– Телевизор друг моей семьи… – в квартирке на Брук-стрит телевизора не стояло:

– В кино, что ли, сходить… – Густи стало тоскливо, – половина воскресенья впереди. Утро было теплым, а сейчас опять заморосило… – она рассеянно вглядывалась в витрины магазинов на Риджент-стрит, украшенные к Рождеству:

– Или выбрать подарки для младших? Стивен просил конструктор, Питер обрадуется какому-нибудь тому по экономике, для Ника надо подобрать что-то научное… – оставалась Полина и старшие кузены:

– И тетя Клара с дядей Джованни, и Лаура с Паулем… – Густи зубами открутила с ручки колпачок, – составлю список, займу голову… – кондуктор закричал:

– Брук-стрит, пассажиры, Брук-стрит… – подхватив блокнот, сумку и зонтик, стуча каблуками, Густи ринулась вниз:

– Опять я ворон ловлю, как тетя Марта выражается… – внизу толпились туристы, щебечущие по-итальянски. Густи орудовала локтями:

– Прего, скузи, синьоре… – почти выпрыгнув на тротуар, она выронила зонтик. Крепкая рука поддержала ее. Приятный голос с акцентом сказал:

– Позвольте мне… – высокий юноша, по виду студент, отряхнул зонт, – держите, мисс. Я прошу прощения, – он стащил твидовую кепку, – извините еще раз… – щеку пересекал легкий шрам, от него пахло теплыми пряностями:

– Как от папы, – подумала Густи, – он выше меня. Красивый парень, только он, кажется, не англичанин, а с континента… – на светлых волосах юноши блестели капельки воды. Он смущенно склонил голову:

– Не смею вас задерживать, мисс… – Густи обрадовалась, что с утра выбрала короткую юбку:

– То есть она едва касается коленей. Все говорят, что ноги у меня отличные… – она протянула руку:

– Я могу и задержаться. Меня зовут мисс Августа… – парень довольно робко коснулся ее ладони: «Мистер Александр, Александр Шпинне. Рад встрече, мисс».

Завыл электрический ручной миксер. Взбитые белки пышной пеной поднялись в фарфоровой миске. Высокий парень, в черном, на парижский манер, фартуке, с лаконичной надписью «Берри», ловко перевернул посудину. Девчонки, сгрудившиеся вокруг дубового стола в большой гостиной особняка Бромли в Сент-Джонс-Вуде, ахнули:

– Сейчас упадет… – подросток поднял бровь:

– Mais non, mademoiselles… – поймав веселый взгляд отца от соседнего стола, Сэмюель нарочно потряс миской, – это будет ваша меренга к чаю…

На отполированном полу двусветной комнаты с высокими потолками валялись обертки от конфет и шкурки от мандаринов, надорванные билетики беспроигрышной лотереи, блестящий серпантин из праздничных хлопушек. Для рождественской елки было еще рано, но девчонки нарядились в шелковые платья. Мальчики пришли в хорошо сшитых костюмах с галстуками:

– Кроме папы и меня, – мрачно понял Сэм, – мы в поварских жакетах и колпаках. Знай свое место, что называется… – он аккуратно отсаживал будущую меренгу кондитерским мешочком, на выстеленный пергаментом противень. Сэм прислушался к простонародному говорку отца. Мистер Берри готовил ромовые шарики:

– Но сегодня мы сделаем пирожные без рома, – рассмеялся отец, – у меня припасены вишневый сироп, грецкие орехи, миндаль, кокосовая стружка… – самые маленькие гости с удовольствием катали шарики:

– У меня похожий акцент, – понял Сэм, – и говорю я так же, как папа: «Ложь сюда». Дедушка вообще говорит о постояльцах в «Золотом Вороне»: «Ихние комнаты». Или «Милорды хочут чая»… – подросток покраснел:

– Я и сам могу такое ляпнуть, даже в Лондоне. Но что делать, если на западе все так говорят… – в постановках по радио, с таким акцентом актеры играли туповатых, но старательных провинциалов.

Заканчивая меренги, Сэм бросил взгляд в толпу. Блеснули светлые распущенные волосы, золотая оправа изящного пенсне. Луиза носила струящееся платье темно-зеленого шелка, скромное жемчужное ожерелье. Хозяйка праздника стояла рядом с колесом, где вертелись лотерейные билетики:

– Она с Питером разговаривает, – вздохнул подросток, – он ее младше на год и ниже на голову, но он наследник одного из крупнейших состояний Британии. Он тоже учит латынь, как Луиза… – Сэм навострил уши, но за гомоном детей было ничего не разобрать:

– У них нет акцента, они не делают ошибки в грамматике… – подросток передал поднос приглашенному официанту, – они говорят, как дикторы по телевизору… – он предполагал, что речь идет о чем-то умном:

– Явно не об откорме свиней или о том, как делать соус к утке, – вздохнул Сэм, – Луиза и Питер поступят в университет, а у тебя остался последний год в школе… – будущим летом он отправлялся в поварской колледж, в Швейцарию. Обучение шло на французском языке, но это, по мнению Сэма, ничего не значило:

– Все рестораторы знают французский, все учились во Франции. Тем более, моя мама родилась в Париже. Я закончу колледж, поступлю на кухню большого отеля, чтобы набить руку, а потом вернусь домой, управлять «Золотым Вороном» и всем остальным… – владения Берри насчитывали три ресторана, гостиницу, кондитерскую, и процветающий сервис рассылки по каталогу. В начале ноября они принимали рождественские заказы:

– Луиза будет звонить по телефону, то есть не она, а ее дворецкий, – Сэм ожидал, что наследница конторы Бромли выйдет замуж за богача с титулом, – а я ей буду присылать индейку, окорок и наши джемы. Вряд ли она даже приедет в Плимут, когда вырастет…

Часть гостиной отгородили бархатным занавесом. Мистер Бромли пригласил на праздник актеров с марионетками из детских программ BBC. Гостей ждали Винни Пух, Пятачок и Крошка Ру. Сэм, в свои почти четырнадцать, усмехнулся:

– Подросткам на таком спектакле делать нечего. Впрочем, для нас поставили телевизор в библиотеке… – девчонки побежали к медленно раздвигающемуся занавесу.

Сэм вздрогнул от нежного голоса, совсем рядом:

– У тебя есть ложка… – голубые глаза Луизы смеялись, – самое вкусное всегда остается на дне миски… – Сэм забыл про ложку в кармане фартука. Беспомощно оглядевшись, он схватил чистую со стола отца:

– Ты любишь взбитые белки… – девочка облизнулась:

– Больше всего на свете, но бабушка говорит, что леди не пристало вылизывать кухонную посуду… – над розовой губой остался белый след, – когда она увидела, что Леона ест сырое тесто для печенья, ее чуть удар не хватил… – Сэм зачем-то пробормотал:

– Я умею печь такое печенье, американское, с шоколадными каплями. И кексы тоже, то есть маффины. Там другое тесто, не такое, как в наших кексах… – он оборвал себя:

– Прости, тебе неинтересно… – Луиза устроилась на краю стола. Сэм потянулся за свободным передником:

– Надень, а то испачкаешься. У тебя красивое платье… – он надеялся, что Луиза не заметит румянца на его щеках:

– В конце концов, здесь много народа, жарко… – он извинился:

– Позволь, я тебе помогу… – испачканная белками ложка мазнула его по руке. Луиза хихикнула:

– Отчего же, очень интересно… – Сэм, даже не думая, вытер ладонь о ее передник. Мисс Бромли таинственно сказала:

– Моя няня была из ваших мест, с запада. Она говорила, что если парень вытирает руки о передник девушки, он непременно в нее влюбится. Спасибо, очень вкусные белки. Я побежала, сейчас начнется представление…

Ложка звякнула о чашку. С другого конца гостиной раздалась знакомая мелодия заставки к детской программе BBC. Сэм вытащил ложку на поднос с грязной посудой:

– Еще говорят, что если в одной чашке окажется две ложки, то в семье надо ждать свадьбы. Одна ложка там была, а она оставила вторую… Брось, ерунда. Отправляйся в подвал мыть посуду, Сэмюель Берри…

Не оборачиваясь на гостей, парень потащил поднос в коридор, к черной лестнице.

На экране закрутилась заставка. Ракета понеслась к маленькому шарику Луны, в правом верхнем углу. Из сопла вырвались буквы: «Люди в космосе». Заиграла зловещая музыка, камера скользнула по выстроенным в павильоне декорациям лунной базы.

С персидского ковра донесся хруст ореха. Уверенный голос сказал:

– В этой серии они найдут пропавший космический аппарат… – на прошлой неделе начальник лунной базы, полковник ВВС США Эдвард Мак-Каул, пережил неприятное объяснение с Землей, из-за исчезнувшего на орбите Луны научного спутника. Юный Ворон разжевал орех: