— Харэ базарить! — раздался от камеры голос капитана. — Давайте уже сделаем то, ради чего сюда пришли!

— Ну, давай! — Ставицкий протянул Владу руку и тот её пожал.

— А как оно будет всё происходить? — спросил Влад, направляясь к камере.

— Без понятия, Влад, — пожал плечами учёный.

Двое пограничников и Влад вошли в камеру и закрыли за собой дверь. Камера представляла собой небольшое помещение метров семь площадью, не больше. Металлический пол, стены, покрытые металлической решёткой, вроде это называется клеткой Фарадея, да откидные скамейки, обтянутые искусственной кожей. На них-то и разместились люди.

Никаких окошек, или камер видеонаблюдения. Только зелёная лампа над дверью.

— Может быть, ты меня проклянёшь, не знаю. Но я прошу понять меня. Просто у меня не было другого выбора.

Влад обернулся, чтобы переспросить, что имеет в виду капитан, но тут зелёная лампа погасла, и вспыхнула красная.

Весь мир кругом заходил ходуном, а пол словно ушёл из-под ног, к горлу подступил ком тошноты. Ориентация в пространстве потеряла всякий смысл. Где пол, где потолок! В ушах не то чтобы звенело, в них просто… просто они не улавливали никаких звуков. Может ли тишина вообще быть такой… тихой? Ведь он не слышал даже собственного дыхания.

Влад закрыл глаза, подождал, сколько смог, и вновь разомкнул веки. Напротив него сидел Павел и странно улыбался, глядя на Влада. Приглядевшись, в глазах сильно двоилось и троилось, Влад понял, что взгляд старшего лейтенанта направлен не на него, а куда-то в пустоту, сквозь него. Такое чувство, будто он сейчас не понимает, где находится. Странно, всё странно. Так и должно быть?

Последние слова он вроде бы даже произнёс вслух, но в наступившей неестественной тишине он не слышал своего голоса.

Повернув голову, Влад посмотрел на сидящего по левую руку от него Алексея, но тот никак не реагировал на происходящее, уронив голову на грудь. Только было видно, как под опущенными веками двигаются глазные яблоки. Из его рта тянулась тонкая струйка крови, которая внезапно поменяла направление и стала капать вверх, разлетевшись по камере маленькими красными бусинками.

А потом всё прекратилось.

Они всё также сидели в клетке Фарадея, которую его спутники по-простому называли камерой. Ничего не изменилось. Абсолютно ничего.

— Лёша? — Влад дотронулся до плеча капитана, и его тело стало медленно заваливаться на бок. Плетнёв не дышал.

Опираясь руками о стены, Влад и Павел вышли из камеры…в которой остался Алексей.

Если они здесь, то получается, что ничего не произошло? У них ничего не получилось? Всё было зря?

Влада вырвало. С кровью. Видать хватанули они дозу изрядную, очень-очень изрядную. Организм разрушался прямо на глазах, и Влад это отчётливо осознавал.

Как только они перешагнули порог камеры, на пол упал уже Павел и больше не поднялся.

Кое-как Влад добрался до стола и сел в одно из кресел. Напротив сидел Ставицкий, в одной руке он, как обычно держал фляжку, делая периодически глоток за глотком. Удивительно, но он, похоже, несмотря на возраст, переживёт их всех.

Влад сложил руки на столе и положил на них голову, мутило по-страшному.

— Ничего не получилось? — просто спросил он учёного.

Ответа долго не было, и Влад с трудом поднял голову, чтобы убедиться, жив ли ещё Ставицкий.

Жив. Видимо просто крепко задумался, хлебнув крепкого.

— Не знаю, — с расстановкой ответил учёный. — Знаю только, что ты точно поймёшь, когда всё произойдёт.

— А если не произойдёт?

Ставицкий пожал плечами.

— Какая теперь разница.

— Разница есть, Александр Николаевич. Хотелось бы, чтобы реальность, наконец, встала на правильные рельсы.

Ставицкий даже поднял брови, когда услышал последние слова.

— А кто тебе сказал, что эта реальность неправильная? — вдруг задал он вопрос, поставив на стол фляжку.

— В смысле, кто? — прилагая усилия, переспросил Влад. Всё валилось из рук, хотелось упасть и заснуть. — Мне об этом сказал Алексей.

— Точно? Так и сказал?

Что-то нехорошее зашевелилось в душе у Влада.

— Не помню точно, — сказал он сглатывая ком, — но что-то такое говорил. Что надо вернуть нашу реальность, говорил. Как-то так.

— Ммм… Понятно, — почесал заросший седой щетиной подбородок Ставицкий.

Очередной глоток. Похоже, он просто растягивал удовольствие, ведь уже давно мог бы всё впить.

— Я так понимаю, что капитан уже того, отправился в лучший мир? — и сам тут же хрипло рассмеялся своей шутке. — В лучший мир! В нашем случае это звучит довольно неоднозначно. Так я прав?

— Насколько могу понять, он не дышал, когда всё прекратилось.

Ставицкий мельком посмотрел на лежащего на полу Павла, будто хотел убедиться, что и он их уже не слышит.

— В общем, тут такое дело, Влад. Мы сейчас как раз и находимся в правильной вселенной, — учёный сделал ударение на слове «правильной».

— Что? — не поверил своим ушам Влад.

— Что слышал! Мы сейчас доживаем свои никчёмные жизни в самой, что ни на есть аутентичной версии пространственно-временного континуума. Думаю, именно этим отчасти объясняется парадокс, связанный с тобой.

— Ты сейчас серьёзно?

— Серьёзней некуда, Влад. Мы когда это поняли, жуть как охр@нели. И нам захотелось попробовать узнать, как выглядит та другая реальность, к тому же условия были благоприятные. Ну, мы и построили эту камеру, о предназначении которой вообще мало тогда себе что представляли. Да и сейчас я не уверен, что она позволяет только сохранять память о других вариантах развития событий.

Он постучал пальцем по поверхности стола.

— Не-ет! — протянул Ставицкий. — Это что-то гораздо большее!

— Ты… вы сказали, что эта вселенная вторична, я правильно понял? — продолжал не верить услышанному Влад.

— Да, совершенно верно, — сообщил Ставицкий.

«Всё должно остаться, как есть» — всплыли в памяти слова умирающей Джессики.

Влада снова вырвало. То ли от лучевой болезни, то ли от попыток осмыслить полученную информацию.

А та, вторая Джессика, или первая, кто её разберёт! Она сказала, что будет только хуже, что мы просто всего не понимаем. Так они получается, всё это время пытались помешать пограничникам и Владу оставить мир вокруг в исходном состоянии?! Нет! Нет! Это какой-то бред!

Мысль о том, что это и есть то, что должно быть, была настолько дикой, что мозг отказывался её принимать. С другой стороны, какая разница, если…

— Тот мир, который описывал Алексей, — с трудом произнёс Влад, — там не было войны. Там жива моя Аля. Так как какая разница, в какой версии вселенной жить.

Учёный пожал плечами.

— Ну, смотри. Если тебя всё устраивает, то почему бы и нет? Мне, по большому счёту там тоже больше нравилось. Но не просто же так за нами охотились эти господа в противогазах.

— Нет догадок, кто это мог быть?

Ставицкий задумчиво уставился на свою руку, которая заметно дрожала, но это всё равно не помешало ему сделать последний глоток. Пустая фляжка упала на пол.

— Понимаешь, главным вопросом для нас стал поиск причин такого изменения вселенной, которое тогда мы вообще считали ещё чисто теоретическим. К тому же пограничники после участия в эксперименте нас ничем не порадовали. Но, тем не менее, кто-то же изменил известную нам вселенную. Нет, догадок у меня нет. По крайней мере, ничего адекватного в голову не приходит.

— Знаете, — с улыбкой на потрескавшихся губах заметил Влад, — могли бы и предложить мне глоточек виски.

— Мог бы, — согласился Ставицкий.

Его тело начинало оседать в кресле, а взгляд блуждал по стенам старого бункера. Он умирал.

— Может, тебе удастся решить эту задачку, — еле слышно произнёс учёный. — Там, во вторичной вселенной.

Его рука безвольно повисла вдоль тела, едва не достав кончиками пальцев до пола.

И что, и это всё? А где же перемещение в пространстве-времени? Всё-таки ничего не получилось. Влад попытался встать с кресла, но не смог.