Наклави. Прошлая встреча с ним не показалась магу особо страшной. Да, он был молод, а молодости свойственно безрассудство…

… тогда, десять лет назад, Румпель стоял перед широким, но мелководным ручьем. Стоял во всей красе со сдернутым капюшоном, подставляя пыльному ветру изуродованное лицо. Меч Нуада отяжелял ладонь. За эти годы маг привык к клинку и воспринимал его продолжением руки.

Демон бесновался на другом берегу, не смея вступить в бегущую пресную воду. Его конь испускал смрадный чад из ноздрей, а сам Наклави, сливаясь с алым закатом, вертел безволосой головой.

«Уходи прочь с земель моего отца!» — Румпель крепче сжал клинок.

«Моииии…ииии земли!» — засвистел демон, а конь его фыркнул так, что трава под копытами обратилась пеплом.

«Нет! Не твои. Иди к Волчьей сестре и охраняй ее владения, а среди живых тебе делать нечего!»

«Ты не правииииииишь. Договор!» — У мага заложило от жуткого свиста уши.

«Не будет между нами договора! Трейл Деннисон мертв, и прах его развеян над курганом короля Объединителя. Ты опоздал».

«Лжееееешшшь. Пожалееешшь!» — Конь демона встал в свечку и рухнул огромными копытами о землю, разрывая каменистый берег ручья на части, и исчез.

Ночь тихой лаской выползла из-под кустов, растеклась по земле. С любопытством заглянула в овраг, которого раньше не было, не нашла в нем ничего занимательного, и побежала в горку, шурша звездами под мягкими лапами…

— Мать моя водная кобыла! — Калдер своим воплем спугнул хищную птицу, и она, недовольно ухая, улетела прочь. — Кто это с тобой сделал? Как ты снял проклятье? Меня всего ж пару часов не было. Я только от сладких речей к терпким действиям перейти успел.

— Айлин, — Румпель удивился тому, как от просто произнесенного имени тепло растекается по телу. — Моя супруга.

— Ох, ничего себе! Какая шустрая девица, не зря ты за ней по всему Бренмару бегал. А чего здесь стоим, а не внутри Холма пляшем?

— Да вот старый должок остался. Вспомнил, что демон Наклави землю портит, и не до веселья стало.

Келпи недоверчиво сощурился, но промолчать не смог:

— Быстро же тебе семейная жизнь наскучила. Давай я обращусь в коня, а ты по дороге мне все расскажешь. Ехать-то куда?

— На Чертополохово поле, так что рассказ мой, как и путь, недолог.

Прибыли они на место действительно скоро. Да и поиск разрушенного кургана занял немного времени.

Румпель поднялся на небольшой, кособокий холм. Достал зеленый шелковый кошель и высыпал содержимое на промерзшую землю.

— Наклави! Мы не договорили в прошлый раз! Приди и дай ответ, по какому праву ты топчешь земли моего отца!

В лицо ударил соленый ветер. Румпель перекатился и впрыгнул в седло.

«Зачем ты позвал его?! — вопил в голове голос келпи. — Почему не сказал «покойся с миром»?!»

— Ты думаешь, помогло бы? — Румпель, не отрывая глаз от возникшего из ниоткуда огненного всадника, перехватил поводья и вынул из ножен меч.

«Нет, но так он был бы виноват, а теперь мы!»

Маг на это замечание только головой покачал. Демон мчался во весь опор, пламя летело из-под копыт коня, а черное копье было направлено на противника, неся смерть. Но Румпель не желал сегодня с встречаться с Двуликой.

Прекрасно понимая, что длинное древко достанет его раньше, чем будет нанесен удар клинком, маг дождался последнего момента, когда демон не смог бы сменить направление удара, и прильнул к седлу, буквально распластавшись на спине келпи. Нырнул под боевую руку. Разворот — и не знающий промаха меч Нуада бьет в круп коня, ломая кости. Огненное чудовище издает истошный вой, и смешиваются в нем человечий крик и лошадиное ржанье. Конь Наклави спотыкается, заваливаясь на передние ноги. Но Румпель не видит падение монстра, его разум уже отравлен демоническим чадом.

«Урод! Сидский ублюдок!» — Голоса, смех окружают, становятся громче, плотнее. «Убийца! Моя дочь…доченька, что ты сделал с ней?» — Маг смотрит на мертвую девушку у ног и узнает в ней Айлин. «Тебе нельзя было ей показывать лицо. Нельзя! Ты же знаешь, что убьешь любую, кто на тебя посмотрит. Вот и она не стала исключением!»

— Нет. Нет! Это не правда! — Румпель подлетает к безжизненному телу, трясет его, пытаясь, оживить.

«Правда. Глупая девочка. Она поверила тебе!»

— Нет. Она расколдовала меня, спасла. Проклятье спало.

«Это твой разум, неспособный пережить правду, придумал все. Оглянись. Ты в Восточной башне».

Маг оборачивается и с ужасом видит, что чужой голос прав. Холодный пот течет по спине, когда взгляд скользит по прялке и пяти мешкам соломы. Это их вторая встреча в Бренмарском замке, та, на которой он оказался без капюшона.

— Нет, нет. Ты же обещала, что это не сон, не обман. Я знаю, я помню свое истинное имя. Ты сказала его мне. Ты назвала!

«Правда? И какое же имя дала тебе влюбленная девчонка? Как тебя зовут, воин?»

— Я Ч…

Но договорить ему не дали. На голову обрушилась ледяная вода. Румпель с трудом поднялся на ноги и несколько секунд потратил на то, чтобы вытереть лицо и оглядеться. Никогда прежде он так не радовался холодной Йольской ночи, как сейчас. Рядом фыркал и плевался Калдер в человеческом обличье.

— Прости, пришлось тебя немного умыть. А то ты начал искать проблемы там, где их нет. Еще немного и отдал бы себя во власть этой твари.

Румпель огляделся, выискивая ту самую «тварь». Нашел и понял, отчего спакона Тэрлег говорила, что Наклави стал в сотню раз сильней. Конь с переломанным хребтом подняться уже не мог. Поэтому, пока маг находился в навеянном кошмаре, демон отсек у коня круп и голову, оставив лишь передние ноги, на которых и стоял. Увидев подобное, кто другой распрощался бы с собственным рассудком, но на мага неожиданно накатило спокойствие. Мягко заключило в свои объятья, оставляя лишь холодный, ясный ум.

«Даже три демона лучше, чем если бы та комната оказалась реальностью».

— Спасибо тебе, друг! — Маг криво улыбнулся и растер по привычке правую сторону лица. — Там на краю поля есть небольшая река, восстановись. Я отпускаю тебя. Долг жизни оплачен. — С этими словами Румпель сорвал с пояса золотую накладку и кинул ее келпи. Она блеснула в воздухе, превращаясь в уздечку.

— Но ты не можешь, — жалобно простонал Калдер, ловя знак своей свободы. — Не сейчас…

— Именно сейчас. Уходи!

Больше он в сторону Келпи не смотрел. Его занимал только Наклави.

Демон поднялся, неуклюже переставляя лошадиными ногами, и со всей силы ударил древком копья о землю. Реальность завибрировала, выгнулась дугой, отсекая все лишнее, образуя новый Сид. И не было больше Чертополохового поля, звездного неба и кричавшего в пустоту келпи. Только Холм и два воина, поглощенные им.

Румпель, не дожидаясь, пока чудовище окончательно придет в себя, ринулся вперед. Единственная надежда одолеть монстра — быть к нему как можно ближе, разорвать дистанцию, дотянуться бьющим без промаха мечом и при этом не напороться на жуткое черное копье.

Сами собой всплыли в памяти уроки фехтования. В голове назойливой мухой жужжало: "Копейщик — худший противник мечнику". На тычок нужно гораздо меньше времени, чем на замах и удар. Да и отбить такой выпад, направленный в грудь или живот, практически невозможно. А значит, есть всего один единственный мизерный шанс на победу. Отклонить копье на выпаде, поднырнуть под него и ударить по рукам противника. Понять, где тот дюйм на рывок, — вот оно, умение воина. В противном случае увидишь свои кишки на кованом острие.

Черной птицей метнулся маг навстречу копью. Явственно видя тонкий стальной наконечник, летящий в грудь, отклонился, отводя смерть и позволяя демону уйти вслед за собственным ударом. Короткий замах — и меч летит в основание копья, выворачивая его вместе с суставами рук. Человека бы подобный удар лишил кистей, но демон оказался на удивление крепким. Локти с жутким хрустом выгнулись, и Румпеля сбило с ног обратным концом копья. Доля секунды — и Наклави перехватил копье, желая еще раз ударить древком и потом развернув, пронзить наконечником. Маг, желая не допустить второго удара и лишить демона маневренности, схватил свободной рукой древко… И замер, глядя, как растекаются золотые всполохи, отчищая черное основание. Огонь захватил копье, теперь оно пылало целиком, освещая место битвы, словно взошедшее солнце. Пламя лизнуло пальцы мага, скользнуло к лишенному кожи демону, пробежалось по его изуродованному телу и вырвалось из глаз.