— И какой же выход, на ваш взгляд? — Малиновского заинтересовала тема разговора.

— Выход такой: надо создавать комплексы погранотрядов в более или менее крупных населённых пунктах, сосредоточив в этих комплексах личный состав и всё необходимое для его обучения и воспитания.

— А как же заставы?

— Службу на заставах следует организовать сменным порядком, ограничив пребывание офицеров и солдат непосредственно на границе конкретным календарным временем. Таким образом, часть личного состава отряда будет охранять границу, а часть проходить боевое обучение в отряде, как это происходит в армейских гарнизонах. А затем смена. Здесь же, в отряде, будут жить и семьи офицеров.

— Идея, конечно, заманчивая, — кивнул Малиновский. — И преимущества очевидны. Но, мне кажется, есть минусы. Ведь заставы при такой организации окажутся как бы обезличенными. У них не будет постоянного хозяина, а временщики, сами знаете, любят уходить от ответственности.

— Согласен. Но если установить за всем этим жёсткий контроль, думаю, что минусы будут сведены на нет.

— Кроме того, Павел Иванович, придётся учитывать, что для строительства комплексов погранотрядов потребуются очень большие средства, — продолжал рассуждать Малиновский. — Сейчас, когда пытаются изыскать средства даже на сокращении армии, вряд ли правительство пойдёт на такие финансовые вложения.

— Вы правы, Родион Яковлевич. Мои идеи — это, конечно, идеи на перспективу. Но хотелось обсудить их с вами, мысли мне прямо-таки спать не дают. Не осуществим мы такой реорганизации — в будущей войне, а она может разразиться в любое время, пограничники снова станут её первыми жертвами. Я знаю, что мои планы многие встречают в штыки, противников реорганизации немало и внизу, и наверху. Человек по природе своей консервативен, ему не хочется ничего менять, возникает страх нового. Хочется оставить всё так, как есть, это и проще, и легче, и спокойнее. Испокон веков таким порядком, как сейчас, службу на границе несли, чего ещё выдумывать? Но ведь особенности будущих войн таковы, что без коренных изменений нам не обойтись.

— Что же, мечтать надо, Павел Иванович, — в словах Малиновского прозвучала доброжелательность. — Человеку нельзя без мечты. А идею вашу, хотя обстоятельства и принудят отложить её до лучших времён, надо продвигать. Но хорошо бы проверить её в начале экспериментально. Я думаю, что реализация вашей идеи значительно приблизит пограничные войска к общеармейской реорганизации.

— Безусловно, Родион Яковлевич! При обязательном сохранении пограничной специфики.

— А вы, Павел Иванович, пока что-то не затрагиваете одного вопроса — видимо, считаете его слишком щепетильным.

— Какого вопроса? — Зырянов насторожился.

— Так ведь уже не раз муссировались прожекты о передаче пограничных войск из ведения КГБ в Министерство обороны.

— Я в курсе. А каково ваше отношение к этому, Родион Яковлевич?

— А ваше? — вопросом на вопрос ответил Малиновский.

— Считаю, что это нецелесообразно.

— Почему? Вы ведь сами только что намекали, что там, где вы сейчас обитаете, вам не очень уютно.

— Да я от своих слов и не отказываюсь. Только все эти переходы из одной епархии в другую, считаю, ни вашему, ни нашему ведомству не сулят ничего хорошего.

— Тут вы, Павел Иванович, попали в самую точку. Диапазон функций и ответственности Министерства обороны очень велик — от пистолета до ракет стратегического назначения. Вряд ли нам было бы сподручно взваливать на свои плечи ещё и охрану Государственной границы. Так что не думайте, что Малиновский жаждет подчинить себе ещё и пограничные войска.

— Что вы, Родион Яковлевич, я не думаю. Вообще наши горемычные пограничные войска за свою историю в каких только объятиях не побывали! До революции, при Витте[12], были под крышей Министерства финансов, потом, при Советской власти, — в ВЧК—ОГПУ—НКВД, сейчас вот в КГБ. Может, пора оставить их в покое?

— Тут я решительно на вашей стороне. По моему разумению, самым правильным было бы сделать погранвойска самостоятельной единицей, напрямую замкнув на высшее руководство страны.

— На это сейчас никто не пойдёт, — покачал головой Зырянов.

— Сейчас — да, хотя в перспективе такая организация погранвойск вполне вероятна. Но это уже будут решать, наверное, без нас, — подводя черту под обсуждение, сказал Малиновский. — А вообще-то, Павел Иванович, давайте будем взаимодействовать как можно теснее, на всех уровнях — и на уровне министерств, и на уровне застав, отрядов и округов. Ведь так мы будем сильнее, боеспособнее, сможем более эффективно оказывать друг другу помощь. А точек соприкосновения у нас с вами миллион, общее дело делаем.

— Я целиком разделяю вашу позицию, Родион Яковлевич. — Зырянов был доволен: он и сам хотел просить министра о более тесном взаимодействии, но тот опередил его. — Неплохо было бы эту нашу общую идею сверстать в перспективный план с конкретными мероприятиями. Взаимодействие в принципе и сейчас имеет место, но порой носит стихийный характер, часто импульсивный и нестабильный. А целенаправленные действия как раз и помогут создать необходимую стабильность. Я отдам необходимые распоряжения Генштабу.

— Мы тоже подготовим свои предложения, — загорелся Зырянов.

— Вот и отлично. Ну вот, деловые вопросы мы вроде бы обговорили. А вот о личной жизни позабыли, — улыбнулся Малиновский.

— Действительно, — Зырянов смутился. — Вот так всегда. Как те лётчики поют: «Первым делом самолёты»...

— А знаете, Павел Иванович, мне частенько вспоминается Дальний Восток, Приморье... — мечтательно проговорил министр — Как-никак, а десять лет жизни, считайте, там остались... Волшебный край, дух захватывает!

— Я и сам к тем краям, что называется, прикипел, — настроение Малиновского передалось и Зырянову. — Помните, как мы с вами и на Сахалине, и на Курилах, и на Чукотке бывали?

— Ещё бы! А на острове Ратманова, на погранзаставе!

Они замолчали, переносясь мысленно в теперь уже далёкие времена...

По календарю была весна, а остров ещё не спешил расставаться с зимой. Казалось, что едва начавший таять снег пахнет брусникой.

Всех, кто впервые попадал на остров, сразу покоряла какая-то почти осязаемая сопричастность этого клочка земли всей Вселенной. Стояла первозданная тишина. Спокойствие нарушали лишь скрип снега под мерным шагом пограничного наряда да всплески птичьего гомона: птицы возвещали скорый приход весны...

— Родион Яковлевич, а давайте сговоримся и встретимся где-нибудь на дальневосточной границе, тряхнём стариной. Хоть пару деньков проведём вместе, отведём душу. Я же помню, какой вы заядлый рыбак.

— Да я готов хоть сейчас! Да только отпустят ли дела? — Малиновскому вдруг захотелось рассказать о своём «Дневнике рыболова», в котором было скрупулёзно записано, когда, где, в каком водоёме, на какую снасть и на какую наживку выловлена та или иная рыба. Записи эти были абсолютно честны даже в той графе, куда заносился вес пойманной рыбы.

— А как вы относитесь к преферансу? — неожиданно спросил Зырянов.

— Моё увлечение — шахматы. — Поняв, что собеседник любит картишки, Малиновский уклонился от прямого ответа: карты он считал игрой пустой, хотя, бывало, мог поучаствовать и в преферансе.

— Шахматы? Честно говоря, в этой игре я не силён. Да она к тому же и не компанейская.

— Я вас попробую научить. А до шумных компаний я не больно охоч.

— Общие интересы, я уверен, мы найдём! — всё больше оживлялся Зырянов. — Лишь бы время выкроить. Но это в наших силах. К примеру, вы планируете служебную командировку на Дальний Восток, шепнёте мне, и я туда же спланирую. Всё просто.

— Ну разумеется, всё гениальное просто! — в тон ему ответил Малиновский. — А на Дальний Восток выбраться меня очень тянет — всё-таки десять лет, прожитых там, много значат... — Он помолчал. — Да, Павел Иванович, надо бы нам почаще встречаться, насколько это возможно в нынешней бурной жизни.