— Тихо ты! — шикнула я, продолжая читать. — «Сильная черта на третьем месте. Благородный человек до конца дня непрерывно созидает. Вечером он бдителен. Опасность. Но хулы не будет».

— Записать бы для памяти, — прошептала водяница.

— Обойдешься, — строго возразила я. — «Сильная черта на четвертом месте. Точно прыжок в бездне. Хулы не будет».

— Сколько их всего, черт этих?

— Шесть. Погоди…

— Первая, пятая и шестая нужна. Быстрее! Не медли, Лутоня.

От напряжения испарина выступила у меня на лбу.

— «В начале сильная черта. Нырнувший дракон. Не действуй. Возгордившийся дракон. Будет раскаяние…»

— Дальше!

До нашего слуха уже доносился звук шагов.

— «При действии сильных черт смотри, чтобы драконы не главенствовали. Тогда будет счастье…» Все! Назад!

Мы успели отскочить от стола и даже поправить растрепавшиеся локоны, когда хозяин кабинета снова осчастливил нас своим присутствием.

— Главное, что хулы не будет, — прошептала водяница, встречая дона Акватико нежной улыбкой.

Я не успела ответить, только подумала про себя: «Хула — это как раз не самое страшное. Главное, чтоб дракон оказался символичным иносказанием, а не настоящим валашским господарем. Потому что иначе предрекаемое счастье ждет меня только с его поражением. А это мне совсем не нравится».

Гранд воды привел с собой аж четверку слуг, которые с муравьиной скоростью и трудолюбием сервировали для нас уголок письменного стола. Непорядок в бумагах от внимательного взгляда хозяина кабинета не укрылся.

— Как говорил великий хинский полководец Сун Цзи, — хищно улыбнулся дон Акватико, — «Война любит победу и не любит продолжительности».

Я разозлилась. Потому что на столе нас ожидали виноград и сыр и темные бутыли, покрытые тонкой изморозью, и миндальные порожные в шапках сахарной пудры, а мне предлагали какую-то бессмысленную беседу, сдобренную щепоткой интриг. Поэтому я прямо взглянула в желтые глаза и проговорила со значением:

— Также ему приписывают изречение: «Бывают дороги, по которым не идут, и бывают армии, на которые не нападают».

И цитатку я ввернула на том самом мандаринском диалекте, чтоб ни у кого из присутствующих никаких сомнений не оставалось. Да, грешна, да, в чужих бумагах рылась. Стыд мне и позор! Можно теперь чего-нибудь пожевать?

— Эксито! Точное попадание! — хлопнул в ладоши гранд воды. — Донья Лутеция, я сражен наповал вашим умом. Клянусь, будь я лет на двадцать моложе…

В ответ я склонила голову, решив скользкую тему ухаживаний не поддерживать, и достала из рукава синюю подвеску.

Много ли человеку надо для счастья? Мне, как оказалось, надо немного. Вкусная еда и ни к чему не обязывающая беседа с доном Акватико подняла мое настроение на недосягаемую для мелких неприятностей высоту. Маячивший в ближайшем будущем ужин тоже радовал.

— О чем задумалась? — вопросила Агнешка, растягиваясь на кровати. За время нашего отсутствия в комнате прибрали, заправили постель, освежили воду в умывальных кувшинах и заменили цветы. Теперь на прикроватном столике красовался букет кремовых роз.

Я пожала плечами. Сносить очередные насмешки над моим здоровым аппетитом не хотелось.

— Тебя нисколько не расстроило, что дом воды не в состоянии снять твой пояс?

— Я и не надеялась, что все так просто будет. Все же несколько толковых советов я получила.

— Ага. Той же глубины и обтекаемости, что и хинские предсказания.

Я присела на краешек постели.

— А то, что дон Акватико пригласил здесь погостить, тебя тоже ни капли не тревожит? — продолжала гнуть свою линию водяница.

— Мне без разницы, где время коротать. Понадобится — сбегу, и никакие запреты меня не остановят. Завтра у меня встреча с одним юношей, стражником из Квадрилиума. Бланку опять же навестить надо бы.

— Проводим дознание по всем правилам?

— Ах, брось! Если бы они существовали, правила эти, а то ведь просто тыкаюсь туда-сюда, как слепой щенок.

Голубые очи Агнешки были задумчивы.

— Должны же уложения для дознаний существовать. Убийства, лиходейства разные в больших городах каждый день, наверное, происходят. И люди должны быть специально для розыска обученные, и приемчики всякие.

— Есть городская стража, альгвасилы, суды. Алькальд, наконец.

— Мало, да все не то… Знаешь, Лутеция, сдается мне, человек, который процесс дознаний каталогизирует, еще не появился.

— Время еще не пришло.

Княжна нравилась мне все больше и больше — ее светлый строгий ум вызывал восхищение.

Агнешка вскочила с постели и позвонила в колокольчик.

— Подайте принадлежности для письма, — велела прислуге. — И уберите цветы, их аромат мешает сосредоточиться.

Я повела носом. Пахло скорее приятно.

— Доньи желают напитков? — осведомилась молоденькая служанка, послушно подхватывая вазу.

— Вина, — решила я. — Нет, лучше воды или сорбета лимонного принесите. Если уж нужна свежая голова…

— Мы можем сварить для доний каффа, — улыбнулась в ответ девушка. — Дон Акватико предпочитает этот напиток всем прочим, когда занят в кабинете.

Я чуть не взвизгнула от радости.

— Да, да, да! Вы просто умница! Несите! — И, видя недоумение подруги, пояснила: — Тебе должно понравиться. Его варят из специальных коричневых зерен, и даже лекари считают, что каффа способен очистить ум и придать бодрости. Он не очень популярен в Элории, но это всего-навсего дело времени. Как только король подпишет указ о новом морском торговом пути, через грузовой портал, каффа наводнит сначала столицу, а затем…

Я запнулась под укоризненным взглядом княжны. Да что ж это у меня сегодня язык за зубами не держится? Нашла кому про торговые аферы рассказывать — магичке да аристократке. У-у-у, болтушка рутенская, мало тебя в детстве пороли!

— В общем, тебе обязательно нужно попробовать, — закончила я невпопад. — Это вкусно.

Круглый поднос с чашечками, плошкой с тягучим медом и изящной медной далла — сосудиком с носиком и длинной ручкой, в котором каффа получается самым вкусным, стоял перед нами на месте вазы уже через пару минут. Рядом лежали писчие принадлежности.

— За работу! — провозгласила я, разливая по чашкам густую коричневую жидкость. — Сначала с медом попробуй, а то горьковатый вкус может отпугнуть с непривычки.

Княжна сняла пробу, удовлетворенно кивнула и взялась за перо.

— Дело номер один, об убийстве студента Квадрилиума Игоря Стрэмэтурару, объявляю открытым.

Писала Агнешка споро, разделяя в два столбика известные нам факты и домыслы. Отдельной строкой вносила список имен тех, с кем необходимо было переговорить в первую очередь. Мой «главный свидетель» ждал меня в зазеркалье, но о его существовании никому рассказывать не хотелось.

— Что могло послужить причиной убийства? — спросила водяница, проводя внизу листа жирную черту.

— Так их обычно только две, — с готовностью ответила я. — Алчность да ревность. Первую мы сразу можем вычеркивать. Богатством покойный похвастаться не мог, все его достояние — ворох дамских подвязок.

— Ну, тогда еще третья причина вырисовывается, — встрепенулась Агнешка. — Кто-то мог захотеть навсегда закрыть рот нашему герою-любовнику.

— При наших вольных студенческих нравах? Брось! Разве что Игорь замужнюю даму в счет своих побед внес.

— Или наградил кого-то ребенком… Нет! — От резкого движения локоны Агнешки взметнулись золотистой волной. — Любая столичная финтифлюшка знает, что делать надо, чтоб случайно не понести.

Я этого не знала, но на всякий случай утвердительно промычала.

— На тебе, Лутеция, будет допрос стражников. Ты умеешь с парнями из Нижнего города разговоры разговаривать.