Малиновский молча внимательно слушал Хрущёва.

— Что, задачка не простая? — нетерпеливо спросил тот.

— Задача чрезвычайно сложная, — серьёзно ответил Родион Яковлевич. — Надо всё тщательно спланировать и предусмотреть. Ведь главное — доставить наши ракеты на Кубу в полнейшем секрете, иначе операция не достигнет цели.

— А ты почаще вспоминай Иосифа. Как он говаривал: «Нет таких крепостей, которых не смогли бы взять большевики». Вот скажи-ка, сколько времени потребовалось бы нашим вооружённым силам, чтобы захватить остров, который находится, ну, примерно, в полутораста километрах от нашей границы?

— Если защитники острова окажут очень сильное сопротивление — три-пять дней. Во всяком случае, не больше недели.

— Ну вот! Ещё одно доказательство необходимости наших ракет на Кубе! Сам посуди: если США осуществят вторжение на остров Свободы, мы же отсюда не успеем помочь ей. Так что другого выхода просто в природе не существует. Кроме твоего министерства мы подключим к этой операции Совет министров и Министерство морского флота. Кстати, кого ты предложишь в качестве командующего группой войск на Кубе?

— Думаю, что ракетчик здесь не подойдёт, американцы всё быстро раскусят, — задумался Малиновский. — Для более надёжной маскировки целесообразно назначить военачальника, который не имеет никакого отношения к ракетам и ядерному оружию.

Круглое рыхлое лицо Хрущёва просияло довольной улыбкой:

— Ну, Родион Яковлевич, молодчага, прямо-таки восхитил меня, старика! Надо же так ловко придумать! Верно, куда как верно! И мудро, вот что я тебе скажу!

Он выудил из кармана широких брюк огромный носовой платок и вытер им взмокший лоб.

— Кого конкретно предлагаешь?

— Иссу Александровича Плиева, генерала армии, — уверенно ответил Малиновский. — Человек, надёжный во всех отношениях.

— Плиева? — переспросил Хрущёв сперва с некоторым удивлением, но тут же весело расхохотался. — Здорово! Американцы подумают, что мы лошадок на Кубу завезём, раз кавалерийский генерал там появился! Мудрейшее решение! Ещё и этим подчеркнём, что не собираемся мы свои ракеты на Америку нацеливать.

— Никита Сергеевич, но, предпринимая эту акцию нельзя не учитывать реакции Кеннеди! Все возможные варианты надобно просчитать. Тем более, что в нынешних условиях американские ракеты, размещённые в Турции, могут достигнуть жизненно важных центров нашей страны всего за десять минут, а нашим ракетам, чтобы достичь Американского континента, потребуется минимум двадцать пять минут. Такое развитие событий тоже нельзя сбрасывать со счетов.

— Ты спрашиваешь, какая реакция будет у Кеннеди? Наивный вопрос! Крякнет, наверное, — знаешь, как крякают, когда стопку водки жареным поросёнком заедают? Не возликует же он от радости и не кинется тебе на шею, чтобы облобызать. В том-то и задачка, дорогой мой министр, что мы должны доставить наши ракеты и весь воинский контингент так, чтобы этот проныра Кеннеди и через десять лет их не обнаружил. Чтоб ни с воздуха, ни с моря, ни с суши, ни из-под земли ни одна ракета не засветилась!

— Никита Сергеевич, при современных средствах обнаружения это в принципе невозможно.

— Запомни, Родион Яковлевич, для советского человека ничего невозможного не существует.

Малиновский понял, что дальнейший разговор будет бесполезной тратой времени.

— Постараемся сделать всё, что в наших силах, — сухо произнёс он.

На том разговор завершился.

«Крайне рискованная операция, — эта мысль не выходила из головы министра обороны. — Рано или поздно ракеты обязательно будут обнаружены. И что тогда? Американцы с перепугу, чего доброго, могут нажать на ядерную кнопку. Конечно, с другой стороны, они возомнили себя властителями Вселенной, лезут на все континенты, диктуют всем государствам, как им жить, как себя вести, обнаглели до крайности.

Может, и стоит показать этим зарвавшимся янки, что и на них есть управа, включить им холодный душ. Понятно, поднимется мировая истерия, ну да нам не привыкать! Пора России проявить себя как истинно великой державе, иначе об нас скоро начнут ноги вытирать».

Вернувшись в Москву, Малиновский, перед тем как вызвать к себе руководящий состав, переключился уже на мысли о том, как в самые сжатые сроки подготовить и провести планируемую операцию. Главное, как обеспечить скрытность — по крайней мере до тех пор, пока советские ракеты не окажутся на Кубе.

В мае 1962 года в Генеральном штабе была завершена подготовка документа, начало которого выглядело так:

«Председателю Совета обороны, товарищу Хрущёву Н.С.

В соответствии с Вашими указаниями Министерство обороны предлагает:

I. На о. Куба разместить Группу советских войск, состоящую из всех видов вооружённых сил, под единым руководством штаба группы во главе с Главнокомандующим советскими войсками на о. Куба».

Разработкой документа занимались лучшие умы Генерального штаба. Основную тяжесть этой работы, не имевшей прецедента в истории военного искусства, начальник Генштаба Матвей Васильевич Захаров возложил на своего заместителя и секретаря Совета обороны генерал-полковника Семена Павловича Иванова. Иванов был закалённый в огне Великой Отечественной военачальник, наделённый талантом стратега. Что особенно важно, на всех фронтах, где ему довелось побывать, — а побывал он на очень многих: Западном, Брянском, Юго-Западном, Донском Воронежском, 1-м и 4-м Украинских, — он занимал должности начальника оперативных отделов штабов, а также начальника штабов. Поэтому при разработке оперативных планов, в том числе и планов размещения советских ракет на Кубе, Иванов пребывал в «родной стихии». Хотя, конечно же, операции на воине и операция, которую предстояло провести по инициативе Хрущёва в мирное время, были несравнимы — и по своим целям, и по методам исполнения.

Правой рукой Иванова в подготовке операции был генерал-лейтенант Анатолий Иванович Грибков, начальник Оперативного управления Генерального штаба. Он тоже прошёл суровую школу войны, начиная с советско-финской, где, будучи ещё молодым лейтенантом, командовал танковым взводом, а в начале Великой Отечественной — танковой ротой. На фронте быстро обнаружилось, что этот боевой командир обладает ещё и необычайно развитым оперативным мышлением, способностью к глубокому анализу войсковых операций. Такого рода таланты в войсковой среде встречаются не так уж часто, и их всегда мечтает заполучить любой штаб крупного соединения. В результате Грибков стал представителем Генерального штаба в соединениях и штабах Калининского, Брянского, Воронежского, Южного и 4-го Украинского фронтов.

Маршал Малиновский был одним из тех военачальников, которые высоко ценят труд оперативных работников штабов. И не случайно: труд этот был поистине каторжный, требовал разносторонних военных знаний, блестящей памяти, умения находить сложные решения при подготовке планов войсковых операций. Малиновский хорошо знал — и это было неоднократно проверено им на практике, — что в операции, завершившиеся успехом, вложен колоссальный труд не только войсковых частей, соединений и их командиров, но в первую очередь вроде бы неприметных оперативных работников, днями и ночами корпевших над оперативными картами, непрерывно получавших информацию с полей боевых действий и намечавших, исходя из замысла командующего, планы предстоящих сражений.

Малиновскому был присущ особый, разработанный им лично метод взаимодействия с оперативными работниками штаба и во фронтовых условиях, и на учениях в мирное время. Никогда не прибегая к мелочной опеке операторов, он давал им полную самостоятельность. Выслушивая решения командующих соединениями и оценивая их правильность и целесообразность, он определял перспективы боевых действий на несколько суток вперёд. И, уже исходя из этого, операторы разрабатывали детальный план.

Как-то во время приёма в Доме офицеров в городе Бюнсдорфе, где размещался штаб Группы советских войск в Германии (это было в 1963 году), после того как были произнесены тосты за генеральных секретарей коммунистических и рабочих партий, министров обороны, начальников Генеральных штабов, командующих фронтами, флотами, армиями, Родион Яковлевич произнёс тост, которого никто из военачальников ранее никогда не произносил: