Два дня! Два дня я потратил на то, чтобы по нескольку часов неподвижно сидеть на стуле. И это тогда, когда дорога каждая минута. Хорошо хоть меч сдал под расписку на хранение в Спецхран: а куда мне его девать на фронте? Ох и вымотал меня этот самый скульптор. И так сядь, и вот так голову подними, и вот такое выражение лица прими, и вообще не шевелись. В общем, я банально сбежал от него сразу после того, как он сказал, что, в принципе, уже кое-что начало получаться.

Немцы пятого июля, как это было в известной мне истории, наступление не начали. Не начали они и шестого, и седьмого. Видимо, отсутствие Манштейна, упокоенного мной под Ленинградом, как-то сказалось на сроках начала операции «Цитадель».

А восьмого рано утром к нам приехал полковник Андреянов с ещё одним полковником с пехотными петлицами, представившимся как полковник Гулыгин из разведупра.

– Выручай, майор, – начал Андриянов, – вся надежда на тебя. Со Ставкой всё согласовано и получено добро на участие в операции вашей эскадрильи. Товарищ Гулыгин введёт в курс дела.

– Вот здесь, – разведчик развернул карту и ткнул на отметку северо-западнее Припяти, – партизанский аэродром.

Местность вокруг заболоченная и труднопроходимая. Сейчас там находится транспортный самолёт. Необходимо любой ценой обеспечить прикрытие этого самолёта на взлёте и на всём маршруте полёта. На нём должны вывезти ценный груз. Какой, тебе знать необязательно. Скажу лишь, что ради него немцы сейчас осуществляют сплошное прочёсывание лесного массива и, по радиограммам партизан, над лесом постоянно висят немецкие самолёты. Пока аэродром не обнаружили, но это дело ближайших часов. В лесу вокруг идут бои. Партизаны пока сдерживают немцев, но сил у них маловато. Самолёт должен взлететь и прибыть сюда сегодня, иначе будет поздно. Вот такие пироги с котятами, майор.

Я склонился над картой и прикинул расстояние. Четыре с половиной сотни километров только в одну сторону. Это даже если просто слетать туда-сюда, и то почти полностью опустошим топливные баки, а ведь, вероятнее всего, придётся и подраться.

– Дневальный! – крикнул я в сторону входа.

Тут же в приоткрытую дверь просунулась голова одного из солдат, охранявших аэродром.

– Срочно сюда старшину Федянина, всё третье звено в полном составе и лейтенанта Силаева.

– Одно звено? – переспросил Андреянов. – Не маловато будет?

– Самолёты этого звена оборудованы подвесными топливными баками. Иначе горючего нам не хватит. Дооборудование остальных машин эскадрильи займёт слишком много времени, а его, как я понимаю, у нас нет. Поэтому со звеном пойду ещё и я с ведомым, тем более что звено неполное.

Дверь открылась, и в землянку ввалились слегка запыхавшиеся лётчики и с ними Кузьмич. Увидев двух полковников, они изобразили что-то вроде строевой стойки, и капитан Юсупов начал было рапортовать о прибытии, на что я махнул рукой.

– Значит, так! Слушайте боевой приказ. Старшина Федянин! Срочно подготовить к боевому вылету машины третьего звена и мою с ведомым. На наши подвесить топливные баки. Горючего под пробку и ещё чуток сверху. На всё про всё у вас не более часа времени. Исполнять!

Дождавшись, когда Кузьмич выскочит за дверь, я продолжил:

– Теперь наша задача. – Я жестом пригласил пилотов к карте и ткнул пальцем в район партизанского аэродрома. – Летим сюда, здесь разгоняем фрицев и сопровождаем транспортник. Он должен долететь любой ценой. Федь, – обратился я к старшему лейтенанту Смолину, – ты один. Гоч безлошадный и будет дежурить здесь, на КП. Твоя задача – непосредственное сопровождение транспортника. В бой по возможности не лезь. Твоё дело – отбиваться от тех, кто будет его атаковать. Вылет ровно через час. Документы и награды оставить здесь. Всё! Готовьтесь к вылету!

Когда все ушли, я вытащил из кармана гимнастёрки документы, снял Звёзды Героя и ордена и положил всё это на стол. Из планшетки достал недавно присланное мне фото, на котором Света сидела на стуле, а у неё на коленях устроилась улыбающаяся Катюшка. Чуть касаясь пальцами, провёл по глянцу фотокарточки. Как же я соскучился.

В землянку вошёл Гайдар, а следом за ним и Данилин.

– Собираешься?

– Сохрани, Аркадий, – кивнул я на стол, положив фото на награды сверху.

– Само собой. – Гайдар даже не притронулся к вещам. – Что тут хранить-то? Вернёшься через пару часов.

Ровно через час пятёрка «аэрокобр» оторвалась от полосы и взяла курс на запад. Для хоть какой-то маскировки на том участке фронта, через который нам предстояло перелететь в тыл к немцам, в срочном порядке организовали штурмовку немецких позиций силами 30-го ИАП, вооружённого «аэрокобрами». Под устроенный ими шум мы пересекли линию фронта и, набрав высоту, устремились на запад.

Летели почти час. Минут за пятнадцать до места назначения я вышел на связь с транспортником, благо позывными и паролем меня обеспечили.

– Тринадцатый вызывает Каймана! Шипка! Тринадцатый вызывает Каймана! Шипка!

– Кайман на связи! Ангара!

– Принял тебя, Кайман! Буду в вашем квадрате через пятнадцать минут. Готовьтесь к взлёту через указанное время. Доложите обстановку.

– Понял тебя, Тринадцатый! К взлёту готовы. Над полосой кружат два немецких биплана «Хеншель-123», периодически сбрасывают бомбы наугад. Нас пока не обнаружили. Южнее замечен ещё один самолёт-разведчик. В километре от полосы идёт бой. Ребята, поторопитесь.

– Мы почти на месте. Как только очистим небо, сразу взлетайте. Отбой!

– Понял тебя, Тринадцатый! Отбой!

Мы снизились к самым верхушкам деревьев, едва не срубая их крыльями. Два немецких самолёта, выписывающих восьмёрки над лесом, мы заметили издали. Похоже те самые Hs-123. Несмотря на свой довольно архаичный внешний вид, противник очень неудобный. На редкость живучий и юркий самолётик.

Созданный в середине тридцатых годов как пикирующий бомбардировщик, он достаточно хорошо зарекомендовал себя в качестве штурмовика, имея возможность помимо бомб подвешивать под крылья специальные контейнеры с 20-миллиметровыми авиапушками. Сбивать его тоже было не самым простым занятием, особенно для неопытных лётчиков. Мало того что он цельнометаллический, что делало его устойчивым к повреждениям, так ещё и невысокая скорость полёта не позволяла долго держать его в прицеле. И при этом отсутствие заднего стрелка, что было настоящим бичом Ил-2 первых модификаций, немцев до самого конца войны не напрягало.

Живучий-то он живучий, но против 37-миллиметрово-го снаряда его живучесть, как говорится, не пляшет. Пара Князь – Горбатый смахнули оба биплана с неба не напрягаясь, практически одновременно. Надеюсь, что немцы не успели ничего передать по радио. Самолёт-разведчик, о котором предупреждали, видно не было. Возможно, кончилось горючее, и он улетел. Ну так нам проще.

– Кайман, здесь Тринадцатый! Небо чистое, взлетайте.

– Принял, Тринадцатый! Взлетаем.

А хорошо партизаны замаскировали свой аэродром. Сколько я ни вглядывался, но пока тушка транспортного Ли-2 не всплыла, словно подводная лодка, над деревьями, так и не разглядел площадку. Точно помню: там было болото с растущими на нём низкими корявыми деревцами.

Тут же к транспортнику пристроился истребитель Смолина. Мы попарно разошлись в разные стороны, чтобы контролировать большее пространство.

При пересечении Днепра попали под зенитный обстрел. Пару раз машину довольно сильно встряхнуло, и почти сразу появилась какая-то вибрация от двигателя.

– Командир! Дымишь! – раздался в наушниках встревоженный голос ведомого.

Кручу головой и чуть подаю ручку влево, закладывая небольшой вираж. За самолётом тянется ясно видимый тёмно-серый след. Твою ж дивизию!

И тут же, оправдывая пословицу, что беда не приходит одна, раздался доклад Князя, идущего чуть выше:

– Слева «мессеры»! Две четвёрки! Идут на нас!

Решение приходит моментально. До линии фронта я, скорее всего, не дотяну: двести пятьдесят километров с повреждённым двигателем – это нереально, тем более что вибрация всё больше усиливается, и уже явственно потянуло гарью.