Я хихикнула:

— Шпионство передается поцелуями?

— После обеда почитаешь, чем оно передается, — пообещала Маура.

И мы отправились есть. Кухарка из Панеттоне получилась отменная, даже без скидки на то, что я успела проголодаться. Она не использовала при готовке столь любимого в Аквадорате чеснока, добавляя более редкие и дорогие пряности: розмарин, базилик, душистый перец.

— Твой кавалер Мадичи, — говорила она, придвигая мне добавку, — считает, что запах любого человека складывается во многом из того, что оказывается в его желудке. Добавлять к свинине розмарин посоветовал мне именно князь. Сейчас я покупаю пряности в лавчонке на соседней улице, но со временем собираюсь выращивать кое-что сама.

— С каким временем, Маура? — Аппетит пропал, и я отложила вилку. — Мы собираемся жить здесь втроем до… до старости?

Подруга вздрогнула, будто только что проснувшись.

— Мечты, мечты… А знаешь, я бы от такой жизни не отказалась.

— Врешь.

— Ни на йоту!

— Панеттоне, я, может, не самый проницательный человек во вселенной, но тебя за три года изучила. Ты — сильная, умная и властная женщина.

— И что?

— Сейчас новизна ситуации тебя забавляет. Ты восприняла ее с вызовом и ринулась в бой, научилась хозяйничать сама, а не командовать слугами. Уверена, до недавнего времени ты не подозревала, с какой стороны подходить к плите. Браво! Ты победила. Но через какое-то время, подозреваю недолгое, всего этого тебе окажется мало.

Я резко встала, выбежала из кухни и, распахнув входную дверь, шагнула за порог.

— Филомена? — Вышедшая следом Панеттоне посмотрела на мою ладонь, лежащую поверх швартового кольца, и кивнула. — Ты победила. Браво.

Она повторила мои слова, но сейчас они звучали безысходно.

Беседовали мы в спальне. Для начала я выяснила все о планах моих друзей.

— Ждать Карло на острове? Неплохо, если Чезаре не отозвал гвардейцев с Гаруди, мы будем в безопасности.

— Тебе это понравилось?

— Ну да, — я не понимала ее удивления. — Твой Маламоко добьется твоей руки, вы заведете детишек. Наверное, придется построить для вашего семейства отдельный дом.

— Филомена!

— Ну да, Карло придется часто отлучаться по его шпионским делам, а ты с крошками-маламоко будешь под моим присмотром.

Я замолчала, пережидая смех подруги.

— Милая моя рыжая Львица, — отдышавшись, сказала Маура. — Пришел мой черед повторять твои слова. Я сильная и властная женщина, уединенно коротать дни, ожидая, пока супруг вершит судьбы мира, — мелко. Мне это не подходит. Но, что самое забавное, это нисколько не подходит тебе. Ты — догаресса тишайшей Аквадораты, и если власть Маламоко и Совета десяти — тайная и неявная, твоя — подтверждена титулом. Брось свои жалкие фантазии и приступай, наконец, к продумыванию самого злодейского из своих планов.

— Чезаре разводится со мной.

Плакать и рассказывать о своих злоключениях я начала одновременно. Слезы кончились раньше.

— И ты решила забиться в щель и потихоньку страдать? — Панеттоне подала мне уже не первый носовой платок. — Даже не попытавшись оправдаться?

— Что я могу? Муж меня ненавидит.

— И поэтому тщательно скрывает ото всех причину гибели синьоры Маддалены?

— Про это говорят? — Я высморкалась и решила больше не плакать.

— Как про несчастный случай. Карло опасался, что Совет бросится разыскивать тебя по всему городу, заподозрив побег, но все было тихо. И мы решили, что тишайший Муэрто вывел тебя из-под подозрений.

— Как он, Маура?

— Плохо, — ответила она в сердцах, — что бы там ни пищала эта путтана Раффаэле. Она, видишь ли, подлая лживая дрянь, осталась во дворце и ежедневно является в школу на новенькой алой с золотом гондоле.

По моему затылку пробежали ледяные мурашки.

— В каком качестве синьорина Паола находится подле его серенити?

— Тебе чью версию? Мою или этой путтана?

— Обе.

— Я подозреваю, что Чезаре все равно, что эта пигалица вытворяет. Экселленсе виделся с ним на дворцовых приемах, тишайший Муэрто постоянно пьян и едва способен устоять под тяжестью парчового кафтана.

— Пьян?

— Мужчины глушат боль вином. Лживая Голубка пользуется этим на полную. Ах, Чезаре подарил мне прелестного пони! — пронзительно пропищала Маура. — Только со мною он безмятежен!

— Пони?

Панеттоне посмотрела на меня как на дурочку:

— Дож! Безмятежен дож! С этой развратной…

— Он подарил ей пони? — перебила я горячо. — Пони с бантом? И мою лодку? Развод он тоже собирается ей подарить? Стронцо!

— Еще какой, — поддакнула Маура. — Вместо того чтобы искать настоящего виновника гибели синьоры Маддалены, он разбрасывается подарками. И это еще не все! Помнишь свою горничную Инес? Карло удалось встретиться с ней за пределами дворца. Инес рассказывает, что этот стро… то есть тишайший Муэрто начал оказывать знаки внимания Ангеле. Каково?

Улыбнувшись, очень уж это «каково» напомнило мне тишайшего супруга, я переспросила:

— Рыженькой Ангеле?

— Ну да. Инес теперь опасается мести этой дурочке со стороны Раффаэле.

Интересно, что там за знаки? Но Панеттоне подробностей не знала.

Итак, супруг пьянствует. Ах, как это нехорошо. Вино туманит разум, дож не может себе этого позволить. Чезаре дож слишком недавно, он не успел нарастить вокруг трона щит из верных людей. Гвардейцы, пришедшие во дворец вместе с ним, смогут защитить его безмятежность? Да почти половина этих парней охраняет от неведомой опасности остров Саламандер!

— Мне нужно встретиться с Артуро, — решила я.

— Его нет в Аквадорате. Карло пытался. Более того, нам не удалось выяснить, куда именно синьор Копальди испарился. Экселленсе собирается спросить об этом напрямую тишайшего Муэрто.

Плохо, очень плохо. Чезаре совсем один. Мне нужно вернуться во дворец. Но как?

Ответа не было. Пока не было. Филомена Саламандер-Арденте обязательно что-нибудь придумает.

— Приляг, — предложила Панеттоне, — после сиесты я схожу за лекарем, чтобы он тебя осмотрел.

— После сиесты, милая, мы с тобой будем учить стихосложение и литературу, — возразила я, забираясь на кровать.

Когда в голову не приходит ничего толкового, надо отвлечься. Да. Это всегда помогает. Маура ушла к себе, я поворочалась, пытаясь задремать. Экстракты Мауры, которые я задела локтем, зашуршали страницами. Сон не шел. Я села, подложив под спину подушку, развернула тетрадь и погрузилась в чтение.

— Филомена, — доносилось будто издалека, — синьор Афамале пришел тебя осмотреть.

Коричневое лицо лекаря с белоснежными кустистыми бровями вынырнуло из тумана.

Я улыбнулась:

— Приятно познакомиться, профессоре.

Старик сообщил, что он не профессоре, а, напротив, ветеринар, и что я — кобылка здоровая и должна побольше есть и двигаться. Одарив нас с Маурой этими бесценными советами, синьор Афамале взял деньги за визит и попрощался.

— Испугалась, — оправдывалась Маура, закрыв за ним входную дверь. — Ты спала и спала, я подумала, что слишком тебя сегодня утомила, что лихорадка вернулась, и побежала за этим коновалом.

Я посмотрела за окно. Луна с вечернего уже неба подмигнула. Сон пошел мне на пользу. Голова была свежей, а настроение — прекрасным. Я не сдамся без боя, не уплыву к родителям зализывать раны. Я найду преступника, я потребую справедливости для себя и наказания для виновных.

Когда с визитом явился сиятельный Мадичи, мои волосы еще не просохли после ванны, они торчали во все стороны мелкими пружинками. Прическу князь похвалил, как и свежий румянец, как и платье. Чтоб не заставлять вежливого патриция ломать голову, придумывая комплименты, я попросила его позаниматься с нами. Лукрецио заглянул в конспекты директрисы, узнал руку и стал немного манерно-сентиментален.

— Ах, умненькая синьорина Аннунциата, пылкая и жадная до жизни… сколько воды утекло…

Мы приятно удивились, когда вместо стариковских воспоминаний о нежной страсти чудовищный князь выдал нам объемную лекцию о творчестве луарских трубадуров. Маура тщательно ее записала.