— Понятно теперь, отчего шпионы Селима были обряжены в дамские платья. Они тебя и морочили. Но почему ты после всего не вернулся к Ангеле?

— Не хотелось. Ночь была так прекрасна… — Чезаре ахнул и пружинно встал. — Какой же я болван!

— Уточни, — попросил Артуро уже на бегу, они мчались к «Райскому местечку».

— Меня нарочно удалили из комнаты, и я, болван, ушел… Синьора Олимпия! Какое чудесное утро.

— Да уж, — пьяно хихикнула путтана, стоящая у дерева с плюшевой змеей. Матрону поддерживали нубийцы, ибо стояла матрона с трудом. — Доброе утро после доброй ночи. Ваша львица, тишайший, продемонстрировала все почерпнутые от меня знания?

Чезаре, успевший уже вбежать в дом, заложил вираж, столкнулся с секретарем и замер у порога.

— Львица?

— Ваша тишайшая супруга? Или вы до сих пор не поняли, кто был с вами в спальне под маской Аквадораты?

Лежавший на полу синьор возмутился тем, что нога его серенити стоит на его руке, но, получив пинок, затих.

— Расскажите подробности Артуро. — Чезаре толкнул приятеля к путтана и побежал наверх.

Секретарь присоединился к дожу несколько минут спустя. Последний стоял в центре разоренной спальни и сохранял безмятежность, то есть пинал мебель и сыпал проклятиями.

— Ангела отдала серениссиме свою маску и покинула веселый дом в сопровождении фрейлин Маламоко и да Риальто.

— Филомена была здесь!

— Да.

— Здесь, со мной, и я ее не узнал.

— Да.

— Здесь была драка. Смотри, это футляр от дымовой бомбы. — Дож пнул башмаком металлический сосуд, тот отлетел, ударил в зеркальную стену, стекло пошло трещинами. — Филомену похитили.

— Похоже на то.

— Это Паола, больше некому. Но как? Я оставил наблюдателя у причала, он должен был следить за алой гондолой. Как она умудрилась ускользнуть? Где этот стронцо?

— Один из гвардейцев жаловался, что не помнит ничего о прошедшей ночи. Он здоров, но на шее следы вампирского укуса. Видимо, это и есть твой наблюдатель.

— Однако, господа, — князь Мадичи в своем глухом дневном костюме переступил через порог, — что здесь произошло?

— Экселленсе! — обрадовался дож. — Вы очень кстати. Можете взять след синьорины Раффаэле?

— Я вам кто, ваша серенити, собачка?

— Собачка унюхала бы Паолу с полувздоха.

Под черной маской засопели: вампир то ли принюхивался, то ли возмущался.

— Мы думаем, — сказал Артуро извиняющимся тоном, — что синьорина Раффаэле похитила дону Филомену.

— Ваша, тишайший, фаворитка пахнет всегда по-разному, но одинаково неприятно.

— Я ее зажарю, — пообещал дож. — И лично сожру под чесночным соусом.

— Не забудьте облачиться для трапезы в парчовый кафтан и шапку, каннибал, — фыркнул Лукрецио. — Идемте.

Среди начавших пробуждаться к новому дню гостей веселого дома синьор Копальди безошибочно высмотрел гвардейцев и поотстал от дожа, чтобы отдать распоряжения.

Князь уверенно прошествовал к пристани, свернул под ограждения парапета и повел рукой в сторону пришвартованных гондол.

— Здесь след теряется.

Алой лодки среди вереницы черных лаковых не наблюдалось.

— Мы упустили время, — пробормотал дож, — все пропало.

— Ваши гвардейцы сплоховали, — укоризненно прошелестел князь, — и упустили шпионку.

— Ей помогали вампиры.

— Нонсенс!

— Артуро! Немедленно сообщи экселленсе, что нашего парня покусали и заморочили в самой вампирской манере.

Синьор Копальди промолчал. Все, что он должен был сообщить, уже прозвучало.

— В вашем гнезде, дражайший князь, — Чезаре изобразил сочувствие, — завелась крыса.

— Ну конечно, — огрызнулся вампир, — тишайший Муэрто — известный крысолов. В своем дворце всех переловили?

— Представьте себе, всех. И даже крысиную королеву — синьора Пассерото, нашего управляющего. Кстати, спасибо за приглашение на монархическую вечеринку, она мне в этом поспособствовала.

Принял ли экселленсе благодарность, осталось неизвестным, черная маска сохраняла неподвижность.

— Гвардейца покусали? — прошелестел князь. — Это крайне любопытно, синьоры. Уверяю, клыки Ночных господ в этом неповинны.

— Иноземные вампиры? — предположил дож.

— Невозможно, я почуял бы соплеменника… — Экселленсе вздрогнул, запнулся. — Тысяча адских чертей!

— Да? — усмехнулся Чезаре. — То есть если ваш соплеменник, а точнее, соплеменница не предприняла бы никаких попыток замаскировать свой обычный запах, вы бы ее определили в тот же миг? — И дож зло рассмеялся: — Артуро, можешь меня поздравить, я целовал вампира. Какая женщина! Или мне стоит называть ее вампиресса? Лукрецио! Вас провели как мальчишку. Разумеется, изголодавшись, она притащила в ваш палаццо стайку подружек-учениц, чтобы укусы на их белоснежных шейках отнесли на ваш счет. Во дворце наша Паола попивала маркизету Сальваторе. Теперь мне понятна причина покушения на матушку. Голубка опасалась, что грозная истребительница вампиров раскроет ее сущность.

— Получается, — вклинился синьор Копальди, — султан нанял себе вампиров?

— Одну, — сказал Чезаре с сомнением. — Или двух? Ваш, князь, сбежавший пленник, кажется, тоже пах как-то неправильно? Но погодите, они оба не боялись дневного света. И вода… Вы же не можете пересекать большую воду?

— Можем, — смущенно пояснил экселленсе, — хотя это и довольно неприятно для нас. Что же до солнца, способность его переносить редка, но неудивительна. Но женщина, Чезаре! Наши дамы почти не участвуют в жизни, они тихи и безмятежны в своих снах.

— Но ваша сестра, кажется, вполне активна?

— Только ради меня, чтобы я не скучал в одиночестве. Вы правы, тишайший, какая женщина эта Паола!

— Надеюсь, — протянул дож с мечтательной кровожадностью, — эта «какая женщина» цапнет мою супругу и подохнет в муках.

— Кусать не обязательно, знаете ли, — в шелесте вампира тоже послышались мечтательные нотки. — Достаточно простого поцелуя. Знаете, Чезаре, скольких усилий стоило мне удержаться от того, чтоб не приникнуть к устам доны Филомены и не принять прекрасную смерть от любви?

— Тогда, ваше сиятельство, я сплясал бы на вашем прахе и отправился бы мстить.

— Каким образом?

— Приставая с лобзаниями к вашей сестре!

Артуро не сдержал смеха:

— Однако если дона Раффаэле для нашей серениссимы опасности не представляет, мы можем не волноваться.

Синьорина да Риальто пребывала в раздражении. Ангела, прорыдавшая почти до рассвета в подушку Филомены, этого раздражения опасалась.

— Завтрак, — Маура пододвинула к горничной тарелку. — Никто тебя насильно под венец не потащит. Скажи ей, Карло. Карла!

Синьорина Маламоко кивнула, оправляя оборки на плечах. Фрейлины привезли Ангелу в домик с саламандрами вскоре после полуночи и, выслушав ее сбивчивый рассказ, велели спать. Дону да Риальто и Маламоко наутро ждал экзамен, им требовался отдых.

— За завтраком решим, что делать дальше, — успокаивала горничную Маура, закрывая дверь.

Сейчас настало время решать.

— Но батюшка уже обо всем договорился, — всхлипнула Ангела, и большая слеза упала на фарфор. — Синьор Копальди — дворянин и секретарь его серенити, дож даст мне приданое, и я стану фрейлиной во дворце.

— А что говорит на это твой парень?

— Джеронимо уговаривает меня бежать.

— А ты?

— Я не могу ослушаться родительского приказа.

— Значит, не любишь.

— Люблю.

— Значит, недостаточно.

— Больше жизни.

— Погодите, рагацце, — сказала синьорина Маламоко, прожевав. — Твой Джузеппе — кузнец и правая рука синьора Инкудине? И титул главы кузнечной гильдии перейдет к нему уже в начале следующего года?

— Джеронимо, — поправила Ангела. — Он станет главой после батюшки, мастера кузнечной гильдии отдадут голоса ему.

— Так зачем вам бежать?

— Это так мило, — вздохнула Маура, — синьор Джузеппе хочет бросить все ради любви.