У Саньки аж глаз задергался. Свое пушечное производство! Да ему теперь на Амуре никто не указ будет! Но это, конечно, первая мысль была. Вторая чуть умерила пыл: наверняка у всей Гунькиной бригады не одна неделя работы на это ушла. Третья встала над второй, уперев руки в боки: это ж сколько руды надо накопать, чтобы крицы выплавить, а из них — чугун. Одна эта пушка за сто кило весит… А еще ядра надо делать. Под занавес пришла четвертая и хлопнула дверью, за которой розовым сияли метровые буквы «ТВОИ МЕЧТЫ». «А чем стрелять будешь, родимый?» — гласила четвертая мысль. Поскольку запасов пороха не хватало даже на пищали…

«Ничего, придумаем что-нибудь» — Санька ни за что не хотел расстраиваться.

— Ши Гун, дружище! — обратился он к ковалю. — А смог бы ты сделать такую же пушечку, но с чуть более длинным стволом?

— Чишилее будет, — пожал плечами мастер. — Зачема?

— Зато стрелять станет точнее и дальше, — пояснил Дурной, хоть, совсем не был уверен, что всё так и получится. Но попробовать стоило. Опытным путем подберут нужный размер заряда — авось, и получится! Тогда уже можно «в серию» пушки запускать. У Саньки еще зрела в голове идея поставить пушку на легкий лафет с большими колесами… да прицепить это всё к конной паре! Пора заводить полевую артиллерию.

Ох, прибавится работы Деребе с его командой плотников!

А дальше… Дальше, конечно, надо было заняться расквартировкой «комсомольской бригады» новых свободных дауров… Но на шее у атамана Темноводного повисла одновременно злая и счастливая женщина.

— Опять пропал! — стучала она гневно кулаком по плечу левой рукой, а правой крепко обнимала. — Опять без меня…

— Не бей мужа, женщина! — гневно воскликнул Аратан. — Он все-таки рану получил!

— Где? — ахнула Чакилган и в испуге убрала руки за спину.

— В интересном месте! — заржал даур.

И ведь не пошлешь подлеца! Потому что из его рта теперь не ругательства, а один смех выходит… Санька показал другу кулак, а затем развел руками перед своей любимой:

— Нет феперь у меня куфка ясыка…

Но княжну он устраивал и таким. Более чем! Так что пришлось спихнуть расквартировку новоприбывших на Аратана. Сам же атаман подхватил Чакилган на руки и поспешил в избу — расплачиваться за долгую отлучку. Голова еще сильно кружилась, но этот долг надо обязательно вернуть. С процентами!

А уже завтра он соберет старшину, расскажет им о своем нелепом путешествии, о том, с каким неоднозначным прибытком из него вернулся. И какую пользу для всего Темноводья из этого можно извлечь. И со всеми текущими делами ознакомится…

Всё! Завтра! Завтра…

Сон выдуло. Санька смотрел в черноту потолка и пытался вернуть круговерть ночных видений. Но они ускользали. Затухали, как огоньки сигнальных ракет: неспешно, но неотвратимо.

«Значит, подъем!» — велел Дурной сам себе и резко сел. В избе за ночь заметно похолодало. Но всё равно, не сравнить с поздней метелью, что лютовала снаружи. Там, снаружи, уже поди слепит от света и снега, но в темноту дома ни проникало ни лучика. За зиму туго забили-законопатили любые, самые мелкие щёлки — сберегая бесценное тепло.

Санька в одной рубахе тихо выбрался в клеть сенцов. Нащупал кресало, спросонья долго высекал непокорные искры, пока не запалил трут. Уже с ним вернулся в «комнату» (он так, по старинке и называл центральную клеть с печью). Вынул из зажима обгорелый огрызок, воткнул новую лучину и подпалил. «Комната» неспешно налилась слабым, но теплым и домашним светом.

Лучина высветила спящую Чакилган, которая загребла себе всю шкуру-одеяло и сейчас куталась в нее, стараясь защититься от утренней стылости. А еще дальше — у стены, на полоске кана — шумно сопел в две дырки Муртыги. Крошка-Орел. Он же Бесенок. Он же Спаситель Лоча-Атамана.

Когда Санька объяснил старшине, как и откуда он притащил в Темноводный «даурскую молодежь», разжалобились все. Даже Ивашка. Конечно, постановили принять, обуть-одеть и пристроить. Многие беглые рабы поселились в даурской заимке, но кого-то приняли и казаки, и даже китаец Ши Гун со своей кузнечной кодлой. Новенькие с охотой и интересом изучали незнакомый для них мир, новую жизнь. Не все. Среди парней нашлись трое из рода Мэрдэн, и их пообещали доставить к князю Лобошоди. Аратан с удивлением узнал, что среди прочих спас и двух парней, помнящих, что они происходят из рода Бирьян. Узнав, что у него снова появились сородичи, маленький тигр словно крылья расправил! Тут же взял их под свое покровительство и вообще, чуть ли не отселяться «всем родом» собрался.

Главной проблемой стало то, что новые дауры по-русски не знали ни единого слова. И Санька понял, что к «цифирному классу» нужно срочно прибавить «класс русского языка, как иностранного»… Да и класс письма пора заводить — чего два раза бегать. Русский даурам стала «преподавать» Чакилган, уж она за время плена выучила его хорошо… Дауров поделили на две группы и те стали приходить на «уроки» в новую башню, где хватало места.

С одного такого урока княжна и явилась, ведя за руку «несносного бесенка».

— Это Муртыги, — сообщила она мужу. — Он будет жить у нас.

Вот так. Без обсуждений. Санька, конечно, согласился. Потому что, с одной стороны, он и не был против. Все-таки Чакилган сильно страдала от того, что не могла родить мужу ребенка… И такой… «воспитанник» сможет помочь в нереализованном материнстве. А с другой стороны, послышалась Саньке в словах жены (вроде бы обычных) какая-то гневная нотка. И он не ошибся.

— Как ты мог не взять мальчика к нам сразу! — вцепилась княжна в атамана, едва они оказались наедине. — Он ведь столько раз тебя спасал!

Оказывается, великий и могучий Муртыги срывал чуть ли не каждый урок красочными рассказами о том, как благодаря ему и дауры смогли сбежать, и покалеченный атаман до Амура добрался. Мальчишка хвастался без задней мысли, просто внутренний бесенок не позволял ему молчать. А в итоге — попал в новую семью. К тому же, выяснилось, что по отцу и деду происходит Орел-Муртыги из рода Дагур. Да-да, рода матери Чакилган! Рода великого князя Бомбогора, который маньчжуры истребили под корень. И только у хорчинов в плену обитали его последние потомки.

Жизнь в обновленной семье Саньке, в принципе, понравилась. Муртыги был работящим парнишкой, умел многое. Опять же, с ним не соскучишься: влипать в истории бесенок был мастером. Он быстро понял, что проживание в доме атамана и княжны дает ему дополнительную защиту и перед суровыми лоча, и перед даурами. Так что нахальство его переросло все рубежи. После очередной жалобы Санька устало вздохнул и потянулся за ремнем. Чакилган, заметив это, тяжко вздохнула, но лишь развела руками — порке быть!

Увы, экзекуция не достигла должного эффекта: за годы рабской жизни Муртыги и не такое переживал. А потому спокойно принял наказание, после чего подтянул шаровары и принялся с удвоенным усилием искать приключения на покрасневшую пятую точку. Отчаявшийся «отец» прибег к последнему средству — позвал Старика. Юный Муртыги слушал ругань Тимофея, открыв рот от изумления! После чего проникся искренним уважением к «старому лоча» и слегка сбавил темп своей деструктивной деятельности.

— Подъем, Орел! — рявкнул Санька по-русски и шлепнул полотенцем детское тельце, которое всем своим видом говорило «как же сладко спать допоздна».

Мальчишка вмиг подскочил и навострился дать дёру. Только через пару мгновений Муртыги понял, где он и с кем, успокоился и сразу надулся: он не любил звучание своего имени на русском языке.

— Где вчера шлялся?

Гордое молчание.

— Значит, сегодня воду будешь носить!

— Весь день?

— Весь день! — Дурной скорчил максимально злобную гримасу.

— Ха! Тетя Ча, я сегодня учиться не буду! — радостно завопил бесенок и кинулся в объятья уже проснувшейся княжны.

С Чакилган он сблизился на удивление быстро. Легко пускался во всякие нежности, чего категорически не позволял Саньке. Мол, для тебя я мужчина и воин, лоча.