— Как бы он не подавился! — возмутился Никольский. — Немцам сейчас позарез нужна румынская нефть.

— Верно. Я тут как-то прочитал, что дрезденский банк уже прибрал к рукам финансовый контроль над румынской нефтяной промышленностью. Капиталы крупнейших концернов «ИГ Фарбениндустри», «Крупп АГ» и других активно внедряют в Румынии. Волк волка видит издалека! Так что схватка будет жестокой.

Они ещё долго говорили о накалённой международной обстановке, о положении на конкретных участках советско-румынской границы, детально рассматривали на карте вопросы взаимодействия во время боевых операций. Разошлись далеко за полночь.

...Всё, что они предчувствовали — исходя из реальных фактов и основываясь на своей военной интуиции, — сбылось. Грохот снарядов и авиабомб, раздавшийся на рассвете 22 июня, стал наглядным тому подтверждением.

Но разве мог Родион Яковлевич Малиновский даже предположить в тот день, что спустя три года, испытав и пронзительную горечь отступления, и ошеломляющую радость побед, он со своими войсками, уже в качестве командующего фронтом, снова вернётся сюда, на реку Прут!

Правда, до этого часа было ещё далеко — предстояли суровые, жестокие испытания. Корпус, постоянно огрызаясь и контратакуя противника, вынужденно отступал. Не раз он попадал в окружение противника и каждый раз вырывался из него, обескровленный, но не сдающийся. Вырывался во многом благодаря тому, что комкор Малиновский вовремя разгадывал замыслы немцев. Корпус умело маневрировал, уходя от окружения.

Однако силы были явно неравны, и корпус вместе с другими соединениями и частями отходил и отходил на восток. То было страшное, трагическое время: Совинформбюро почти каждый день сообщало об оставленных Красной Армией городах. В августе 41-го пушки гремели уже перед Днепропетровском, где генерал Малиновский, став командующим 6-й армией, двадцать два дня держал оборону на левом берегу Днепра. Немцам пришлось форсировать эту реку на другом участке фронта.

Но армия Малиновского не только оборонялась. Вместе с 12-й армией Юго-Западного фронта Малиновский осуществил смелую наступательную операцию южнее Лисичанска. Начав атаковать противника с берегов Северского Донца, отбросил его до реки Бахмач. Барвенковско-Лозовская операция, Харьковское сражение, Донбасская операция — через все эти кровопролитные сражения прошли воины Малиновского.

А вслед за этим на огромной территории развернулась жестокая битва за Кавказ. Полгода кровопролитных боев!..

В летнюю кампанию 1942 года гитлеровцы приступили к выполнению директивы своего верховного командования номер 45, получившей кодовое название «Эдельвейс». Узнав об этом на допросе пленного немецкого офицера, Малиновский усмехнулся.

— Оказывается, ваш фюрер не только кровожадный агрессор, он ещё и великий фантазёр, чуть ли не романтик! — воскликнул он. — Надо же такое придумать: эдельвейс! Бедный альпийский цветок! Чем же это растение так провинилось, что его именем обозвали хищный план овладения Кавказом?

Пленный молчал, поражённый тем, что советский генерал, отступающий под напором великой немецкой армии, ещё способен шутить, больше того, издеваться над непобедимым фюрером!

Конечно же, Малиновский понимал всю серьёзность положения. Ставке Верховного Главнокомандования было известно, что на первом этапе операции «Эдельвейс» предусматривалось захватить Кавказ, а на втором — Закавказье, обойдя Главный Кавказский хребет с запада и востока и одновременно преодолев его с севера через перевалы. При этом ставились задачи: на западе захватить Новороссийск и Туапсе, на востоке — Грозный и Баку. После чего, преодолев хребет, выйти в районы Тбилиси, Кутаиси и Сухуми. Враг рассчитывал парализовать базы Черноморского флота, обеспечить себе полное господство на Черном море и установить непосредственную связь с Турцией, которая уже развернула на границе с СССР двадцать шесть своих дивизий. Отсюда бросок на Ближний и Средний Восток.

Немецкое командование со всей тщательностью подготовилось к этой крупномасштабной операции. Была сформирована группа армий «А» во главе с генерал-фельдмаршалом Вильгельмом Листом, одним из военных зубров вермахта. Он прошёл Первую мировую войну, командовал дивизией, корпусом, а во время нападения Германии на Польшу в 1939 году — армией. Затем участвовал в агрессии против Югославии и Греции, позже ему доверили возглавлять оккупационные войска на Балканах, где он с изощрённой жестокостью расправлялся с партизанами. В группу «А» были включены 1-я и 4-я танковые армии, 17-я и 3-я румынские армии и часть сил 4-го воздушного флота. В итоге группа насчитывала 167 тысяч солдат и офицеров, более тысячи танков, четыре с половиной тысячи орудий и миномётов и до тысячи самолётов. Войска же Южного фронта уступали противнику в людях в полтора раза, в орудиях и миномётах — в два раза, в танках — более чем в девять и в авиации почти в восемь раз. В самом деле, 121 танк Южного фронта против тысячи с лишним танков в группе «А»! 130 самолётов Южного фронта против тысячи самолётов! Две тысячи орудий и миномётов Южного фронта против почти пяти тысяч стволов.

И всё же приказ Ставки был категоричен: остановить гитлеровские войска, измотать их в оборонительных боях и подготовить все условия для перехода в решительное наступление! Но как, если Сталин, уверенный в том, что и в сорок втором году немцы будут вновь стремиться овладеть Москвой, приказал сосредоточить главные силы армии на Центральном направлении? Ставка и Верховный Главнокомандующий опомнились лишь тогда, когда увидели, что Гитлер, направив главные силы не на Москву, а на юг, достиг Сталинграда и даже водрузил флаг со свастикой аж на самом Эльбрусе!

28 июля 1942 года народный комиссар обороны Союза ССР Иосиф Виссарионович Сталин подписал приказ номер 227 с грифом «Без публикации». В первом абзаце приказа говорилось:

«Враг бросает на фронт всё новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперёд, рвётся вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и сёла, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге, у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникёрами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьёзного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамёна позором».

Родион Малиновский, читавший только что полученный приказ, дойдя до этих страшных для него слов: «...покрыв свои знамёна позором», почувствовал, как кровь взрывной волной ударила в виски, бешено заколотилось сердце. До этого мгновения он никогда ещё в своей прежней жизни, полной тревог и волнений, не испытывал того, что испытывал сейчас. Слова «...покрыв свои знамёна позором» звучали как приговор, как несмываемое клеймо, перечёркивая все прошлые заслуги и удачи. Это было подобно тому, как ослепительная молния пронзает высокое дерево в лесу, испепеляя его так, что оно уже не может воскреснуть...

Он взял себя в руки и продолжил читать.

Приказ был объёмистый, и Малиновский читал его долго, вникая в каждое слово, впитывая в себя все оттенки и детали этого грозного документа, стараясь понять и то, что подспудно таилось между строк.

Сталин со своей неумолимо железной логикой развивал мысль о том, что население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в неё, а многие и проклинают её за то, что она отдаёт советский народ под ярмо немецких угнетателей, а сама отступает на восток.

Будучи человеком совестливым, Малиновский тут же переносил прочитанное на самого себя. Когда говорилось, что народ начинает разочаровываться в Красной Армии, он воспринимал это однозначно: народ начинает разочаровываться в нём как в командующем фронтом, теряет веру в него, Малиновского. И именно он, Малиновский, совершает преступление перед народом, за что народ и проклинает именно его. Иначе быть просто не могло.