Но даже такое жилье было найти непросто. С молодой, незамужней женщиной нельзя было заключать договор аренды. Ей вообще не дозволялось жить одной. Однако Эмма поспрашивала у себя в приюте, не сдает ли кто квартиру, и, в конце концов, наткнулась на вдову, которая как раз искала жильца. Старуха жила по соседству, едва сводила концы с концами на свою скромную пенсию и готова была впустить кого угодно – лишь бы исправно платил.
– Отлично! – сразу согласилась Лили, когда ее привели туда.
– Ты не будешь здесь жить! Ни в коем случае! – в ужасе воскликнула Эмма, осматривая комнату вместе с Лили.
Но арендная плата была невысокой, а у Лили не было других вариантов – жить с Йо она не могла, у него была крошечная квартирка, да им и не позволили бы – неженатые пары не могли жить вместе. Кроме того, Лили не хотела так скоро терять едва обретенную свободу, ставя себя в зависимость от него.
В квартире было сыро. Потолок, который успела облюбовать плесень, давно прохудился и, когда шел дождь или таял снег, по стенам текло.
– Тебе нельзя здесь оставаться! – воскликнул Йо, совсем как Эмма, когда она показала ему квартиру, и сцепил руки над головой.
– Почему нет? – с вызовом спросила она, и он разразился длинным монологом о том, почему такие условия не подходят женщине вроде нее.
– Но местные женщины как-то справляются! – возразила она, раздосадованная его вечным «такие, как ты».
– Да, но они привыкли к этому с юных лет. И большинство из них замужем. Ты ведь даже не знаешь, как развести огонь.
– Знаю. Спичкой, – упрямо ответила она, не поддаваясь на его уговоры. – Мне ничего больше не остается, – прошипела она в конце концов, заставляя его замолчать. – Я уже оплатила проживание. И я остаюсь!
Он настаивал, чтобы на первое время она хотя бы наняла помощницу, но она отказалась.
– Я одна, делать мне особенно нечего, и, кроме нас, сюда все равно никто не заходит, так что меня некому будет осудить за беспорядок. К тому же, я все равно не могу себе это позволить.
Потолки в квартире были такие низкими, что Йо мог выпрямиться во весь рост только в спальне – в маленькой кухоньке, которая также служила прихожей, ему приходилось пригибаться. Прямо за углом от дома была бесплатная столовая, рядом с которой каждое утро и вечер отстаивали себе ноги в очереди продрогшие бедняки. Но, по крайней мере, здесь не было канав посреди улицы и стояли общественные туалеты. Так что это был еще не самый худший район. Лили прекрасно это понимала и переносила все трудности, стиснув зубы.
В первый день она вычистила до блеска каждый уголок квартиры. Избавиться от насекомых ей помогли Йо и Альма. На этот раз они работали втроем, и к концу дня Лили так вымоталась, что, даже не умывшись и не переодевшись, без сил рухнула в постель и проспала всю ночь. Эмма привозила ей продукты и разную утварь, а в один из визитов подарила ей теплую обувь. Каждый раз она предлагала подруге вернуться.
Но Лили не хотела об этом слышать.
Марта, Изабель и другие девушки тоже навестили ее. Принесли книги и вино, печенье и кофе. Лили видела, насколько они были поражены ее новыми условиями, но никто не сказал ей ни слова. А когда все они расселись вокруг камина, наполняя маленькую комнатушку смехом и сигарным дымом, здесь стало почти уютно. С тех пор то и дело раздавался внезапный стук в дверь, и Лили обнаруживала у себя на пороге кого-то из подруг – то с гобеленом под мышкой, то с букетом цветов, то с красивой скатертью. Но чаще всего они приносили книги и журналы, а также письменные принадлежности, которые были ей так нужны. В это трудное время Лили узнала, что такое настоящая дружба и насколько она ценна для того, кто лишился семьи.
Вскоре, хотя стены все еще были влажными, а по углам пищали мыши, маленькая квартирка приобрела свое особое очарование.
– Твое гнездышко, – ласково приговаривал Йо.
– Скорее крысиное, – шутила она, но он был прав. Находясь на такой высоте и видя из окна небо, она почти чувствовала себя птицей на дереве.
Без Йо она бы не справилась. Он подрядил мальчишек носить ей воду из колодца. Он купил дрова и уголь для камина, показал ей, где стирать белье и у каких торговцев покупать продукты, чтобы ее не ободрали, как липку.
Неплохие советы давала Марта, которая долгое время жила одна, хотя и не была настолько стеснена в средствах.
Лили с удивлением обнаружила, что ей нравится простая еда. Свежий хлеб с маслом и сыром или кусок ветчины с вареным яйцом не уступали самым изысканным блюдам, если есть их вечером у камина после тяжелого рабочего дня.
Лили почти сразу написала Берте, где она и что с ней, попросив не раскрывать родителям ее местоположения. «Когда мы сможем увидеться?» – спросила она, пририсовав к подписи маленькое сердечко. Но ответа она так и не получила.
Она много писала в те первые дни. Особенно когда над городом сгущалась тьма и она оставалась одна у растопленного камина. Окутанная уютным светом пламени, она прислушивалась к звукам дома. В такие моменты ей часто становилось не по себе. Она так скучала по родительскому дому, что слова становились для нее убежищем. Она писала, чтобы заполнить пустоту. Изгнать страшную тишину одиночества.
Еще в день переезда она сообщила родителям свой новый адрес. Она больше не могла и не хотела подчиняться их правилам, которые сковывали ее и мешали дышать. Она не могла простить отца за то, что он сделал, хотя и знала, что он действовал в соответствии со своими убеждениями. Он не был злодеем, но условности сковывали его, как тесный корсет. Ей удалось от них освободиться. Ему, видимо, не суждено. И как бы ей ни хотелось его ненавидеть, она не могла. Она любила родителей не меньше, чем раньше, и знала, что ее решение причинило им боль. Особенно матери. Но Лили надеялась, что рано или поздно Зильта поймет, почему она ушла и не станет полностью разрывать с ней связь. Она писала ей почти каждый день. И каждый день ждала весточки.
Но никто не ответил ей. И никто из них не пришел.
Пока однажды утром не раздался стук в дверь. Она открыла и с удивлением обнаружила на лестничной площадке Франца, который с отвращением счищал каким-то прутиком грязь со своих ботинок. Когда он поднял на нее взгляд, его лицо потемнело.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Лили и выглянула за угол, надеясь увидеть родителей.
Но он пришел один.
– Я отвезу тебя домой! – Не утруждая себя приветствиями, он переступил порог. – Скажи, что ты пошутила. – Он ошеломленно огляделся. – С ума сойти…
– Я не вернусь. – Лили скрестила руки на груди, прислоняясь к двери. – Если ты пришел только за этим, можешь не тратить время.
Франц повернулся к ней. В его глазах она прочитала холодное презрение.
– Ты правда не понимаешь, что с ними сделала? Разве они мало страдали? Сначала бабушка, потом Михель, теперь это. Хочешь, чтобы от нашего дома остались руины?
– Михель не уходил, вы его выслали! – сердито воскликнула она. – Ты решил это единолично… – Она так разозлилась, что замолчала, не в силах продолжать. Чтобы хоть как-то совладать с собой, она сжала руки и глубоко вздохнула. – Я больше не могу жить на вилле. – сказала она, немного успокоившись. – Если я вернусь, придется вести себя как раньше: ходить на балы, заниматься рукоделием, играть на пианино. А потом выйти замуж за Генри и изображать с ним счастливую семью. Я не люблю его, Франц, и никогда не любила. Просто не понимала этого.
Франц залился хохотом.
– Об этом и речи не идет, Лили! – сказал он.
– Правда? Тогда почему бы тебе не жениться на Розвите?
Его глаза опасно сверкнули.
– Это другое, – процедил он.
– Да, и почему же? Потому что я женщина и не могу решать за себя сама?
– Совершенно верно. Вы, женщины, не видите общей картины и судите, основываясь на своих чувствах. Разумеется, ты любишь Генри, ты не можешь его не любить. – Он глубоко вздохнул и, шагнув к ней навстречу, заговорил еще более настойчиво: – Мы еще ничего ему не сказали, Лили. Я сжег твое письмо. Он думает, что тебе нездоровится. Ты всегда можешь передумать, вернуться еще не поздно!
