавал создаваемого им риска для жизни, который, несмотря на изначальную не-опасность фелонии для жизни, всё-таки реализовался в гибели человека.
вернуться Ср.: «Преднамеренное и заранее обдуманное намерение совершить фелонию переносится с данного правонарушения на в действительности совершенное убийство», State v. Thorne, 39 Utah 208, 217 (1911). вернуться Cp.: Wharton’s Criminal Law. P. 539–543, 569–572; Clark, Jr., W.L Op. cit. P. 5657, 211–213. вернуться См.: Burdick W.L. Op. cit. Р. 135; Recent Developments, Criminal Law: FelonyMurder Rule… P. 1497; Baxley R.C. Op. cit. P. 112. Cp.: «В таких случаях (тяжкого убийства по правилу о фелонии. – Г.Е.) закон неопровержимо презюмирует предумышление», так что содеянное образует тяжкое убийство первой степени, People v. Anderson, 1 Cal. 2d 687, 689 (1934) (ел banc)-, Commonwealth v. Redline, 391 Pa. 486, 493–494 (1958) (аналогично). вернуться Так, к сравнению с калифорнийским прецедентом из предшествующей сноски можно сослаться на более поздние решения того же суда, в которых использование неопровержимой презумпции в соединении с тяжким убийством по правилу о фелонии подвергается критике: «Попытки объяснить статут присяжным в терминах несуществующих «неопровержимых презумпций» скорее приводит к замешательству, чем к просвещению присяжных, непривычных к неаккуратной практике формулирования материального права в терминах норм о доказательствах», People v. Valentine, 28 Cal. 2d 121, 136 (1946) (ел banc)] People v. Bernard, 28 Cal. 2d 207, 211–212 (1946) (ел banc) (аналогично). вернуться См.: Hall J. General Principles… P. 279–281; Wechsler H. Codification of Criminal Law… P. 1439. Cp.: Ray v. State, 10 Okla. Crim. 403, 406 (1913) («предумышленный замысел причинить смерть не является элементом тяжкого убийства, совершённого при учинении грабежа»); People v. Cabaltero, 31 Cal. App. 2d 52, 57 (1939) (в тяжком убийстве по правилу о фелонии тяжкое убийство образуется «безотносительно к любому вопросу о намерении»), вернуться People v. Dillon, 34 Cal. 3d 441,474–475 (1983). вернуться См.: People v. Pavlic, 227 Mich. 562, 565 (1924) (потерпевший, выпив купленное спиртное, умер, замёрзнув на морозе; суд отказался применить не только норму о тяжкому убийстве по правилу о фелонии, но даже норму о простом убийстве по правилу о неправомерном деянии, указав на то, что «несмотря на тот факт, что статут объявил совершённое (продажу спиртного. – Г.Е.) фелонией, данное деяние само по себе не является прямо и вполне естественно опасным для жизни»), вернуться См.: Wilson V. State, 188 Ark. 846, 849–852 (1934) (служащий банка, использованный грабителем в качестве щита, был убит офицером полиции в ходе возникшей перестрелки; суд счёл содеянное тяжким убийством, применив норму о тяжком убийстве по правилу о фелонии). вернуться См.: Commonwealth v. Bolish, 391 Ра. 550, 553 (1958) (осуждённый виновен в тяжком убийстве в силу нормы о тяжком убийстве по правилу о фелонии за смерть соучастника, последовавшую хотя и исключительно от действий последнего, но в итоге вследствие намеренно совершённого ими обоими поджога, и тот «факт, что потерпевшим был соучастник, не меняет ситуации, поскольку деяние, которое причинило ему смерть, совершалось в способствование фелонии»). вернуться См.: Powers v. Commonwealth, 110 Ку. 386, 416 (1901) (обсуждая вопрос о применимости доктрины тяжкого убийства по правилу о фелонии к ситуациям с причинением смерти человеку при совершении статутных фелоний, суд ответил на него отрицательно; приведя в пример гипотетическую ситуацию с убийством одного из соучастников камнем, вынутым им совместно с другим из угла здания, суд указал, что хотя «в соответствии с нашим статутом изъятие углового камня наказуемо коротким сроком заключения в исправительном учреждении и является, следовательно фелонией», ни один «христианский суд» не счёл бы содеянное в такой ситуации тяжким убийством). вернуться Так, ср.: «Определённые фелонии столь часто сопровождались в прошлом смертью или тяжким телесным вредом, что они на настоящий момент могут быть классифицированы как «опасные». Общеизвестный опыт отмечает наличие непосредственного человеческого риска в простом совершении таких неправомерных деяний, как поджог, бёрглэри, изнасилование или грабёж. Намерение избежать всякого вреда личности, сформировавшееся в уме правонарушителя в тот момент, когда он приступает к совершению таких фелоний, не является разумной гарантией того, что смерть не последует…» (см.: Perkins R.M. Criminal Law. Р. 34). Ср. также: Jackson R.M. Moot Case on Murder and Arson 11 The Cambridge Law Journal. L, 1946. Vol. 9, № 2. P. 154–158; Barnes H. Op. cit. P. 225–227. |
