Отсутствие подписи не удивило.

Таня тайком передала записку Ире, а сама сделала шаг в сторону рубильников, благо тиран от них отошла. Для неё выбор, якобы предоставляемый неизвестным автором записки, таковым не был: умереть или шагнуть в неизвестность? Пф! Мои пыльные кеды не похожи на белые тапки! А остальное: занятное, но как-то меркнущее бла-бла, о котором можно будет размыслить после спасения из затопленного подземелья.

Ангелла повернулась на движение Хиз. Та сразу выпалила:

— Пашка наверняка хотел спросить что-то еще.

— Да! — С видом человека, который резко вспомнил забытое, толстяк опять поставил багор. — Спросить я на самом деле хотел: если ты такой масштабный тиран там, почему так возишься с нами здесь?

— В смысле? — Переспросила Ангелла. Чем-то ей вопрос не понравился.

— Свернула бы нам шеи, да занялась своими делами без помех. А так ещё и от монстров защищаешь.

— Вы мне пригодились, чтобы уничтожить эту базу — сделать то, зачем я пришла. Кто знает, что будет дальше?

Хиз сделала еще шаг, Ангелла не обратила внимания.

Ира читала записку, это было видно по её поникающим плечам.

— Она подросток. — Заговорила Радость. — У неё сентиментальные чувства к вам. Она воспринимает вас, как ровесников.

— Психоаналитика мне не хватало. — Мрачно произнесла блондинка. — Ты знаешь, что мне — восемьдесят?

— Восемьдесят один с того момента, как ты сбежала из Государства.

Хиз шагнула снова и ей осталось прокрасться всего половину расстояния.

— Я сбежала, или меня выгнали. А что, в школе мою биографию проходят?

— Только два урока. На первом разбирают факторы деформации твоей личности в лоне Государства. На втором — краткая история твоей бесславной борьбы с нами.

— Неплохо для начала. Когда я выиграю войну, будет целый предмет. — Засмеялась Ангелла.

— Мне кажется, два урока — очень мало. — Продолжила Радость и блондинка перестала смеяться. — Я изучала твою биографию факультативно.

— Автограф дать? — Монстр изобразила щупальцем в воздухе витиеватый росчерк.

— Давай, — Радость наконец заулыбалась, — только у меня ручки нет.

— Не проблема, иди сюда.

Девочка подошла, отмеряя каждый шаг. Таня осталась одна у рубильников.

— Дай свой нож на минутку. — Попросила Ангелла и Радость с понурым сожалением протянула ей складной ножик, тут же отступив на шаг.

— Не волнуйся, чтобы кого-нибудь порезать мне не нужны игрушки. — Она достала лезвие и кончиком ногтя медленно стала водить по нему. Завоняло окалиной. — Осторожно, горячий. — Монстр протянула нож обратно, протерев его ладонью. На блестящей поверхности остался черный тонкий узор, в котором с трудом можно было узнать имя Ангеллы. Это была самая красивая и вычурная подпись, которую ребятам когда-либо доводилось видеть. Любой из учителей и даже директор школы, лопнули бы от зависти.

Таня задержала дыхание, сказала про себя «раз-два» и, ударяя по рычажкам снизу сразу двумя ладонями, начала стремительно и шумно включать рубильники: два-четыре-шесть-восемь… Остался последний и правая ладонь Хиз с размаха налетела на холодный и твердый, как сталь, коготь суставчатого отростка Ангеллы, которая уже стояла рядом и любовалась изумлением на лице девчонки, ее круглыми глазами зафиксированными на ладони, которая была насажена на острие крыла падшего ангела в сантиметре от пыльного переключателя.

В изумленной тишине по полу загрохотал багор, который Пашка снова попытался метнуть в Ангеллу, на этот раз острием вперёд. Он не докинул, и красное копьё с крюком, дробно лязгнув, застыло у двух пар стройных ног. Хиз его заметила самым краем сознания, которое заполнила тупая пульсирующая боль и онемение вокруг холодного штыря, раздвинувшего плоть, чтобы оскорбительно противоестественно торчать с противоположной стороны кисти, влажно отблескивая рубиновым. С каждой пульсацией онемение разгоралось, в скором времени обещая стать пламенеющей болью.

Таня, чувствуя, как ее мутит от зрелища собственной раненой руки (кровь еще не пошла, коготь плотно затыкал дырку), с трудом отвела наливающийся темнотой и тошнотой взгляд, чтобы упереться им в безумные глаза Ангеллы: один с расширенным от садистского внимания зрачком, другой — ясный, чистый и полный извиняющихся сожалений: «Ну ты же сама виновата». Хиз увидела, как прояснилось лицо монстра, на котором сочувствие взяло верх, та внесла в ее поле зрения знакомый листок со спешащим подчерком.

— Только враги не предают. — Произнесла Ангелла грустно, Таня не понимала почему, но ей казалось, что слезы готовы покатиться по правильному лицу её мучителя.

— Извини. — Сказала сипло Ира. А вот она плакала, некрасиво кривя губы и подрагивая плечами, пытаясь справиться с собой и не справляясь.

Боль, намного сильнее той, что разгоралась в насаженной на хитин чудовища ладони, пронзила сердце Хиз.

— Проход из их слоя не должен открыться. — Произнесла Ира, давя из себя каждое слово. Пашка и Сергей с непониманием уставились на неё. Радость потемнела лицом. — В их мире плохо! В этом мире не всё в порядке и может стать ещё хуже. А в моем всё хорошо! — Взревела белугой Ира. — Он беззащитен! — Она заплакала в голос. Сергей обнял девушку и та уткнулась ему в плечо.

— На самом деле, — сказала Ангелла, — если бы Ира не отдала мне записку, ты бы включила не больше двух рубильников. А так я знала, что ты делаешь и когда тебя можно остановить. Ведь правда, так интереснее?

Хиз не удостоила ответом монстра, она смотрела той за спину, на ожившую огоньками стену. Там в форме двух скрещенных в трёх измерениях восьмерках переливалась синим и белым схема базы. В месте пересечения углов четырёх вытянутых каплями окружностей, обозначились два прямоугольника помещений: один заполнен синим, а второй, смежный, мигал — красное, черное, красное, черное.

— Портал открылся бы прямо здесь. — Сказала Ангела. — Но у вас не было шансов.

— Ира. — Позвала Хиз подругу. Та подняла голову и посмотрела на Таню. — Всё нормально, не плачь. Я тебя понимаю и прощаю. — Боль, причинённая предательством, туманящая и давящая, растворилась, оставив после себя легкость и радость. Как странно, подумала Хиз и сказала: — Малявки, — те встрепенулись понурыми воробьями, — а откуда вы узнали о ключах? Мы же вам ничего не рассказывали

— Что? — С удивлением Ангелла обернулась на маленьких девочек. Те с невинным видом пожали плечами и проворно отпрыгнули в разные стороны, когда к ним метнулось, порвав футболку на животе, очередное гибкое щупальце монстра. Второе, из спины, захлестнуло запястье целой руки Тани, которую та рискнула протянуть в сторону последнего переключателя.

«Пора», — сказала себе Хиз и что есть силы, с хрустом в разрываемой плоти, надавила снизу ладонью на коготь, по-садистски остановивший её и показательно удерживавший у самой цели.

Никакой тупой боли — только острая, чистая и рафинированная. Вверх брызнул фонтанчик крови, скопившейся в ране и теперь выжатой. Хиз вскрикнула и почувствовала удар багром в спину, но, скорее всего это был не он, а второе «крыло» мятежницы из другого мира. Щелкнул последний выключатель и электрический щиток на стене брызнул в лицо снопами искр и облаком черного дыма. Хиз отшатнулась, но не упала, удерживаемая… она посмотрела вниз, да, так и есть: из футболки с правой стороны торчал черный хитиновый штык, пробивший её, как повелось сегодня, насквозь. Оба крыла-штыка бесцеремонно были выдернуты, Ангелла принялась курочить ими щиток.

Таня, покачнулась, оставшись без опоры. Она почувствовала, как тёплые струи полились по её телу и прижала левую, целую, ладонь к ране на груди, футболка под рукой чвякнула мокрым. Ноги превратились в вату и поэтому Таня взвесила: хватит ли сил отойти в сторону от разгневанной Ангеллы, которая сейчас рвала уже не щиток, а последние провода в стене под ним, или стоит присесть прямо здесь. Она сделала шаг в сторону, и нога как будто провалилась, картинка резко потемнела, и она почувствовала, что её подхватили руки друзей — сразу стало уютнее, Хиз возрадовалась, что умрёт не на холодном полу. Жаль, что так получилось, откровенно говоря, она надеялась, что Ангелла ограничится ещё одной болезненной, но безопасной дыркой, а не станет убивать её насмерть. «Дикари-с!» — подумала Таня и заулыбалась. Над ней всхлипывала Ира и, похоже, что не одна.