– А не слишком круто? – спросил наш особист, младший лейтенант госбезопасности Данилин. – Дров ведь наломают и постреляют друг друга, а отвечать тебе. По всей строгости.
– Отвечу, если надо будет. Дальше фронта не пошлют, больше вышки не дадут. Но, надеюсь, до этого не дойдёт, – как можно увереннее ответил я, хотя где-то глубоко в душе червячок сомнения слегка шевелился. – Ты пойми, Олег, мы их здесь не для балета и не для танцев на льду готовим. Мы здесь готовим настоящих воздушных убийц. И не морщись, – резко повернулся я лицом к особисту. – Нравится тебе формулировка или нет, но суть от этого не меняется.
Чуть больше чем через неделю им предстоит показать всё, на что они способны, а экзамен этот у них будут принимать асы Геринга. И задача наших орлов – вогнать в землю как можно больше этих самых хвалёных асов и при этом уцелеть самим. Сделать так, чтобы от одного упоминания о тринадцатой эскадрилье немчуру пробирало до мокрых подштанников, до поноса. Чтобы они боялись не то что взлетать, а просто нос свой наружу показывать из самой глубокой щели. И без жёстких вариантов подготовки здесь не обойтись.
Кстати, завтра я выезжаю в Москву. Надо договориться о замене двигателей на самолётах перед отправкой на фронт и узнать, как там насчёт транспортника, что нам обещали.
Так что ты тут за порядком проследи. И если тебе надо что привезти, то список составь.
За этот день прогнал все пары через то, что в шутку назвали огневым посвящением. Ох и покрутиться пришлось, чтобы по мне не влупили. Мастерство у парней росло прям не по дням, а по часам, что и неудивительно, если учесть, что полёты у нас практически не прекращались. Заправщик не успевал метаться между нашим расположением и Раменским. Оттуда даже начальник службы горючего приезжал с проверкой, куда мы расходуем такое количество топлива.
Несколько истребителей всё же обзавелись пробоинами в фюзеляже и плоскостях, но, к счастью, серьёзных повреждений не было и никто не пострадал, хотя у меня седых волос точно добавилось. Кстати, подкрасться незаметно больше не получалось. За обстановкой следили получше любого радара.
Для поездки в Москву выпросил в Раменском «эмку»[22] с водителем. Выехали рано, ещё затемно. Доехали без приключений, хотя несколько раз и останавливал патруль.
В штабе ВВС оставил заявку на новые двигатели, запчасти и боеприпасы. По поводу транспортного самолёта решил зайти к главкому Жигареву. Время-то идёт, и осталось его считаные дни, а транспортного борта у нас всё так и нет.
– Ну заходи, анархист. – Было видно, что настроение у главкома явно не фестивальное. – Давай рассказывай: что ты там учудил?
– Да вроде ничего, – пожал я плечами. – Подготовка идёт своим чередом. К указанному товарищем Сталиным сроку будем готовы.
– Ничего?! – повысил голос Жигарев. – А призыв забыть все инструкции и наставления как страшный сон, а стрельба боевыми по своим – это, капитан, по-твоему, ничего?! – уже натурально орал главком. – Мы собрали в эскадрилью опытных пилотов не для того, чтобы ты их здесь угробил!
– Так ведь не угробил же! – начал заводиться я. Интересно, кто уже успел настучать на меня? – У нас не институт благородных девиц, а эскадрилья специального назначения, и они не кисейные барышни, а боевые лётчики, которые должны стать лучшими из лучших. И они такими станут или сгорят в первых же боях. Вот для того, чтобы этого не произошло, мы и используем в учёбе боевые патроны. – Я не заметил, как сам начал повышать голос. – А наставления и инструкции хороши для мирного времени, а на войне есть лишь одно наставление – уничтожать врага, и желательно при этом самому остаться в живых.
– Ладно, остынь. – Жигарев уже почти успокоился. – А то аж раскраснелся весь, хоть прикуривай. Как хоть они?
– Нормально, товарищ генерал-лейтенант, толк будет.
– Нормально ему. – Жигарев прошёлся туда-сюда по кабинету. – Вот скажи мне: откуда у тебя такие идеи появляются? Ведь у тебя же нет никакого специального образования.
Сказал бы я, какое у меня образование, да не поверишь. Однако произнёс другое:
– Не знаю, товарищ генерал-лейтенант. Само как-то в голову приходит. Потом обдумываю это как следует, взвешиваю все за и против и уже после это озвучиваю.
– Уже то хорошо, что обдумываешь вначале, – усмехнулся Жигарев. – Через пару дней буду у вас. Посмотрю, что вы там накуролесили. Сегодня получи документы, и на Центральном[23] тебя ждёт транспортник. Да не какой-то там, а «дуглас»[24], почти новенький. Смотри, буквально от сердца отрываю. А теперь иди с глаз моих, капитан. Одна морока с тобой.
Уладив все бумажные дела в штабе, уже собрался на выход, когда в коридоре столкнулся с Гайдаром. Аркадий сиял как начищенный пятак на солнце. Новенькая форма ладно сидела на нём, на рукаве алела красная пятиконечная звезда с серпом и молотом, а в петлицах – по три кубика политрука.
Увидев меня, Гайдар на мгновение замер, а потом неожиданно для меня сделал несколько строевых шагов, приближаясь ко мне и, вскинув ладонь к козырьку фуражки, отрапортовал:
– Товарищ капитан, политрук Гайдар. Представляюсь по случаю назначения на должность комиссара в тринадцатую отдельную истребительную эскадрилью.
– Здравствуйте, товарищ политрук, – мне не оставалось ничего, кроме как откозырять в ответ, – рад, что будем служить вместе. – Я протянул Гайдару руку: – Здорово, Аркадий!
Если бы не Аркадий, то я даже не представляю, где бы закупал всю ту мелочовку, что мне заказали. В основном одеколон, бритвы, пуговицы и редкий в это время крем для обуви – для форса: это же вам не вакса. С Гайдаром мы быстро проехали в несколько мест, где всё это нашлось, правда, за довольно кусачую цену.
На аэродром приехали уже хорошо так после обеда. Найдя местное командование, предъявил им свои документы.
– Вон ваши сидят, – кивнул усталый майор в сторону курилки, в которой сидели двое в лётной форме. – Из штаба ВВС давно уже позвонили, и ждём только вас, капитан.
Подошли с Аркадием к курилке. Сидевшие там капитан лет сорока и совсем молодой лейтенант тут же встали. Я только махнул рукой, показывая, что без официоза, и сел на скамейку. Познакомились.
Командир воздушного судна капитан Ермолаев Семён Фёдорович. Призван из ГВФ[25]. До войны возил почту и пассажиров.
Второй пилот лейтенант Бугаев Леонид Львович. Перед самой войной летал вторым пилотом на транспортном ТБ-3. Две недели назад, после того как их «туберкулёз» разбомбили на прифронтовом аэродроме, получил назначение на «дуглас». С одной стороны, рад летать на таком самолёте, а с другой – рвётся на фронт. Завалил всех своими рапортами.
– Навоюешься ещё, лейтенант, – чуть заметно усмехнулся я. – Войны на всех хватит. Что скажете о машине, Семён Фёдорович?
– Самолёт до недавнего времени находился на авиазаводе в Казани. Летал мало, так что сам как новенький. Естественно, прошёл полную ревизию всех узлов. Неделю назад поступил приказ перегнать его сюда, на Центральный аэродром. Уже здесь сняли пассажирские кресла, убрали туалет с умывальником и установили скамейки вдоль бортов, после чего приказали быть готовым в любой момент вылететь и сидеть ждать. Вот сидим и ждём, – усмехнулся Ермолаев.
– Считайте, что дождались. Готовьте самолёт к вылету. Идём на Раменское. Эскадрилья находится на соседнем осоавиахимовском аэродроме, но места там будет для вас маловато, так что придётся вам какое-то время базироваться отдельно от нас. Пойду договорюсь о вылете и свяжусь с Раменским. Пусть встречают.
Вылетели минут через сорок. Вначале взяли курс на северо-восток, почти до Мытищ, потом повернули на девяносто градусов и шли до Балашихи и уже оттуда взяли курс на Раменское. DC-3, конечно, не «Боинг-747» и не «арбуз»[26], но лететь на нём, даже в качестве пассажира, всё же довольно, я бы даже сказал, комфортно. Это как проехаться на раритетной машине. На ней нет ни ГУРа, ни ЭУРа, ни роботизированной коробки, да и сиденья явно не анатомические с подогревом и кучей регулировок, но вы всё равно ощущаете восторг.
