– Ой, кто ж их на такое надоумил-то, – невинно бормочет Гроски и вылавливает из своей миски рыбный хвост.

– Ужасное место, – брюзжит Липучка. – Ужасное место, грубые люди. Вроде той буйной компании, которая искала какую-то красотку. Белокурую красавицу, да. Сбежавшую от нелюбимого жениха. Они были пьяны, вообразите себе, и угрожали мне, словно последнему простолюдину! И ни один, к слову, не дал мне в долг…

– Та-а-а-к… – это уже я. Потому что слышу, как наверху кто-то снова барабанит в дверь. Видать, в ту самую, многострадальную. – Что ты с ними сделал?

Лортен хихикает под нос и радостно указует ложкой на лестницу слева от стойки.

– Сказал, что им нужно её поискать в восьмом номере.

Пухлик тихонечко впечатывает лицо в ладонь. Мне, в общем-то, добавить нечего.

Добавляют звуки в коридоре. Первый – скрип двери. И дальше, почти подряд:

– Мужики, это не блондинка!

Бдыщ.

– На него что, магия не дей…

Хрясь.

– Аа-а-а, па-ма-ги-ти!

Уи-и-и-и, шлёп! По ступенькам на животе скатывается южного вида мужичонка. Следом неторопливо сходит Мясник, оправляя белый сюртук (охи и аплодисменты невидимой женской аудитории). Перешагивает через мужчинку, проходит через примолкший зал и присаживается за наш столик возле Пухлика, бросив при этом: «Добрый вечер».

И с невозмутимой ухмылочкой принимает три ответа: «Пошел ты», «У тебя не найдется пары монет?» «А он добрый?»

– Слегка шумновато, – сетует Живодер и откидывается на стуле. – Вам, случайно, неизвестно, почему к моей двери началось паломничество вооруженных людей?

– Три сотни версий, – Гроски поднимает палец. – Может, они собирались похитить твой костюмчик…

– Увидели тебя хоть раз и захотели дать по морде, – помогаю я.

– …или, кто там знает, может, они хотели полюбоваться на единственного, кто способен оценить местную кухню. К слову вот, угощайся, можем уступить сразу три порции. Надеюсь, это… гм… паломничество не нарушило никаких твоих планов?

– Нет, благодарю, – леденисто ухмыляется Мясник. – Я собирался поохотиться ночью.

Разносчик у стойки упирается и шепчет: «Да не пойду я к этим! Они, вон, говорят, чуть Вельекта не утопили в его же вине». Так что к нам крадётся хозяин. Совсем издерганный.

– Господин… за счёт заведения… может быть, виски, у нас в коллекции есть отличный год…

Липучка разевает рот, будто голодный птенец феникса. Мясник отвечает одним из этих своих взглядов: «Ты посмел меня прервать, я уже заказал на тебя рамочку».

Хозяина сдувает неведомым ветром.

– Собирался? – потеет Пухлик там на своём стуле. – Это надо понимать, как…

– О. Небольшая перемена планов, – Нэйш оглядывает нас, как гурман – блюда в меню. Выбирает, в кого первого всадить ножичек улыбки. – Знаешь, Лайл, я решил к вам присоединиться. Пьяный яприль – случай нечастый. Ценные наблюдения. И небольшая подстраховка для вас. Мало ли, что может пойти не так.

Мразь даже не скрывает, что собирается с нами рассчитаться. За весёлый денек в компании местных уголовников.

Лортен цветёт.

– Это прямо-таки любезно с твоей стороны! Как там было в поэме об идеальном гражданине? «Поможет и в драке, и в пьянке?» Упс, это местная застольная.

– Чёрта с два, – отчеканиваю я. И всаживаю клинок в стол. – Катись, куда шёл, нам хватит одного придурка на выезде.

– По-моему, ты несправедлива к Лайлу, – портит момент Лортен.

Пухлик только глаза закатывает и бормочет себе под нос: «Ну да, ну да, добивайте меня все». Мы с Мясником сцепились взглядами и я швыряю с размаху:

– Я старшая группы, и тебя в неё не звали, вали отсюда, а то…

– А то? – мягонько переспрашивает Палач. С самой казнящей улыбочкой. – Пустишь в ход атархэ? Или вызовешь Гриз? Опасаюсь, что она как раз включит меня в группу – если учесть, насколько плачевно у вас обстоят дела.

Рукоять под пальцами греется и дрожит – стоп, нельзя. Если разорусь от злости и бессилия – этому же подонку хорошо сделаю.

– Человеческих жертв не было, показаний на устранение нет.

– Устранение? – Нэйш достаёт с пояса дарт. Показательно крутит в пальцах, приподняв брови. – Кто говорит об устранении. Я собираюсь просто… слегка понаблюдать, скажем так. Если вдруг возникнет непосредственная опасность…

– Будто я не знаю, что для тебя лишний шаг – опасность!

– Это всё-таки пьяный яприль, Мелони, – с издевательски серьезным видом сообщает Нэйш. – Кто знает, что случится, если он окончательно выйдет из-под контроля. Кстати, какие у вас варианты его поимки?

– Варианты? – кипит Пухлик. – Черти водные, ты что – думаешь, у нас их несколько? Ну, конечно, это же моё хобби – протрезвлять чёртову свинину, которая квасит, как мой дядька Трэйдон по праздникам…

Позади слышатся звуки допивания недопитого и дожирания недожранного. Отодвигаются стулья, хлопают двери. Под тихое: «Да ну их, этих… говорят, это «морильщики» с Севера, они там все отмороженные».

Мясник только что не светится от самодовольства.

– Спокойнее, Лайл. Насколько я понял – бесполезно его протрезвлять, пока в окрестностях полно вина. Именно потому, что он слишком уж полюбил…

– …заливать за воротник, ага.

– У них есть воротник? – в ужасе спрашивает Липучка. – Мел?! У них что, есть воротник?!

– Сейчас и у тебя не будет.

– Деточки, деточки, – Пухлик поднимает мясистые ладони. – Никто никого не убивает, ладно? Во всяком случае, до той минуты, как мы не обратим к благу трезвости местного почитателя винных традиций. Да, свиночке понравилось расслабляться. К сожалению, теперь она ещё и знает, где найти настоящее винишко. С учетом нападения на давилку – рано или поздно она и в поместье Вельекта заявится. Где и нанесёт непоправимый урон алкогольной торговле в стране.

Всё бы ему шуточки дурацкие.

– Его ранить могут, – подаю я голос. – Вельект разошелся… если решит нанять еще каких южан-охотников – могут задеть.

– Понятно, – говорит Нэйш. Без нажима, но с нехорошим блеском в глазах.

Раненый яприль – это бешенство. Бешенство яприля – это снесенные деревья, разбитые дома, затоптанные люди.

И устранение.

– Снотворное на него не действует, отрезвляющее действует, но…

– Недолго, – хмыкает Пухлик. – И всё равно трюк повторить не удастся. У Аманды запасы вышли, новое ей варить дней пять, в округе нигде не достанем такого количества.

– Не в том дело, – обрубаю. – У яприлей тонкий нюх. Если ему не понравилось отрезвляющее – он на него и не купится.

– Боженьки, ну вот точно мой двоюродный дедушка Серлин – раз попробовал и потом ни в какую…

Липучка занимается тем, что пытается приманить хозяина. И изображает бутылку.

Хозяин из-за стойки тоскливо мотает головой и косится на нас.

– Усиленное снотворное из некрозелий?

– А ты знаешь, как эта дрянь на него подействует?

Некрозелья – сложные составы. На крови, с добавлением мертвой плоти. Опасная штука, такое в последнюю очередь нужно использовать, если животное вне себя.

Мясник зависает над своим блокнотиком. Пухлик бормочет:

– Ну да, куча зелий тоже идет с пометкой «не принимать с выпивкой»… В принципе, мы могли бы его накачать этой дрянью, – Ворошит в миске рыбную бурду. – Хотя не знаю, как там было бы с выживаемостью.

Минут двадцать пытаемся к чему-нибудь да прийти. В дурном вопросе «Как вырубить здоровенного яприля-пьянчужку». Результаты – чуть больше, чем ни шнырка.

– Сдаюсь, – разводит руками Гроски после того, как перебрали все основные ловушки и зелья. – От себя могу только предложить завязать с ним дружбу и научить культуре выпивки и закуски. Ну, или подсадить на что-то другое.

– Или ухлопать дурацкими шуточками, – бормочу я.

– Или всадить нож ему в спину, когда он отвернется, – сладко улыбается Мясник.

– А поможет? – оживляется Пухлик.

– Нет, но могу подсказать более полезные направления удара.

Я их обоих грохну в конце концов. Похоже, придется дождаться, пока Грызи разгребется в Энкере.