– Я скоро вернусь. И чтобы вы оба были здесь, или я позабочусь о том, чтобы ни один мужчина тебя не захотел, даже в этой дыре, – прошипел он, понизив голос, чтобы его не услышала Лили. Приходилось быть жестким: взгляд женщины все еще казался отрешенным, и ее как-то нужно было вразумить. Если бы он не нагнал на нее страху, она, вероятно, и не вспомнила бы, зачем пришла.

– Ты меня поняла? – снова спросил он, с такой силой сдавливая ее подбородок, что она тихонько всхлипнула от боли.

– Поняла! – выдавила она наконец, и Йо кивнул.

– Вот и хорошо. Смотри, не забудь!

Затем он присел рядом с кроватью Чарли и похлопал его по щеке.

– Эй, посмотри на меня. Я скоро вернусь, старик. Но сейчас мне нужно идти – мой брат болен.

Чарли кивнул, но Йо показалось, что друг его не услышал. Он подобрал трубку, лежавшую на полу, и отнес ее Чангу.

– Не обслуживайте его больше. Никогда, – сказал он. – Если ему снова что-нибудь здесь продадут, нашему сотрудничеству конец. Ясно?

Чанг какое-то время молча смотрел на него. Потом медленно кивнул.

Йо бросил трубку на стол и схватил Лили за руку.

– Мы уходим! Открывай! – резко приказал он.

Они выбрались через прачечную, где изможденные китаянки с отсутствующим видом кипятили простыни в дымящихся чанах.

Лили прислонилась к стене, тяжело дыша.

– Я уже ничего не понимаю! – сказала она, широко распахнув глаза. Она была бледна, от повышенной влажности вокруг лица мелкими колечками вились локоны. Йо понимающе кивнул. Когда-нибудь придется ей все объяснить.

– Давай сперва выберемся отсюда, – сказал он, оглядываясь по сторонам. Роя не было видно, но это не значило, что он и его дружки не слоняются где-то поблизости. Йо пошел вперед, и через пару секунд Лили последовала за ним.

– Что за вещество они там продают? – спросила она.

– Опиум, – коротко ответил Йо и, чтобы скрыться от ее испытующего взгляда, продолжил говорить: – Если купить его на улице, могут подсунуть что угодно. Я не могу рисковать жизнью брата. Здесь я хотя бы знаю, что получу. – «Потому что сам им его продал», – добавил он мысленно, но не рискнул проговорить это вслух. – Китайцы не из болтливых. Лучших клиентов для теневых предприятий и представить нельзя. Мало того, что они скрытны от природы, большинство из них вообще не владеют нашим языком. В китайском так много диалектов, что они и друг друга не всегда понимают, что уж говорить о немецком – на нем говорят единицы. Даже если бы они захотели, большинство из них не могли бы разболтать, что я был здесь. Это большая удача. И они… скажем… любят в своих грезах уноситься на родину, – сказал он.

О чем Йо умолчал, так это о том, что его босс покупал сотни, если не тысячи китайцев в качестве дешевой рабочей силы для своего предприятия по добыче гуано. Никто не хотел браться за эту работу, уходили даже ирландцы и индейцы, которые, побывав однажды на островах, ни в какую не хотели возвращаться. Но китайские чернорабочие, кули, оказались легкой добычей. У большинства их них не было выбора, они не могли найти работу на родине, поэтому предпринимателям вроде Олькерта было несложно сманить их и, как рабов, вывезти в Южную Америку. Путешествие было долгим и опасным, проходило для них в мучительном заточении и ужасных санитарных условиях. Йо слышал, что многих уводили на корабли силой, но точно никто не знал. До него доходили слухи и о самоубийствах. Будто бы во время каждого такого плавания десятки мужчин в отчаянии бросались за борт. Те же, кто добирался до островов Чинча, были брошены на добычу гуано, от которого едко пахло аммиаком, и вскоре начинали страдать от кровотечений из носа и глазниц, от кашля и респираторных заболеваний. Мужчинам приходилось часто сменять друг друга, потому что долго никто не выдерживал испарений – люди попросту теряли сознание. Кроме того, на необитаемых островах не было ни гаваней, ни пристани, и над метровыми скалистыми берегами приходилось каждый раз ценой огромных потерь строить шаткие деревянные каркасы, чтобы можно было сгружать удобрение на корабли. Зная все это, Йо не удивлялся, что китайцы, которых можно было встретить в Гамбурге, так охотно прибегали к опиуму в попытке ускользнуть от этой чудовищной действительности.

– А откуда ты все это знаешь? – с подозрением прищурилась Лили.

– На работе мне часто приходится иметь с ними дело, – уклончиво ответил Йо. – Продажа опиума не запрещена. Но нужна лицензия, – добавил он, помедлив.

– И у Чанга она есть? – спросила Лили.

Йо фыркнул.

– Да нет, конечно! По-твоему, это похоже на законное предприятие?

– Ну извини, откуда мне знать, как выглядят опиумные притоны, – обиженно возразила девушка, и он невольно улыбнулся.

– Разница небольшая, на самом деле. Разве что не так воняет и шлюхи посимпатичней, – сказал он.

Лили сердито повернула к нему голову.

– Не говори так! Думаешь, бедные женщины оказались здесь по своей воле? – так и взвилась она.

Йо посмотрел на нее с искренним удивлением.

– Я не видел, чтобы их кто-то держал силком, – сказал он, пожимая плечами.

– Не всякие путы можно увидеть, – степенно возразила Лили, и Йо раздраженно сплюнул.

– Я так тебе скажу: никто здесь не выбирал свою судьбу. Но у всякого есть какая-никакая свобода воли, верно?

– Я смотрю на это иначе, – твердо возразила она. – Есть ситуации, в которых у человека попросту нет выбора. По-твоему, мать, у которой дома плачет от голода дитя, обладает свободой воли? Разве тебе самому не приходилось делать то, чего ты не хочешь, повинуясь долгу?

Йо рассмеялся.

– Каждый день, – сказал он тихо, и она посмотрела на него, словно видя его впервые. – И все-таки у меня есть рамки…

«М-да, те самые, которые ты не раз уже преступал, Йо Болтен», – подумал он. Конечно, она в чем-то права, но ей легко говорить. То, что она выучила на досуге парочку социалистических лозунгов, не дает ей право разглагольствовать перед ним о добре и зле.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Лили, но он покачал головой.

– Бывают безвыходные ситуации, здесь я с тобой не спорю. И определенно многие женщины идут на это, потому что не могут иначе. Но таких совсем не большинство, уверяю тебя. Я вырос в доме по соседству с борделем. – Заметив, что она вот-вот вспыхнет, он поднял руки. – Я обязательно отвечу на все твои вопросы, но не сегодня, хорошо? Тебе пора домой, да и мне нужно к Карлу. Он, должно быть, давно проснулся, а я знаю, как действует лауданум – толку от него немного. Боль от ожогов будет невыносимой.

Лили кивнула.

– А как же Чарли? – спросила она.

– К нему я зайду позже. Ему все равно нужно отдохнуть, в ближайшее время он никуда с этой койки не денется, поверь мне.

– Может, мне стоило с ним остаться? – робко спросила Лили, и Йо хмуро покосился на нее.

– Ни в коем случае!

Мысль о том, чтобы оставить ее одну в том подвале, была совершенным безумием. Но он оценил, что она сама это предложила, даже несмотря на то, что Чарли ей не нравился.

– Нет, мы идем назад.

– Тогда проводи меня до рыночной площади, а там я возьму пролетку. – Он собирался возразить, но она сразу же его прервала: – Не настаивай, Йо. Ты потеряешь кучу времени, провожая меня в Бельвю.

Он неохотно кивнул. И, словно видя ее в первый раз за день, заметил, присвистнув:

– Только вот вид у тебя…

Лили проследила за его взглядом.

– О нет, мое платье! – простонала она.

Кроме крови Карла и грязи из подвала на темной ткани можно было разглядеть белые следы от рвоты Чарли.

– Что я скажу родителям? – спросила она в отчаянии.

Йо беспомощно покачал головой.

– Даже не знаю… Может, скажешь, что произошел несчастный случай и ты помогала раненым?

– Не думаю, что это удачная мысль – они и так думают, что в городе для меня слишком опасно.

– И они правы, – сказал Йо. – Я все время твержу тебе о том же.

Она оставила эту реплику без ответа.