В день записи встретилась в дикторском отделе со своими коллегами.

— Что с тобой? Ты сегодня какая-то необычная, глаза счастливые. Влюбилась, наверное?

— У меня сегодня запись «В гостях у сказки», — ответила я.

В Оренбурге, где я находилась, готовя передачу «От всей души», я жила в гостинице. Однажды, накануне записи, в моем номере раздался междугородный телефонный звонок. Подбежала к телефону, спрашивали меня.

— Я вас слушаю, — ответила я.

— Вас беспокоят из горкома партии города Пятигорска.

«Странно», — успела подумать я.

— Нам срочно надо взять у вас интервью по телефону!

— Какое интервью, зачем?

— Дело в том… — тут я почувствовала небольшую паузу, и нерешительный голос мужчины продолжил: — Видите ли, весь наш город взволнован, просили вас найти и узнать (пауза)… у нас прошел слух, что вы английская разведчица!

Я окаменела, решила, что кто-то меня просто разыгрывает. Тогда я еще не могла там, в Оренбурге, даже представить себе, что меня ждет в Москве.

— Простите, — сказала я, обретая дар речи, — а вы сами верите в это?

— Что вы, как можно!

— Тогда зачем же вы мне звоните? Неужели эту сплетню надо официально опровергать? Какое вы имели право позвонить мне и рассказать все это, вы, человек, работающий в горкоме партии? Ведь завтра у меня очень трудная работа. Как я теперь отделаюсь от вашей, несовместимой со мной, информации?

— Извините меня, я не хотел… — И в трубке раздались короткие гудки.

Вы можете себе представить эту ситуацию? На секунду поставить себя на мое место? Я уже рассказывала, чего мне стоило, каких сил, вести эту последнюю передачу. Через два дня на меня обрушился буквально шквал телефонных звонков. Я никуда не могла сама позвонить, вешала трубку после очередного разговора о моем здоровье, и тут же снова ее снимала. Мне звонили люди, с которыми я не встречалась уже лет десять или двадцать, звонили соседи, звонили из многих редакций наших газет.

В день приезда журналист «Известий» срочно попросил меня дать интервью, ибо заметка пойдет вечером. Действительно, появилась небольшая заметка под названием «"От всей души" — год спустя». Я говорила с журналистом о только что записанной передаче и вдруг в конце читаю: «А как вы восприняли слух о том, что вы агент ЦРУ?» И тут же за меня был написан ответ: «Конечно, мне это очень неприятно. Чушь какая-то!»

Журналисты газет «Советская культура», «Литературная газета», «Труд» звонили мне с просьбой их реабилитировать. Бесконечные звонки. Невозможно работать. Многие уверяют, что именно в их газете была якобы публикация о моем аресте! И стали появляться в газетах маленькие заметки. «В. М. Леонтьева в г. Оренбурге закончила запись очередной передачи "От всей души", которая 11 июля выйдет в эфир».

Первую такую заметку прочитала еще в Оренбурге в газете «Правда», но, еще ничего не зная, была удивлена неожиданным для меня столь повышенным вниманием к передаче.

И покатилась эта чудовищная сплетня, как шаровая молния, по всей нашей стране, катилась, обрастая не менее чудовищными подробностями… Было два варианта: что в момент ареста я выбросилась с девятого этажа (я живу на четвертом) и что я застрелилась, когда меня «брали».

Ничего себе! Я получила очень много прекрасных, ободряющих, поддерживающих меня писем от дорогих моих телезрителей. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить всех приславших мне такие письма, которые очень помогли мне верой в меня… Но география этих писем меня ошеломила: Москва, Украина, Урал, Сибирь, Дальний Восток, Колыма, Чукотка, Камчатка…

Больше всего на свете я ждала звонка с ТВ, но так и не дождалась. Сидя дома, я три вечера подряд смотрела по телевизору свою старую пленку передачи «Спокойной ночи, малыши!», в которой я рассказывала ребятам вместе с Филей и Хрюшей чеховскую «Каштанку». Смотрела и думала. Я-то ведь уже дома, живая, со мной ничего не произошло. Неужели надо было искать старую запись, вместо того чтобы позвонить мне и попросить показаться в эфире. Я ждала и надеялась, что ТВ меня защитит. Но, к сожалению, этого не случилось.

Когда однажды ведущему передачу «Добрый вечер, Москва», шедшую «живьем», как мы говорим, группа зрителей с Калининского проспекта задавала вопросы и один мужчина спросил: «Скажите, а что, Леонтьева действительно агент ЦРУ?» (так и спросил, раз ее нет в эфире, — я сама слышала), у меня застучало сердце от ожидания ответа, но и здесь ответа не последовало. Ведь промолчать — значит согласиться?

Этот ужас, когда на улице, в магазинах, в метро ко мне подбегали люди, радуясь, что я жива, что они меня видят, а иногда, что «выпустили», продолжался долго, почти семь месяцев. И только в марте, когда после большого перерыва меня увидели на экранах, — все сразу прекратилось!

Друзья мои шутили, смеялись, просили не принимать так близко к сердцу. «Радуйся, — говорили мне, — какая реклама на весь Советский Союз, а ведь на Западе это стоит огромных денег!» Но мне никогда не нужна была реклама, а такая — особенно!

Единственное приятное ощущение от этой шумихи — зрители заметили мое отсутствие, потеряли меня. А ведь могло бы этого и не произойти. Вариант более простой: «Наверное, ушла на пенсию». Это реально, это жизнь.

В метро очень экспансивная, возбужденная и общительная дама (знаете, есть такие женщины, которые не в состоянии себя сдержать при виде «известного» человека) буквально закричала на весь вагон:

— Валентина Михайловна, дорогая, как я рада вас видеть! Вы знаете, в сплетнях о вас вы перещеголяли даже Аллочку Пугачеву!

Довольной в этом единоборстве или соревновании я не осталась!

В одной из челябинских газет, присланной мне на ТВ, прочитала заметку под названием «Спокойной ночи, малыши», где детей заверяли, что тетя Валя скоро к вам придет, но просили не верить плохим тетям и дядям, которые говорят о тете Вале неправду. И дальше, цитирую: «Как выяснилось, ни Филя, ни Хрюша не являются агентами ЦРУ!». Наверное, это следовало понимать как юмор!

Но теперь я опять стала сама собой! Я по-прежнему на моем родном ТВ!

И если все будет хорошо, надеюсь вновь встретиться со своими маленькими телезрителями и снова пригласить в гости к сказке.

Когда по ТВ и радио объявили о предварительном собеседовании перед конкурсом на должность диктора, в отделе сразу начались звонки. Не переставая, телефоны звонили ровно полтора месяца. Записывать начали в апреле, а в журнале стояли даты мая. На собеседование записалось более полутора тысяч человек. Такого еще никогда не было за всю историю существования телевидения.

Мне поручили быть председателем этой комиссии. Почетно, очень почетно, но и очень ответственно! Я не могла даже представить себе, что нас ждет!

И вот первый день прослушивания. В приемной комиссии Людмила Васильевна Соколова, педагог по технике речи Нина Филипповна Вассина, консультант по русскому языку и правильному произношению Флора Леонидовна Агеенко и я. И все желающие присутствовать — и дикторы, и члены художественного совета.

В первый же день мы почувствовали, что приходят к нам в основном случайные люди: узнали — и решили пойти попробовать, авось возьмут. Многие так честно и говорили. Уходили довольные — никакой трагедии. Ну не допустили до конкурса, подумаешь!

Некоторые недоумевали — как не подхожу? — и требовали объяснения. Но все, точнее почти все, ни сном ни духом не только не знали специфики нашей профессии, но и имели о ней самое смутное представление. Почему-то почти все женщины говорили, что мечтали быть диктором с детства. Меньше — что решили просто попробовать.

Прослушали уже около двух тысяч претендентов. Сделали вывод: основные наши поставщики — Московский институт Управления, он на первом месте. Создалось впечатление, что никто из выпускников этого института ничем и никогда не хочет управлять. На втором месте — институт им. Плеханова. Не рвутся специалисты в торговлю, еще не начав работать, хотели поменять профессию. На третьем месте — педагогический институт им. В. И. Ленина.