Эдуардо вытер щеку и с удивлением воззрился на ладонь: она была мокрой.

— Это жестоко.

— Нет, всего лишь расчетливо. От бесполезных вещей следует избавляться. Ступай, твою городскую квартиру сегодня же продадут с молотка. Отправляйся на Риальто, подержись напоследок за матушкину юбку.

И командор позвонил в колокольчик, призывая слуг, которые вежливо, предупредительно и молниеносно выставили молодого господина из конторы да Риальто.

В тот же день Эдуардо прибыл в отчий дом и начал заливать горе душистым амароне, до коего был охоч всегда. Две недели пролетели быстро и как в тумане. Новостей он не узнавал, они были ему неинтересны. Когда на остров стали прибывать гости, наследника облачили в парадные одежды, и он переместился из своей спальни в залу приемов. Вот и вся разница. Оживился Эдуардо лишь однажды, когда приветствовал прибытие тишайшей четы. Филомена была так прекрасна, так величественна, так недоступна. Ее аквамариновые очи посмотрели на бывшего возлюбленного без интереса. Правда, во взгляде не читалось и ненависти, но это не утешало.

«Рыжая гордячка, — подумал Эдуардо, — через несколько часов ты будешь униженно рыдать в моей постели».

Эта мысль его чрезвычайно возбудила, поэтому в назначенный час он находился в спальне восточного крыла в самом боевом расположении духа. Комната была необжитой, у кровати даже отсутствовал балдахин, зато шелковые простыни поражали чистотой. Светильник под колпаком муранского стекла отбрасывал на белый шелк разноцветные тени.

Эдуардо поставил на прикроватный столик кофейник. Ему пригодится свежая голова. Он исполнит свой сыновний долг. То есть пусть командор думает именно так. А на самом деле… Не такой уж он болван, как это воображают. У него будет Филомена и, вскорости, наследник. Его наследник, не батюшкин. И уж тогда Эдуардо всех заставит с собой считаться.

Крепчайший кофе прогонял хмельную одурь. Филомена будет сопротивляться. Разумеется. Она ведь приличная девица. Но девушка, по умолчанию, гораздо слабее мужчины. А если у нее окажется кинжал? Эдуардо сдернул с вешалки длинное полотенце и обмотал им правую руку. Что еще? Мерзкая огнедышащая ящерица? Раздавить? Он поискал глазами что-нибудь достаточно тяжелое. Книгой тварь не прихлопнешь. Кочерга? Он сможет попасть в огненную саламандру с первого удара? Не будем рисковать. Синьор да Риальто переставил таз с умывального столика на пол и наполнил его водой из кувшина.

Из коридора послышался звук тяжелых шагов. Эдуардо распахнул дверь. Два синьора в костюмах Арлекинов внесли в спальню дону догарессу. Аквамариновое платье Филомены было разорвано на плече, глаза в прорезях маски — закрыты, а волосы слиплись от крови.

— Пришлось приложить ее по темечку, — пробормотал тощий Арлекин, — кто ж знал, что столько кровищи получится.

— Дралась как черт, — сообщил Арлекин пузатый.

Эдуардо не стал терять время. Он сдернул с уха девушки саламандру и быстро бросил тварь в умывальный таз. Вода запузырилась, распространяя дьявольскую алхимическую вонь.

Арлекины испуганно переглянулись. Болваны и не подозревали, какой опасности избежали.

— Мы вас оставим, — поклонился пузатый.

— Но запрем снаружи, — хихикнул другой. — Во избежание убегания, так сказать.

— Пошли вон! — Эдуардо уже распахивал окно, чтоб гадкий запах дохлой саламандры поскорее выветрился.

Они ушли, заскрипел ключ, проворачиваясь в замке. Синьор да Риальто подышал свежим морским воздухом и обернулся к кровати. В момент поворота его голова встретилась с лампой, и осколки драгоценного муранского стекла брызнули во все стороны. К счастью, лампа погасла еще до удара. Превозмогая боль от порезов, Эдуардо попытался удержать Филомену. Каблук ударил его в голень, кулак — в солнечное сплетение. Эдуардо сложился пополам, но успел схватить тонкое запястье, потянул к себе, пошатнулся от подножки, боднул девушку в грудь и упал, подминая под себя хрупкое тело. Филомена взвизгнула, извиваясь как ящерица. Ее волосы лезли ему в рот, Эдуардо отплевывался. Заведя руки девушки ей за голову, перехватил их одной ладонью и освободившейся рукой дернул ворот платья. Шелк треснул, обнажая округлости. Даже слабого лунного света было довольно, чтоб убедиться в их фарфоровом совершенстве.

Эдуардо да Риальто застонал, и эхом ему отозвался женский вздох. В нем не было страсти, но слышалась покорность, вековечная, как сама жизнь. Покорность, с которой отдавались на волю победителя многие поколения аквадоратских женщин. Истово целуя дону догарессу, счастливый любовник успел подумать, что до простыней они, кажется, дойдут не скоро.

Дож был безмятежен. Полностью, абсолютно. Как летний полдень, полуночный сон или безмятежные воды аквадоратской лагуны. Артуро это громогласно подтвердил. Противоречить, когда тебе угрожают наточенным трезубцем, опасно для жизни. Несмотря на заверения, ему пришлось немного побегать от тишайшего Муэрто по дорожкам сада. Гвардейцы весело улюлюкали, наблюдая мифологическое зрелище: погоню божественного Посейдона за чудовищным Кракеном.

— Экселленсе защитит дону догарессу! — выкрикивал синьор Копальди. — Ей ничего не угрожает.

Ответы его серенити были непечатны, зато вызвали у зрителей бурные аплодисменты.

Чезаре наконец остановился и, подняв руку, метнул трезубец в сторону веселящейся охраны. Тот вонзился в песок, рукоять завибрировала.

— Идем, — велел дож. — Возвращаемся в палаццо.

— Нас еще не позвали.

— Плевать.

— Это может помешать твоим планам.

— Плевать.

Артуро пристроился в арьергарде его серенити, тога которого угрожающе развевалась.

— Кажется, два часа пополуночи уже минули? — Синьор Копальди сверился с часами на привратной башенке. — Скоро три.

Тишайший скрипнул зубами, желваки на скулах напряглись.

Веселье во дворе палаццо несколько пошло на убыль, большинство гостей переместилось на пристань, чтоб любоваться фейерверком, запускаемым с десятка дрейфовавших у берега кораблей.

— Если сию же секунду этот поганый кровосос… — начал дож и остановился.

К ним со всех сторон приближались фигуры в белых масках Вольто, гвардейцы сомкнули ряды.

— Тревога, ваша серенити, — зашелестело негромко из-под ближайшей маски.

— Вольно, ребята, — скомандовал Чезаре и отогнал стражу. — Это Ночные господа. Что?

— Мы упустили дону догарессу, — голос был равнодушен. — Присутствие экселленсе потребовалось в другом месте.

— А вы?

— Мы наблюдали, — сообщил другой вампир.

— Она беседовала с путтана, — третий.

— Потом поднялась по лестнице на балюстраду.

— С фрейлиной.

— С Маламоко.

— Мы не могли следовать туда за ней.

— Почему? — Дож был уже на нижней ступеньке.

— Приглашение… мы не получили приглашение…

Чезаре раздраженно махнул рукой и побежал наверх. Секретарь велел гвардейцам ждать во дворе и, сбросив плюшевые щупальца, устремился вдогонку.

— Бесполезная дохлятина, — ругался дож. — Приглашение им нужно! Каково?

— А почему оно не требуется князю? — спросил Артуро, избавившись от костюма Кракена, он почти парил.

— Потому что он — сиятельный Мадичи и сотни лет уже приглашен во все аристократические дома Аквадораты. Гаденыш высокородный. Надо будет устроить ему купание. Сегодня же попрошу у кардинала пятьдесят бочонков самой святой воды и самолично наполню самую большую ванну.

На террасе несколько гостей наслаждались вином и беседой у ажурных столиков. Чезаре ухватил за рукав ближайшего официанта:

— Здесь недавно проходили две дамы в костюмах русалок.

— Это популярный костюм, — слуга повел свободной рукой в сторону, — извольте видеть.

Дож посмотрел на пухлую матрону в чешуе, ее русалохвостую дочурку и еще парочку девиц с жемчужными тиарами и рыбьими плавниками.

— Дона догаресса с фрейлиной, — уточнил Артуро.