— Теперича не буду, — спокойно согласился Яшка. — Брать рухлядь все одно не с кого. Ничо! Зато другие платили ясак исправно. И ведь ни одного аманата не держим!

Сорокину было явно в диковинку, что пушнину можно собирать просто по договоренности, а не угрожая прирезать родичей, взятых в заложники.

— Ну, главное говори: как вели себя твои… людишки?

Яков посмурнел.

— Тяжко с ими, — вздохнул он. — Во злобе люди. Токма и винить их не в чем, атаман. Твои энти посланцы чухонские такое устроили, что хошь не хошь — а озоровать не смей!

Близнецы Индига и Соломдига снова превзошли себя. Отправляя братьев дючеров на низ Амура, Санька поручил им не только следить за поведением ссыльных казаков.

«Станьте для местных своими! — напутствовал он близнецов. — Помогайте им, защищайте, где можно. А главное, говорите, что здесь, в Темноводном их не хотят давать в обиду. И, если что помогут».

За зиму братья объехали многие поселения. Где-то вместе работали, где-то развлекали, а где-то даже судили спорщиков. Близнецы смотрелись круто: Санька снарядил их по полной доспехами и оружием, разве что пищали не дал. Они говорили практически на том же языке, что и хэцзени, а также воцзи и шицюань с Ушуры, так что понимание достигалось легко. Только гиляки-нивхи были племенем с другими языком и обычаями.

Парни постоянно плавали мимо тайного поста ссыльных казаков, давая понять, что за ними крепко следят. В короткий срок близнецы превратились в местных героев и заступников. К вчерашним мальчишкам стали прибиваться такие же шубутные юнцы из местных деревень: горячие, целеустремленные. За зиму сколотился целый отряд в три десятка юных пассионарных душ. Лодки близнецов гоняли от устья Амура до верховий Уссури, повсюду борясь со «злом и несправедливостью». Вряд ли они смогли бы сами перебить 20 опытных казаков с Хехцирского поста. Но вот стать ядром народной «армии», которая сметет зарвавшихся лоча — вполне. Так что прихвостням Пущина поневоле пришлось стать белыми и пушистыми.

А в низовьях Амура появился отряд, который еще немного усилит мощь Темноводного.

— Ну, хорошо, Яков, что испытание вы выдержали. А теперь я тебе расскажу, для чего на самом деле нужен ваш пост у Хехцира…

…Последним гостем в остроге стал Якунька. На этот раз он сам привез Дурнову 30 аршин шерстяной ткани.

— Это — ежели на обчее дело, — лукаво подмигнул он.

— Не сомневайся! — улыбнулся Санька. — Неужели теперь не жалко сукна?

— Аи! — неопределенно махнул рукой мануфактурщик. — За зиму стока напряли — расторговать не могу.

— Ну ты не переживай по этому поводу, — доверительно шепнул ему. — Летом, коли всё будет хорошо, пойдем на низ. Там у тебя покупателей будет — не отобьешься!

Порешали, что северному острожку нужен свой дощаник. Санька тут же свел Якуньку с артелью Деребы. Покумекали, пришли к бизнес-соглашению: ресурсы — Темноводного острога, труд — Деребы. И за всё это Якунька в рассрочку тканью заплатит.

«Ну, а что, — мысленно развел руками Санька. — Полез в капиталисты — вынь да положь».

Собрав практически сорок сороков мягкой рухляди (и большая часть ее — это были соболя), Санька с легким сердцем повез ясак в Албазин. Острог уже издалипроизводил впечатления жилого. Конечно, такого, как в Кумаре, Кузнец не построил, но крепость выглядела грозно, а вокруг нее роилась жизнь.

— Вижу, поля подняли, — издалека начал Санька.

— Да сберегли, сберегли мы твое зерно! — с притворной злобой рыкнул приказной. — Насмотрелись на твой Темноводный казаки, тож так восхотели… Не все! Но допрежь и этих не было.

В ходе разговоров выяснилось, что зерно не столько сберегли, сколько… экспроприировали. Осенью полку Кузнеца пришлось изрядно погонять местных дауров, вкусивших вольной жизни. Ну, и разжились, походя.

Дурной вздохнул тяжко, но принял это. Всё сразу не поменяешь. Зато уже есть второй острог на Амуре. Пашню здесь тоже завели. И дорога на Тугирский волок вновь стала свободной и проезжей.

На самом деле, огромные перемены!

Можно и в «золотую авантюру» пускаться…

Казаков было тридцать два. Восемь четверок — отрядов, размер которых Санька посчитал оптимальным для разведки золотоносных ручьев, да и для работы, на первых порах. Набирались исключительно добровольцы, хотя, к каждым трем охотникам до золота атаман ставил более-менее верного и надежного человека. И только ему доверял пищаль. А также недвусмысленно намекал прочим: если группа вернется без этого четвертого — то и всей остальной тройке несдобровать.

Золото творит с людьми страшное. Даже в его времени почти светлого почти будущего. А уж здесь… Был большой страх, что передерутся, поубивают друг друга. А уж что начнут тайные заначки делать — тут к гадалке не ходи! С отобранными людьми Дурной вел долгие беседы, вместе и порознь. Учил, как искать признаки золота, как пользоваться странными лотками без дна, у которых были только наклонные стенки, сходившиеся под углом. Беглец сам плохо в этом разбирался; в основном, его познания в старательстве основывались на том же Джеке Лондоне и дворовых байках. Все-таки золотодобытчики даже в советское время были людьми заметными и по осени возвращались в Хабаровск с помпой и шиком.

Кое-что Санька знал из другого прошлого, из страшных и веселых времен начала XX века. Золото губило тысячи людей, возвышало единицы. Зато так, что новые тысячи смело шли в тайгу, не зная, вернутся они или нет. На той же Бурее стояли целые села, которые жили тем, что отлавливали таких вот возвращающихся. Или китайских спиртоносов, что пробирались на прииски и меняли паленый спирт на шлиховое золото. У всех у них отнимали тяжелый металл, дарили взамен более легкие камни — и отпускали. На дно речное.

Увы, практической информации в голове Дурнова было совсем мало. Так что первым старателям Темноводного придется создавать методологию золотодобычи практически с нуля. И Санька больше накачивал их всякими морально-психологическими наставлениями.

— Не враждуйте с местными. Помните, там не будет врагов, кроме вас самих. В тайге есть нерушимый закон: люди должны всегда помогать друг другу. И вам всегда помогут, если придете без злого умысла. Беседуйте с ними. Тунгусы, конечно, мало знают о золоте, но вдруг что подскажут?

Однако больше всего атаман готовил их к искушению золотом.

— Помните: лучше иметь понемногу, но долго, нежели много и за один раз. Вам может сильно повезти, и вы захотите часть золота украсть. Не стоит. Если круг узнает или найдет утаенное — вам больше ходу к золотым ручьям не будет. И доли лишитесь. А, если попытаетесь сами туда пробраться — попадете под нашу расправу. Сами вас порешим, к воеводам слать не будем.

Санька понимал, что эта угроза жадность не перевесит. Но надеялся, что старатели станут воровать умереннее.

— Помните: сила золота страшная. Вы очень быстро перестанете доверять друг другу. А потому лучше всего: никогда не таиться, жить открыто. Первый, кто станет осторожничать, нож под голову на ночь класть — того первого и прибьют. Не забывайте: один даже с шапкой золота в Темноводье помрет быстро. А четверо, пусть и без единой крупинки — выживут. И на будущий год им уже может повезти. Помогайте друг другу.

Уже летом, после того, как Темноводный отсеялся, старатели двинулись на «геологическую разведку». Дурной сам довел их до Молдыкидича, заручился поддержкой Барагана и прочих князей. После чего лодочки прыснули в разные стороны: четыре — вверх по Зее, четыре — по Селемдже.

— Помогай вам Бог, — перекрестил старателей атаман. — Лишь бы это золото вас не подчинило…

На обратном пути, дощаник Дурнова зашел к Якуньке. Пристань расширили и укрепили, на привязи уже покачивался свежепросмоленный торговый кораблик. Пройдя до Северного, Санька изумился, насколько разросся этот острожек.

Якунька, лишь завидев атамана, ухватил его рукав.

— Глянь-кося, шо покажу! — и потащил его за хлипкую ограду (в плане укрепленности Северный и на двойку не дотягивал).